Верная (не)верная (СИ) - Грозд Евгения

Мужчина почти зарычал от бессилия и, сердито поднявшись, вышел вон из покоев, громко хлопнув дверью. Лера всхлипнула и, уронив лицо в ладони, предалась горьким слезам, свернувшись калачиком.

Я пока не мог полностью понять, что это сейчас было между "любящей" семьёй, но видеть девушку в подобном состоянии сверх моих сил. Вышел из укрытия и, предварительно задвинув щеколду, подобрал плачущую Валерию с пола. Сел с ношей на кровать и прижал к себе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Тише, не плачь. Всё. Тш-ш, — касался губами лба и виска и укутал в свой кокон, укачивая как маленькую и ожидая, когда девушка успокоится.

Спустя некоторое время бурный поток стих, а девичье тело прекратило вздрагивать и дрожать. Она замерла, покоя голову у меня на груди.

— После всего услышанного тебе лучше уволиться, — это, скорей, просьба, чем совет.

— И правда так думаешь? — сурово посмотрел на неё, подняв заплаканное лицо за подбородок. Кивок.

Ну уж нет! Я слишком многое сейчас здесь увидел и услышал.

— Я не знаю, что у тебя за контра с мужем, но после всего, что сейчас тут было — хрен теперь уйду. Суицидом заниматься я тебе не позволю, малышка. И я бы сам тебя за такие проделки отметелил, правда не так жёстко.

— С тобой бы я о подобном не думала, — и пристально посмотрела на меня.

Провела ладонью по щеке и остановила пальцы на моих губах. Ток прошёлся по мышцам. Моментом вспомнилось, как это сладко целовать её, сжимать в своих руках и умело владеть этим телом. Полностью зомбированный умопомрачительной близостью с ней не мог пошевелиться. Поцеловал в ответ подушечки пальцев, даря их холоду тепло своего дыхания. Валерия прильнула ещё плотнее. Снова этот трепет женской фигурки такой заразительный и интригующий. В канаву все принципы, когда она так близко и так желанна.

Нет! Твою ж мать!

Опомнился и тут же поднялся, пересадив её с колен на кровать. Бросился к дверям, выпалив:

— Чёрт тебя дери, Лера… Прости, — и вылетел из комнаты, стараясь не смотреть на неё.

В окне коридора видел, как гости Алексея садятся в машину и поспешил на кухню.

— Господи, — бледная тётя Варя держалась за сердце. — Чего ты так долго? Хозяин увидел тебя в её комнате? Я слышала крики.

— Меня не видели. Всё в порядке, — успокаивающе приобнял женщину за плечи.

— У меня аж сердце в пятки ушло.

— Кричали не на меня. Это наши супруги так "любили" друг друга, — сердито буркнул я и совестливо зыркнул на кухарку, оспаривая её лестные самовыводы о семействе Гончаровых. — Ладно я пошёл работать.

И устремился во двор к сторожке, стараясь отогнать из мыслей увиденное, но чёртов небесный взгляд, как завеса от всего мира и не позволяет забыться.

Валерия

Десять лет назад

Я здесь уже вторые сутки. Мёртвое тело до сих пор покоится на коленях. Несколько попыток увести меня или забрать труп потерпели неудачу. Одному смельчаку прокусила в кровь руку, второго наградила между ног. Бить или использовать любую другую силу он запретил. Его стратегией мог быть либо измор, либо беседы со мной, что тоже близилось к краху.

Не переставая, смотрела в стеклянный взор мертвеца, периодически впадая то в транс, то в тихую истерику. Тело покойного давно пошло трупными пятнами, распухло и начало источать зловонный запах, который меня мало волновал. Веки его стали непослушны и закрыть их давно не представлялось возможным. Я всё время пыталась уловить незаметный вдох, выдох или стон, любое движение, которое опровергнет факт необратимой утраты.

Петли дверей слегка скрипнули, но оглушили всё нутро, набатом отдаваясь в голове. Тот, кому я прониклась когда-то детским доверием сейчас вошёл в комнату и опустился на колени напротив. Смотрит с виноватым сочувствием. Рисует на своей мимике сожаление. Ложь! Лицемерие! Мразь!

— Я распорядился отправить Вашего брата в лечебницу. Ему ничего не грозит, кроме хорошего и комфортабельного лечения.

Умолк. Смотрит на труп, что сжимаю судорожно в руках.

— За мать? Так вышло, простите, — взамен лишь мой безразличный взор. Я не реагировала на него ни одной мышцей и это явно не только удручало его, но и раздражало. — Лера, я могу помочь… Вас не тронут, обещаю.

— Убирайтесь! — гневно процедила я, в очередной раз пронзая убийственным взглядом. Будь в моих руках, хотя бы намёк на оружие — пилочка, ножницы или даже подушка — то не раздумывая, пустила бы в ход.

— Валерия, Вы нужны своему брату! — настойчиво смотрит своими чёрными глазами, буравя насквозь.

Теперь так? Хренов ублюдок… Лишил нас самого ценного в жизни, а теперь пытается давить на совесть и чувство долга. Не тебе говорить мне об этом, сволочь!

— Если Вы не согласитесь пойти со мной, мне придётся убить Вас, а после, возможно, и Вашего брата. И я не смогу ничего изменить. Прошу, Вас, Валерия… Идёмте со мной. Я не хочу больше смертей. Пожалуйста…

Смерть?! А какая она? Там ведь проще, спокойней… Больно лишь в начале. Пара секунд, и больше ничто и никогда не омрачит твою жизнь, не располосует душу в мелкую лапшу.

"Вы нужны своему брату", — его слова звоном врезаются в сердце, терзая сильней, чем несправедливая смерть моих любимых… От ЕГО руки!

Посмотрела снова в глаза метверца. Мутная роговица ничего не скажет мне, не поддержит и даже не осудит. Это тело теперь пустой сосуд, что так не может отпустить моя душа. Мясо без чувств, движений и мыслей.

Они давно уже не здесь. Возможно, там наверху. Смотрят на свою дочь и умоляют быть сильной ради них, ради своего брата. Сильной… Я смогу. Обязана…

— Я люблю тебя, папуль, — но тело сдаётся, обретая пустоту. Слёзы хлынули по лицу горячими реками, и я обессиленно уткнулась лбом в окровавленную грудь.

Алексей Гончаров, по кличке Тесак, убивший моих отца и мать, поднялся, отодрал от убитого тела и, прижав к груди, унёс от него навсегда… И я позволила ему это сделать.

Наши дни

После омерзительной сцены, которую вынуждено наблюдал Максим, целую неделю старалась не попадаться в поле его зрения. След от рукоприкладства мужа фиолетово-голубым отблеском зиял на щеке, и я всё время всячески старалась загримировать сие безобразие. Тщетно — приличный отёк палил всю маскировку.

Алексей избегал меня, не появлялся в супружеской даже по расписанию. Вы подумайте! Неужели, стыдно?! Однако, видимо, получив нагоняй от Варвары Петровны, которая первой и увидела мой боевой раскрас, появился в комнате спустя три дня после экзекуции. Понуро наблюдал, как пытаюсь замазать фингал тональным кремом. Заметив мужчину в отражении зеркала, остановилась и исподлобья уставилась на него.

Подошёл и присел на корточки возле, принудительно повернул лицом к себе, разглядывая плоды своих рук. Резко и тяжело выдохнул и поцеловал в губы — коротко, крепко, но многозначительно. Захотелось, чтобы на его месте сейчас был Максим.

— Прости меня, — крепко обнял. Слышу стук ледяного сердца. Оно так умеет?! — Я и правда зверь, — добавил горько. Руки гладили мои волосы и спину. Отстранился, снова смотрит в глаза, взяв моё лицо в руки. — Как только смерть станет для тебя истинным раем, я самолично пущу тебе пулю в лоб, клянусь. Но сейчас это глупо, Лера. Ты под моей защитой, пусть и ненавидишь меня, но, пока я жив, тебя не тронут.

— Лёш, — бросила на него взор, умоляющий больше не продолжать.

С силой сцепил челюсть и, поднявшись, ушёл снова сотряся косяки. Если будет продолжать в том же духе, то дверь скоро развалится на части.

Ещё спустя несколько дней синяк почти исчез, оставив лишь неэстетичную желтизну, которую наконец смогла скрыть под маской макияжа. Пришла в кабинет мужа в чёрном одеянии и очках. Увидев меня и глянув на настольный календарь, мужчина всколыхнулся: