Марина Палмер - Целуй и танцуй: в поисках любви в Буэнос-Айресе

— Видишь парня вот там? — и указал на огромного мужчину.

Только «огромный» — еще мягко сказано. Мужчина показался мне просто громадным.

— Такого сложно не заметить, — сострила я.

— Его зовут Оскар. Он замечательно танцует, ну и вообще приятный парень. Как ты смотришь на то, что я приглашу его потанцевать с тобой?

Нищие подаяние не выбирают. Пусть будет толстяк Оскар, приглашенный Жаком. По крайней мере мне удастся избежать самой страшной опасности из всех возможных: кто-то меня выберет и затем бросит, осознав свою ошибку, когда поймет, что танцевать я не умею. Танцующие танго чрезвычайно разборчивы в отношении своих партнеров. И есть вполне очевидная, хоть и негласная иерархия. На самой вершине пирамиды — изумительно тоненькие и прекрасные девушки; они выглядят так, будто уже родились в этих туфельках на тонких каблучках, в которых теперь и переступают ножками под звуки музыки. В основании пирамиды те, кто «не»: немолоды, некрасивы и не умеют танцевать. Как ни горькая истина — я принадлежу к третьей, промежуточной категории, и просьба Жака к Оскару — считай, нижайшая мольба об одолжении.

Оскар, благослови его Господь, воспринял кару с беспримерным тактом и сразу же заключил меня в объятия. Я отрешилась от всего и позволила этой громадной массе увлечь меня, не думая о том куда. Несмотря на разительное несоответствие наших габаритов, танцевать с этим нежным чудовищем показалось мне абсолютно естественным. Хочется думать, я не в одиночестве парила в облаках неземных впечатлений, однако чувств Оскара мне никогда уже не узнать. Нам не дано читать в душах других. И все же я решила поддаться соблазну. Ведь коли мне доставляет такое наслаждение танцевать с ним, вполне не исключено, что и он разделяет мой восторг. Моя скептическая половина пыталась сказать свое трезвое слово: каждый здесь сам по себе. Как острова в океане. Люди редко в одно и то же время чувствуют одиночество. Кому-то нравится проецировать свои чувства на других, но на действительность наши эмоции никак не влияют. Так вот одной своей половиной я фантазировала, что в своих чувствах едина, другая же моя половина пребывала в тревоге, что вряд ли ему приятно танцевать с дебютанткой. Но надо отдать должное Оскару — он сделал все возможное и изо всех сил постарался не показать, что ему скучно: подбадривая, он всячески поощрял меня. Сначала поглаживал мне спину, затем положил левую ладонь на впадинку между лопатками. Я прикрыла глаза и решила воспринять все всерьез. Почему бы мне не упиться сладостью этой лжи?

— Que divina![17] — прошептал Оскар.

Я ничего ему не ответила, но он теперь превратился для меня почти в божество. Конечно же, с закрытыми глазами быть счастливой много проще. Несмотря на вполне безобидные знаки соблазнения и заигрывания, я чувствовала себя в полной безопасности — и это в объятиях такого громилы! Необыкновенное открытие: никогда прежде я не связывала понятие «безопасность» с противоположным полом. Танец стал для меня событием колоссальной важности. Колоссальной — во всех смыслах этого слова.

Прежде чем препроводить меня на милонгу, Жак прочитал мне инструкцию относительно протокола танго — что можно, а чего нельзя. Так, этикет требует, чтобы танду, серию из трех или четырех танцев, девушка танцевала с одним партнером, и только потом сменила его. И ни при каких обстоятельствах нельзя благодарить партнера до конца танды, иначе он страшно обидится — на этом Жак особо заострил внимание. Четыре танца? Мне казалось, это безумно много. Однако в объятиях Оскара они пролетели мгновенно. Мне пришлось буквально заставить себя открыть глаза и оторваться от партнера. Надо ли говорить, что мне этого страшно не хотелось? Мне хотелось танцевать и танцевать с ним, весь вечер. Но делать нечего: я постаралась принять довольный вид и даже выдавила улыбку.

— Спасибо, Оскар. Было просто чудесно, — пропела я на плохом итальянском, надеясь, что он все-таки поймет, что это комплимент. Очевидно, он понял, ибо ответил, что ему тоже приятно. И, вот странно, я ему поверила (в его голосе звучала такая искренность), хотя понимала: все слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Проводив меня обратно к столику (что также продиктовано этикетом), он «передал» меня Жаку и тут же исчез — разумеется, в поисках следующей партнерши. Закон танго!

— Смотрю, ты хорошо поработала. Вся мокрая, — встретил Жак мое возвращение.

Из нежных сфер я еще не успела этого заметить, но, взглянув на свое платье, обнаружила, что действительно вся мокрая. Даже если бы я искупалась в одежде, она не могла бы впитать воды больше.

— Позволь заметить, это не мой пот, — пробормотала я чуть слышно. — Если бы твое предположение соответствовало действительности, меня бы сейчас везли в больницу.

Бедный Оскар! Не его вина, что в такую жару и он превратился в истекающую потом горячую массу. Но хочу сказать в его защиту, а также в защиту всех аргентинцев: независимо от того, сколь обильно они исходят потом, от них нет неприятного запаха. Меня поразила эта особенность, когда я первый раз ехала в аргентинском метро: никакой такой удушливой вони, которую распространяли бы потеющие тела. Должно быть, они моются по двадцать раз на дню.

За любые удовольствия приходится платить, сказала я себе. И даже десять минут настоящей, влажной любви стоили каждого пенни, что я за них заплатила.

Невозможно придумать более прекрасного завершения моей поездки. Раз уж мы затронули тему отъезда — пора паковать чемоданы. До отлета моего самолета осталось несколько часов. Грустно думать, что, поскольку Жак и Хелени вскоре возвращаются обратно в Париж, я, возможно, никогда уже сюда не вернусь. Хотя бы потому, что Аргентина, куда бы вы ни ехали, до такой степени не по пути. И к тому же есть столько мест, куда я все еще собираюсь: Африка, Индия, Китай… Но время, проведенное здесь, я не забуду никогда. Буэнос-Айрес преподнес мне подарок, который всегда станет напоминать мне об этой чудесной стране. Подарок, который я увожу с собой вместе с восемью оставшимися в чемодане коробочками адьфахорес.

Танго.

1. Крюк.

2. Фигура танго, когда один партнер просовывает свою ногу между ногами партнера или партнерши, обвивает ее ногой и сжимает. Если движение выполнено хорошо, ощущения довольно приятные.

Быть «на крючке», то есть сходить по кому-то с ума или пристраститься к чему-то. Допустим, к танго.

25 января 1997 года

В это утро по пути на работу мне пришлось протискиваться сквозь таких же, как я, спешащих, заполнивших тротуар на протяжении целых двадцати кварталов: мой привычный ежедневный маршрут до «Фортиф энд Мэдисон». Я заметила, что для пешеходов уже зажегся красный свет, и тем не менее начала переходить дорогу. Я делала вид, что не замечаю курьеров на велосипедах, которые в последнюю минуту резко сворачивали в сторону, чтобы не сшибить меня; не слышу гудков, которыми предупреждали меня водители, видимо, вставшие сегодня не с той ноги. Поскольку с неба сыпал град, я раскрыла зонтик, и он служил мне и щитом, и оружием. Гораздо проще расчистить себе дорогу, когда встречные шарахаются от тебя, оберегая свои глаза.