Берт Хэршфельд - Акапулько

«Зачем же ждать? Вперед, в океан!» Вскоре вода стала доходить ей до подбородка. Легкая волна накрыла Шелли с головой, соленая вода попала ей в рот. Она захлебнулась, закашлялась, судорожно забила руками. Потом поплыла, с трудом выбралась на берег. Дрожа от холода, но неожиданно чувствуя себя освеженной, Шелли начала смеяться. Мозг ее работал четко и ясно: «Что за сумасшедшая мысль! Я не собираюсь умирать. У меня нет никакой серьезной болезни. Всего лишь небольшая анемия, остальное у меня в полном порядке — всего лишь какая-то химическая штуковина, из-за которой и бывают все эти приступы жара и слабость. Не более того. Я верю в это. Я буду жить.»

Шелли стала кружиться на песке, кружилась, пока ее ноги не споткнулись, и она упала. Плача и смеясь. «Ладно, я прошла весь путь до самого дна. Как говорится, другого пути у меня теперь нет, — только вверх… И Морри. Когда мы вместе, я чувствую себя хорошо, совершенной, полной, законченной.»

Теперь она бежала. Открывшиеся возможности пьянили ее, кружили ей голову. Она бежала быстрее и быстрее, пока у нее не заболели легкие, а ноги не начали дрожать и подкашиваться. Задыхаясь, она упала вперед, пережидая, пока к ней не вернутся силы. Она знала, что они обязательно скоро вернутся. Точно так же, как знала, что все, что ожидает ее впереди, будет хорошим.

Шелли подняла голову и вскрикнула.

Рука тяжело опустилась на ее лицо, зажала рот, приглушила крик. Она попыталась укусить ее. Не получилось. Тело ее обмякло, и Шелли неподвижно замерла на песке.

— Вот так, — произнес грубый мужской голос. — От твоего визга сюда сбегутся все легавые, а нам они здесь совсем не нужны. Я отпущу тебя, если пообещаешь вести себя хорошо…

Шелли удалось кивнуть головой, и мужчина отпустил ее. Ее глаза впились в незнакомца, она мучительно старалась вспомнить — длинное костистое лицо, желтые усы, редкая бородка…

Лео…

— Эй, малышка, не забыла меня?

Шелли села, дрожа, но менее испуганная. По крайней мере она знала его.

— Мне холодно, — пробормотала она.

Лео положил ладонь ей на плечо.

— Ты промокла. Снимай одежду, всю. Я дам тебе свое серапе.

— Я хочу вернуться в свой отель.

— Тебе повезло, что я нашел тебя. Пойдем, я знаю местечко, где ты сможешь согреться. — Он взял ее за руку.

Шелли дернулась, вырывая руку, на четвереньках бросилась прочь.

— Оставь меня в покое!

— Эй, не психуй! Ты же не можешь все время бежать, как ты бежала. Кто-нибудь может натолкнуться на тебя и тогда…

Шели вскочила на ноги, пустилась бежать. Он моментально кинулся вслед, быстро догнал. Блузка Шелли затрещала в его руках, превращаясь в лохмотья, он отбросил их в сторону. Шелли упала, покатилась куда-то, тщетно пытаясь снова встать и бежать, но Лео был слишком быстр для нее. Его руки впились в грудь Шелли, и он, прижавшись губами к ее шее, забормотал, заверещал, настойчиво зашептал какие-то непристойности.

— …запах, исходящий от тебя… другие девочки заставляли меня вспоминать… ходил, искал тебя везде… нашел… наконец… теперь я собираюсь получить…

Она боролась. Била кулаками и пинала его. В безмолвной (как будто для того, чтобы сберечь силы) ярости она снова и снова нападала на него, и это неожиданное для Лео неистовство заставило его отступить. Высвободившись, Шелли побежала снова. Лео опять настигал ее, она кинулась в сторону…

Он бросился вниз, схватил ее за ноги, и Шелли рухнула вперед, обессиленная и задыхающаяся. Сильный удар словно вышиб из нее боевой дух, волю, сопротивление. Лео перевернул ее лицом вверх, вцепился в ее трусы, разорвал, отбросил. Голова его заскользила вниз, лицо прижалось к бедрам, раздвигая их. Шелли выбросила руку, ее ногти впились в щеку Лео. Он встал на колени и ударил ее в живот. Она рыгнула, колени ее взметнулись вверх. Он уклонился от них и выругался, снова ударил ее. И еще раз. Бил и бил, не переставая…

На следующее утро, в девять часов пятнадцать минут, Тео Гэвин доставил Полу Форману пятьсот тысяч песо. Форман быстро завел свой «фольцваген» и покатил в горы, направляясь к хижине, где содержалась Саманта Мур. Он вручил Эстебану деньги, потом мужчины обменялись рукопожатием и серьезно, важно поблагодарили друг друга.

Менее чем через час после этого Саманта уже вернулась на Виллу Глория; спустя несколько минут она была раздета и сидела в личной сауне, где вместе с потом из нее уходили и все мерзкие воспоминания о недавно пережитом приключении. Когда процедура была закончена, Саманта приняла душ и на резиновом плотике отправилась в плавание по своему Римскому бассейну, пристав к берегу только тогда, когда на нем материализовался Бернард, который привез с собой врача, шефа полиции и местного, весьма пронырливого журналиста (сотрудничающего попутно и с «Юнайтед Пресс Интернэшионал»), каждому из которых не терпелось поскорее обследовать жертву, хотя и разными, для всех трех, способами. Саманта заставила их подождать, пока она должным образом не оденется и не сделает подобающий случаю макияж. Но это не заняло слишком много времени.

САМАНТА! ПОКОИ ГОСТЕПРИИМСТВА

Вход только для прессы

Так извещала небольшая табличка с аккуратными буквами, прикрепленная к двери. За дверью простирались наиболее роскошные апартаменты отеля «Роялтон», сейчас превращенные в оперативный (другими словами — работающий и пьющий) штаб для членов всемирного братства журналистов, газетчиков, репортеров и пр. Телефонная связь была выше всяких похвал: после того как были соблюдены приличествующие случаю любезности, служащий мексиканской телефонной компании «Телефонос де Мехико», коему ассистировали четыре помощника, подключил целые батареи телефонных аппаратов. Три секретарши, свободно говорящие как на английском, так и на испанском языке, дежурили на телефоне круглосуточно. Одетые в красные куртки официанты всегда были готовы подать кушанья и напитки. Рассыльные ожидали в коридоре, когда они понадобятся. Укомплектованная представительницами прекрасного пола служба развлечений для пишущих и пьющих гостей отеля работала безотказно; заказ можно было сделать по телефону.

Когда пресс-центра достигла новость, что Саманта благополучно вернулась на Виллу Глория, в комнате раздались негромкие и, по всей видимости, несколько ослабленные алкоголем одобрительные возгласы и аплодисменты. Два писателя-европейца заказали разговор со своими офисами; один австралийский репортер попросил Джерри Баумера устроить ему интервью с Самантой, остальные вернулись к своей выпивке.

В это самое время Тео Гэвин, в своих собственных апартаментах, по телефону выспрашивал Бернарда Луиса Фонта: