Савански Анна - Английский сад. Книга 1. Виктор.

Тогда жизненная несправедливость принималась, как нечто неизбежное, теперь же люди решили ее отстаивать. По сводкам о безработице можно было понять – времена трудные, но все же все возвращалось на круги свои. Но будоражило не только саму Англию, но и ее колонии. Казалось империя, где никогда не заходит солнце умрет. У всего есть свой трагический конец, но люди жившие в те дни, не хотели становиться свидетелями великих перемен, они уже пережили Великую войну, ощутили на себе дыхание конца всего. Человечество стояло на краю пропасти, но оно смогло отойти от него. Но научились ли они на своих ошибках?

Трепетный интерес к светским красавицам, который у лондонцев не пришел. Иногда он выражался в сплетнях, иногда в восхищение. Кто-то пускал слухи, кто-то защищал этих красавиц. Среди политиков и литераторов музой стала Мария Трейндж, все восхищались этой рыжеволосой феей, с храбрым сердцем и острым умом. Была и еще одна светская дама баронесса Уэсли, с замиранием сердце все следили за ее новым шагом, что она будет делать дальше: будет помогать больным детям или с рвением лезть в дела мужа. Помимо баронессы хотелось бесконечно долго смотреть на леди Портси, толпы собирались в ее маленьком магазинчике, а женщины заказывали модные шляпки, чтобы потом похвастаться своим подругам. Испанка Каталина Фокса была прекрасней знаменитой леди Мэннерс или мисс Геллибранд[17]. Верочка Сван стала больше англичанкой, нежели русской, стоило только ради нее прийти в античный зал в Британском музее. Но Лондону не хватало другой известной леди – леди Дианы Хомс, Лондон потерял своего ангела.

В те годы Лондон обладал некой притягивающей манящей красой, это был город которой, словно звал жителей других стран и городов, тех что сломя голову мчались навстречу с ним. Лайнеры «Мавритания» или «Аквитания» привозили толпы богатых американцев, мечтавших посмотреть на бывшую метрополию. Они снимали шикарные номера в «Савойе», брали на прокат «даймлеры», гоняя по городу. Не столь богатые туристы носились на автомобилях по Лондону. Каждый раз перед спектаклем Ковент-Гарден представлял не забываемое шоу – яркий свет заливал избранную публику. Да еще, царили старые нравы, что ретиво старались хранить аристократы, они были еще теми, кто задавал тон почти всему, еще не понимая, что со временем они уменьшат свое влияние. Это был ветреный, бросающийся в глаза Лондон, будто бы люди, хотя и не осознавая, знали, что когда-нибудь все изменится.

Мария Трейндж, сидя на шезлонгах со своими знакомыми в Гайд-Парке, созерцала природу. В этом маленьком островке зелени можно было увидеть быт Лондона, она замечала богатых иностранцев, супружеские пары, любовников и юных возлюбленных, детей со своими родителями, бедных и богатых. Мария не слушала болтовню ее спутниц, временами оглядываясь по сторонам или заглядывая в книгу. За последний год она вновь ощущала легкость. Нет, это было не потому что, ее сердце вновь любило, скорее от того, что она снова могла открыть сердце. Той яркой, незабываемой любви, бывший когда-то между ней и Вильямом, больше не было. Сложно начать все с чистого лица, зная, что предыдущие страницы все исписаны. Душевный покой много для нее значил, больше чем любовь. В юности душа требует жгучей страсти и обжигающей близости, ближе к тридцати фейерверки не напоминают сказку, а нежность становиться просто необходимой. После тридцати лет приходит настоящее взаимопонимание и уважение. Сейчас они переживали с Вильямом этот период.

- Леди Мария, - ее окликнула леди Кэйли, многие знали, что эта ветряная блондинка постоянно изменяет своему мужу, но высшее общество такого - не пойман, не вор. Поэтому все продолжали мило общаться с ней, тем более, что ее муж был прекрасным политиком, - сегодня вы отвлечены.

- Простите, - прошептала Мария, она вновь отвлеклась, обмахиваясь веером.

- Почему не видно леди Хомс, вашу невестку? – поинтересовалась графиня Биглс. Анжелика Пирс недавно вышла замуж за странного графа, что наделало много шума, никто не верил в искренность ее чувств. Мария кинула кроткий взгляд на женщину, чей муж заседал в палате общин. Анжелика, безусловно красива, но резкий взгляд карий глаз отталкивал от себя, что-то в этом было странное, может потому что она осветляла волосы. Что за глупая на мода на блондинок? И все потому, они смотрятся на лучше на экране кинотеатра.

- Диана уехала в Париж, у нее там делала, - ответила Мария.

- Какие еще могут быть дела в Париже, когда дома у тебя сын и муж, - возмутилась мисс Касл. О, откуда этой глупой брюнетке знать, что такое семейная жизнь? Круг Марии всегда был жены и дочери политиков, правда они не принимали других.

- Это касается их двоих, - Мария торжествующе улыбнулась.

- Всем интересно, - не унималась мисс Касл.

- Милая Лорен, брак это дело только двоих, мой брат делает то, что считает нужным, и его жена поступает также, - Мария говорила вкрадчиво, словно тихо ступающая кошка.

- Да, но почему она так резко уехала? – Мария зло посмотрела на Лорен.

- Я же сказала, вас это не касается!

- Значит измена была, - протянула Лорен, смакуя каждой буквой в предложение.

- Что ж мне пора, - Мария встала, на часах был уже полдень. Дети, наверное, уже были дома, а Вильям заскочит на обед. Она собрала свои вещи, поймала кеб, и поехала домой. Конечно, Мария могла пройтись пешком, но сегодня она была в новых туфлях и боялась стереть ноги. Сколько раз она себе говорила, что не будет встречаться с этими леди, и каждый раз соглашалась, как они ее звали. Мария не могла им отказаться, не могла, боясь, возможно из-за нее Вильям потеряет свое влияние. Политику нужна обходительная и деликатная жена.

₪

Сентябрь 1928.

Листья медленно падали на дорожки. Она прожила здесь уже долгое время, она уже не могла считать дни, ибо каждый был похож на предыдущий. Денег у нее было достаточно, чтобы снять небольшой домик в пригороде Парижа. Всем она представлялась молодой вдовой, она носила черный цвет, показывая свой траур, траур по своей любви. Виктор не пытался ее искать, не писал, и не звонил. Она могла свободно путешествовать по миру, так как ее банковский счет он не закрыл, с его стороны это был благородный жест. Она взяла с собой пару простых платье и золотые сережки матери. В Гарден-Дейлиас она оставила все – свое разбитое сердце, его подарки, его уважение. Все это было в том далеком прошлом, все это нельзя вернуть.

Диана редко бывала на людях, она предпочла быть затворницей. Ночью ее преследовал гневный взгляд мужа, она просыпалась вся в поту, дрожа от холода. Ее больше никто не согревал, никто не утешал, только Глория всегда была рядом со своей хозяйкой. Ее душа болела, синяки на шея от мертвой хватки Виктора быстро зажили, но не сердце.