Барбара Виктор - Найди свою любовь

«Посмотрите на него, Виатт!» И у нее действительно было полное право посмотреть именно на этого абсолютно голого мужчину с перфорированной почкой. Ведь это именно ее Господь Бог избрал для того, чтобы она засунула руку в разрезанную грудную клетку пациента и не дала ему умереть. В конце концов, разве не Дэнни, когда-то давно, в Аргентине, рассказал ей о том, как влияет на человеческое сердце прикосновение женских рук. Это было задолго до того, как Кори прикоснулась к сердцу в буквальном смысле… Кори откинула волосы со лба и глубоко вздохнула. Она не спала уже двадцать семь часов. И не заснет еще часов девять. А ведь могла бы нежиться сейчас рядом с мужем на одном из пляжей Акапулько…

После нескольких спокойных часов снова началась суматоха. Между двумя часами ночи и девятью часами утра в травматологии обычно наступало короткое затишье. К двум часам первую порцию пострадавших от неумеренного потребления спиртного и наркотиков успевали принять, осмотреть и отправить на операционный стол, в морг или же просто обработать раны и отпустить. Зато к девяти утра в отделении снова становилось людно. Видимо, как раз к этому времени концентрация возбуждающих веществ в крови алкоголиков и наркоманов достигала уровня, при котором обычно совершают противоправные поступки.

Полицейский нерешительно отделился от группы толпившихся у дверей товарищей, пришедших вместе с ним. Всякий раз, когда Кори видела большое количество людей в синей полицейской форме, у нее создавалось такое впечатление, словно она случайно забрела в самую гущу спортивной команды, готовящейся к игре в боулинг.

Кори осмотрела руки полицейского — они плохо сжимались в кулаки после того, как ему «пришлось подраться». Кори с сомнением отнеслась к словам полицейского, что его руки действительно пострадали во время защиты, а не нападения.

— Так при каких же обстоятельствах вы повредили руки? — спросила Кори у полицейского, но ее прервала медсестра.

Она протянула Кори медицинскую карточку и сказала:

— Койка номер три. Там лежит заключенный, пристегнутый к кровати наручниками. Его надо срочно осмотреть.

Кори пробежала глазами карточку и снова повернулась к полицейскому.

— Это что, и есть один из ваших «драчунов»? — спросила она.

— Сопротивление при аресте, док…

Кори прочла карточку повнимательнее и удивленно подняла глаза:

— Судя по тому, что здесь написано, этот человек едва жив.

— Этот парень не человек, док. Он — настоящее животное. На наших глазах он бросил свою подружку в лестничный пролет только для того, чтобы получить возможность удрать через окно с грузом наркотиков.

О Боже! Сколько раз приходилось ей выслушивать от полицейских подобные истории. Она готова была порой возненавидеть этих людей, выбравших эту ужасную профессию.

— А где девушка? — спросила она.

— Не волнуйтесь за нее, док, — ответил полицейский. — Таким, как она, ничего не делается. Они падают как кошки, на них даже не остается синяков.

— Чего нельзя сказать об этом парне с третьей койки, — возразила Кори.

Полицейский следовал за ней по пятам.

— А как же мои руки, док?

— Попросите кого-нибудь из санитаров проводить вас на рентген, — сказала Кори.

— А больничный? — настаивал полицейский.

Кори оглянулась только у кровати с раненым, которого отделяла от них тонкая занавеска.

— Сначала — результаты снимков, — отрезала она.

— А как насчет моего арестованного? — Полицейский показал пальцем в сторону занавески. — Когда я смогу его забрать?

— Если бы это хоть как-то зависело от меня, вы бы не получили его никогда, — ледяным тоном ответила Кори, скрываясь за белой занавеской.

Видимо, перед ней лежал один из тех, кто падает как кошка, обходясь при этом даже без синяков: у него были разорваны печень и селезенка, рассечена губа, а глаза закрывала гематома настолько, что всю левую сторону его лица не было видно. Кори как можно осторожнее сняла с него покрывало и начала тщательно обследовать, пытаясь обнаружить скрытые переломы и внутренние повреждения. Неожиданно занавески раздвинулись. Подняв глаза, Кори увидела Лотти, свою лучшую подругу по больнице. С нею она познакомилась восемь лет назад, когда только начинала здесь работать.

— Опять потасовка? — поинтересовалась Лотти.

Кори снова занялась пациентом.

— Сопротивление при аресте, — угрюмо ответила она.

Краем глаза Кори заметила, как недоверие на лице Лотти сменилось ужасом.

— Пожалуй, разница невелика, — тихонько пробормотала она.

— Меня так и подмывает сесть и написать об этом куда следует, — покачивая головой, произнесла Кори.

— Меня больше смущает совсем другое — боюсь, это никак не повлияет на наш бесконечный «роман» с полицией.

— Не думаю, что стоит ввязываться, — усомнилась Лотти.

К койке номер три подошли одна за другой несколько медсестер. Все с одинаковым ужасом смотрели на пациента.

— Что вы думаете по этому поводу, доктор Виатт? — спросила одна из них.

А что могла она думать? Что в законах этой страны имеется множество больших и маленьких трещин? Что часто преступники становятся жертвами, а жертвы, в свою очередь, становятся всего-навсего объектом статистики? О том, что подобные законы сами толкают людей на преступления?

— Думаю, что у него перелом левого бедра, — устало произнесла Кори. — Сделайте снимок и поднимайте наверх.

Кори повернулась к Лотти.

— Черт возьми, после стольких лет работы пора бы вообще перестать замечать такие вещи, но у меня что-то не получается.

— Если действительно не получается, наверное, лучше поменять специальность. Например, стать дерматологом и попробовать научиться не слишком страдать при виде больного псориазом.

— Сегодня ты уже второй человек, который предложил мне переквалифицироваться в дерматологи.

— Чего я действительно не понимаю, — продолжала Лотти, — так это того, как может человек заставить себя нацепить револьвер тридцать восьмого калибра и патрулировать улицы Нью-Йорка. И все это ради того, чтобы через много лет получить от города мизерную пенсию.

Кори благодарно улыбнулась. Она была рада, что Лотти попыталась разрядить атмосферу. Милая толстушка Лотти, вечно сидящая на диете! Что касается всего этого бреда про дерматологию, то сама Лотти поступила в свое время совсем наоборот: она перешла в травматологию из ортопедического отделения. И то только после того, как распался ее брак. Лотти надеялась, что после многих часов изнурительной работы у нее просто не будет сил замечать, что осталась одна.