Двойная тайна от мужа сестры - Яна Невинная

***

— Вы долго! — сразу же у порога встречает нас недовольный отец, окидывает неприязненным взглядом зачуханное такси эконом-класса, на котором мы приехали. — Бедствуете, что ли?

Его вопрос сильно коробит меня, но вида я не подаю. Не хочу вступать в очередной конфликт. Стискиваю зубы и молча проглатываю оскорбление. Благо Олег в это время достает из багажника сумку, так что не слышит произнесенных обидных слов. По его настоянию мы заехали в отель, выписались оттуда и забрали вещи.

Убранство дома точно такое же, что и шесть лет назад. Ощущение, что ничего не изменилось за эти годы. Разве что добавились предметы искусства, за которыми мама всегда так усиленно гонялась, будто от этого зависела ее жизнь.

В гостиной на диване вольготно расположился хмурый Давид с откровенно скучающей Миланой, мама же сидит в кресле у камина, демонстративно выпрямив спину и сложив руки на коленях. Позерша.

— Ева, — манерно обращается родительница ко мне, — познакомь меня со своими детьми.

Я не рада ее просьбе, надеялась, что она, как обычно, занятая только собой, даже не обратит на них внимания, но в этот момент не вовремя в разговор вступает Олег.

— Это Томас и Гектор, — гордо выпячивает грудь, словно это он — причина их появления на свет.

— Чудно, — не выдерживает Милана и ехидно добавляет: — Идите обнимите бабушку, детки.

— Какая я тебе бабушка? — визгливо и болезненно реагирует на слова дочери мама: — Зовите меня просто и лаконично — Стефания.

Свои слова она подкрепляет движением ладони в воздухе, на что у отца вырывается издевательский смешок.

— Не смеши меня, Степанида.

Мама терпеть не может свое настоящее имя. Она была бы рада стереть правду о своем происхождении. Родилась в глубинке, обычные родители, бедная семья, самая простая фамилия, которой она жутко стыдится, и отец прекрасно знает о ее слабости, не жалея никогда и пользуясь любым случаем, чтобы уколоть. Да уж. Высокие отношения, ничего не скажешь.

Том и Гектор суетливо сидят на креслах, куда их усадили. Внимание родственников, которых они никогда не видели, их невероятно смущает. Они бы с радостью бросились бегать по дому и изучать его, вместо того чтобы слушать пространные и непонятные речи старших и отвечать на неприятные вопросы.

Но я учила их вежливости, да и пора, наконец, им познакомиться с родными. Мои дети — наследники. Это не укладывается в голове. Мне нужно остаться одной, обдумать ситуацию, я понимаю, что дед возложил на меня важную миссию по сохранению компании.

Могу ли я смолчать? Допустить, чтобы компанией завладели чужие люди? Что важнее: сохранение моей тайны или же сохранение компании? С ужасом понимаю, что не только я имею веское решающее слово. Олег чуть ли не подпрыгивает от нетерпения. Он прекрасно просчитал все ходы — быстрее меня!

— Очаровательно, — усмехается Милана, поглядывая на меня с хитрым прищуром. — Том Олегович и Гектор Олегович Дюраны. А кто-то еще смеется, когда детей называют Добрынями и Святославами.

— Вообще-то, меня зовут Оливье, мой отец — француз, — пыхтит Олег, выдавая свою нервозность подергиванием щеки.

— Кхм, — вырывается смешок у молчавшего до этого момента Давида.

Смотрю на него, но интереса к детям не вижу. Зато меня он разглядывает без стеснения, как будто мы наедине. Не надо, не смотри… Не буди те воспоминания…

К счастью, экономка приносит чай, загораживая ему обзор.

Выдыхаю с облегчением. И именно этот момент выбирает отец, чтобы усесться на кресло и жестко осадить всех нас.

— Тихо! — бас разносится по дому, отдаваясь эхом от стен. — Это вам не шутки! Прекратите балаган!

— Действительно. Пора перейти к конструктивному диалогу! — жестко произносит Давид, единственный, кто осмеливается перечить сейчас отцу, вызывая у меня даже уважение. — У меня нет времени размусоливать эту тему. Нужно решить, как быть с компанией именно сейчас. Мы не можем работать в подвешенном состоянии и задаваться вопросом, кому достанутся активы.

— Что мы имеем? — вступает в разговор мама, сходу давя на больное. — Детей нет, наследства, значит, тоже. Давид, Милана, ничего не хотите сказать? Может, порадуете нас, наконец, пополнением семейства?

— Говорить не о чем! — выдвигая челюсть вперед, рычит отец. — Вы с Миланой сделаете нам наследника в течение полугода и точка! Я всё сказал!

— Папа, что ты хочешь? Чтобы мы немедленно приступили к зачатию? — Милана вспыхивает. — Надо оспорить это бредовое завещание!

— Именно этого я и хочу, дочь. Кто, как не вы? — отец непримирим и не гнушается говорить всё без прикрас. — У нас нет других представителей семей, которые могут обеспечить нужного наследника! Только вы!

Сглатываю, наблюдая за семейной перепалкой. Как же ты ошибаешься, папа. Наследники уже есть, только тебе об этом знать незачем. Никому из вас, бездушных и бессердечных, алчных людей. Отец командует, Давид думает только о компании, Милана и мама готовы устроить истерику, а Олег с горящими глазами готовится считать деньги.

— Не на той ты женился, Давид, — усмехается отец, с недовольством поглядывая на меня. — Вон Ева рожает как кошка. Или проблема в тебе? Ты скажи, Давид, ты болен? Почему вы до сих пор за шесть лет не задумались о детях?

— Папа, прекрати! — я взрываюсь и вскакиваю, закрывая детям уши руками, вся дрожу. Меня трясет от черствости и бесцеремонности отца. Он совершенно не стесняется в выражениях. — Если ты не прекратишь разговаривать в таком тоне, мы уедем.

— Ева, сядь, Глафира, уведите мальчиков в кухню и накормите, — командует мама экономке, а затем оборачивается к нам, когда та уводит их. — Предлагаю оспорить завещание. Никто не гарантирует, что наследник появится в ближайшие полгода. За шесть лет-то не появилось, — ухмыляется с горечью. — Подумайте сами. Давид, сделай ты хоть что-то! У тебя много влиятельных друзей! Разве нельзя ничего предпринять?

— Я решу этот вопрос, — жестко говорит Давид, вставая, и в его глазах я вижу твердость и хладнокровие.

Как никто другой, я знаю, на что способен этот человек. Ни капли сострадания, добра, сочувствия. Мама права. Кто, как не он, может решить нашу общую проблему.

Лазурное побережье

Шесть лет назад

— Ева? — томно произносит мужчина, наклоняет голову набок и оглядывает меня с головы до ног, отчего-то задержавшись взглядом на пальчиках.

Поджимаю их, стесняясь его пристального внимания, но глаз отвести не могу. Тряхнув темной мокрой шевелюрой,