Краш-тест (СИ) - Рябинина Татьяна

Занавеску в проеме стенки мы не опускали, поэтому я могла видеть его за компьютером. Мне всегда нравилось смотреть, как Герман работает. Впрочем, мой взгляд он не чувствовал – так сильно его затягивало в процесс. Если я могла минут пять таращиться в монитор, обдумывая каждую фразу, он барабанил по клавиатуре со скоростью пулемета. Останавливался, искал нужное в интернете, ероша пятерней волосы, бормоча что-то себе под нос, и снова выдавал длинную пулеметную очередь. Потом потягивался, заложив руки за голову, поворачивался в мою сторону:

- Жаба, ты как?

- Нормально, - улыбалась я.

Закончив текст или сделав перерыв, Герман приносил из холодильника вкусненького и устраивался рядом со мной. Накручивал на палец прядь моих волос, рассказывал что-нибудь забавное. Если я начинала дремать, осторожно целовал и тихо уходил.

Это был тот Герман, которого я любила. Если можно так выразиться, его светлая ипостась. То, ради чего я прощала ему все капризы, глупые обиды, сцены ревности на пустом месте. Его плюсы ощутимо перевешивали минусы, иначе мы не оставались бы вместе почти шесть лет.

Не сказать, чтобы мы ссорились часто, наверно, моего терпения хватало на двоих. Но если уж это происходило, то всегда масштабно: с воплями, взаимными претензиями и финальным аккордом. Герман демонстративно собирал сумку и уходил, хлопнув дверью.

«Скатертью дорога! – орала я вслед. – И больше не возвращайся!»

Дня два я кипела от злости, потом остывала. И начинала по нему скучать. Примерно через неделю, редко больше, кто-то шел на мировую. Без четкой привязки к тому, чья была вина или кто начал свару. Звонок, смска, сообщение в личку Фейсбука. Встреча в кафе или где-нибудь в парке. Как будто первое свидание. Потом мы ехали к кому-то домой, бурное примирение, клятвы в вечной любви, бешеный секс. И постепенно все возвращалось на накатанную колею. Когда все это происходило у Германа, дня через три мы возвращались на Фурштатскую. Когда у меня – он ехал за вещами и ноутбуком.

Иногда я думала, были бы мы счастливы, если б Герман всегда оставался таким, как сейчас. Наверно, со временем это стало бы казаться мне слишком приторным. Но жить как все нормальные пары, которые постоянно ссорятся и тут же мирятся, у нас не получалось. Только драма, только хардкор. И даже сейчас, когда вот уже четвертый день все было идеально, как в сказке, я ловила себя на том, что в глубине души готовлюсь к следующему витку спирали.

Утром меня разбудил звонок Саши.

- Нинулик, здоров! Веник вернулся, можем подъехать часика в два. Нормально?

- Нормально. Спасибо, Саш.

- Ты погодь благодарить, - возразил он. - Может, и не возьмемся. Если сильно геометрию повело, это на компьютере тянуть надо, у нас нет. Тогда тебе Димка подскажет, его мадама недавно тоже бочиной подставилась по самое не балуй. Веник отказался. Он, конечно, и на глазок может, но… сама понимаешь, низкий сорт, нечистая работа.

- Сашка звонил? – спросил Герман, нашаривая под кроватью тапки.

- Да. Подъедут после обеда с Веником, посмотрят.

- Слушай, Нин, - он посмотрел на меня искоса, покусывая губу. – Если уж ты все-таки твердо решила ремонтировать… Я понимаю, вина моя, но всей суммы у меня нет, а родители на такое дело точно не дадут. И кредит вряд ли, у моей трудовой официальная зарплата восемнадцать тысяч. Но сотку точно дам.

- Спасибо, - я растроганно потянулась его обнять, едва не заехав по уху гипсом.

К счастью, хватило ума не сказать, что я на подобное не рассчитывала. Наверняка прозвучало бы не слишком красиво.

Когда Саша позвонил снизу и я попросила Германа завязать мне шнурки, он сказал, что пойдет со мной.

- А стоит ли? – засомневалась я. – Ты же знаешь, мужики обязательно на Ивашкиных косточках поваляются. Тебе это надо?

- Ничего, - буркнул он. – Переживу.

Саша и Веник придерживались традиционного мнения, что женщина за рулем – обезьяна с гранатой. И никакая статистика переубедить их не могла. Даже то, что среди их собственных клиентов были в основном мужчины. Впрочем, мне они многое прощали за нежное отношение к Жорику и дотошность. Но еще больше от них доставалось мужчинам, которые устраивали «бабские» аварии. Их стеб был беззлобным, но довольно обидным. И мне вовсе не хотелось, чтобы, наслушавшись от них насмешек, Герман потом выплеснул свое раздражение на меня. С другой стороны, начни я его отговаривать, это могло спровоцировать очередную тупую сцену ревности. Как же! Если я не хочу, чтобы он присутствовал при моей встрече с двумя мужчинами, значит…

- Ну ладно, пойдем, - сказала я, выбрав из двух зол меньшее.

Когда мы вышли, Саша с Веником уже разглядывали Жорика снаружи.

- Даа, - сказал Веник, измеряя каким-то приборчиком смещение стойки. – Ну ты, Герман батькович, дал дрозда. Дрочил, что ли, за рулем?

Герман покраснел и сплюнул. Я отвернулась, чтобы скрыть усмешку.

- Нин, сигналку сними, - попросил Саша. – Ходовая как?

- В порядке, - пробурчал Герман. – Только коробка сместилась, клинит. Особенно на задний ход.

- Ясень пень, а ты как хотел? Тебе что, две секунды было не подождать, пока встречка на красный встанет? Блин, как голый на е… - покосившись на меня, Саша кашлянул, – в баню.

Он сел за руль, включил двигатель, послушал обороты.

- Троит, бедняга. Ну, это от сдвига может быть. Веник, что скажешь?

- Херово, - отозвался тот. – Нин, точно под разбор не хочешь?

- Нет, - надулась я.

- Ремонта на триста тонн минимум. И не у нас. За эти деньги…

- Я могу купить новую китайскую срань!

- А если добавишь то, что получишь за разбор…

- Смогу купить новую пузотерку. Веник, хватит! Нет – значит, нет.

- Оставь ее, - вступился за меня Саша. – Ты же знаешь, она за своего Жорика любого сожрет. Как только Герман еще жив, не представляю. Джиповод на табуретку добровольно не пересядет. Короче, Нин, звони Димке, он тебе расскажет, куда податься. Потом, когда все сделают, приедешь к нам. Придет Вовчик с ноутом, прозвонит все датчики, особенно подушки безопасности. Все, давай, Нинуль, не расстраивайся, побегает еще твой Жорик.

- Чаю, кофе? – спохватился Герман.

- Нет, спасибо, нас там народ ждет. Счастливо!

Саша с Веником ушли, мы поднялись к себе. Я ожидала бури, но Герман достал из кошелька карту и протянул мне.

- Пинкод запиши.

- Спасибо, - у меня подозрительно защипало в носу.

Вечером, когда я вполглаза смотрела какой-то унылый сериал, телефон квакнул: пришло уведомление из Фейсбука. Катя нашла меня там, добавила в друзья и написала личное сообщение: «Нин, привет! Как жизнь на воле? У нас новая соседка с ногой. Фокину передали от тебя привет. Он обрадовался. Готовь блонд!»

Хихикнув, я задружила ее ответно и написала: «Все ОК. Поправляйтесь!»

Хотела уже закрыть приложение, но что-то словно под руку толкнуло. Покосившись на Германа за компьютером, я забила в поиск: «Максим Фокин». Нужный оказался в списке обнаруженных четвертым. На фотографии-аватарке он улыбался до ушей и выглядел лет на двадцать пять, хотя на самом деле ему было без пары месяцев тридцать четыре. В качестве места работы значилось: административный директор в «Альтермедика-групп».

Я тихо присвистнула от удивления. У этой самой «Альтермедики» была подсеть «Поли-клиник», альтернатива обычным районным поликлиникам с оплатой по полису ОМС. Мама прикрепилась к такому отделению рядом, в Осиновой роще, и была вполне довольна.

Рука потянулась нажать на кнопочку «Добавить в друзья», но как будто что-то остановило. Я начала пролистывать его хронику и тут же наткнулась на фотографию, помеченную как «Максим Фокин с Зоей Чернецовой». На ней Максим на тропическом пляже обнимал за талию загорелую стройную блондинку в белом бикини. «Два метра сухостоя» - это, конечно, оказалось преувеличением, но где-то метр восемьдесят точно. Во всяком случае, с Максимом они были одного роста. Очень красивая пара, да…

Выйдя из Фейсбука, я положила телефон на тумбочку. Все, улыбаемся и машем.