Барбара Брэдфорд - Женщины в его жизни

4

Максиму ответил незнакомый женский голос:

– Офис Аликс Уэст. Чем могу служить? – Я бы хотел поговорить с мисс Уэст. – Извините, но мисс Уэст сегодня отсутствует, – сообщила молодая женщина. – Могу я узнать, кто это говорит?

– Ее отец. А с кем говорю я?

– О, доброе утро, сэр Максимилиан! – Теперь в тоне отвечавшей слышалось почтение. – Я – Джеральдина Бонней, ее новая помощница. Аликс утром улетела в Калифорнию. По делам.

– Понятно. Когда она возвращается в Нью-Йорк?

– Надо полагать, в понедельник, сэр Максимилиан. Это короткая отлучка. У нее завтра встреча с клиентом на Беверли-Хиллз. Обратно она вылетает в воскресенье. Конечно, если не случится ничего неожиданного. Она завтра будет мне звонить. Могу я что-нибудь ей передать?

– Да нет, спасибо, – начал Максим и запнулся, спешно соображая. – Вообще-то, мисс Бонней, я даже предпочел бы, чтобы вы умолчали об этом моем звонке. У меня есть на то особая причина… сюрприз, – нашелся он. – Так что, прошу вас, – ни слова! Это только все испортит…

– Да-да, конечно, сэр Максимилиан! Ни слова! – заверила Джеральдина Бонней, и провода донесли искренность ее обещания. – Но если вы вдруг передумаете и захотите поговорить с ней сегодня вечером или в воскресенье, то Аликс остановилась в отеле «Бель-Эйр».

– Я думаю, не стоит… знаете, сюрприз. Но все равно, спасибо за информацию.

– Ах, что вы, не за что. С вами было так приятно поговорить!

– Взаимно, мисс Бонней. Еще раз благодарю. Гуд бай.

Некоторое время Максим держал руку на телефоне, стараясь побороть разочарование. Надо же, Аликс улетела из Нью-Йорка как раз в день его прилета! Ему так хотелось ее увидеть, побыть с нею. Надо было заранее позвонить ей и убедиться в том, что она намерена остаться в городе на уик-энд, но если бы он позвонил из Лондона, предупредив о своем прибытии, она почти наверняка улетела бы. Или нашла уважительные причины для того, чтобы с ним не встречаться. Внезапность была наиболее разумной успешной тактикой по отношению к Аликс, это открытие он сделал давно.

Он со вздохом признал, что вне всякого сомнения, Аликс все еще обижалась и испытывала к нему неприязнь, хотя и всячески отрицала это. В равной мере он был убежден и в том, что ее тлеющее недовольство отцом раздувал в бушующий пожар ее брат Михаил, который с детства имел огромное влияние на Аликс, гораздо большее, чем чье бы то ни было, и проявлявшееся в бесчисленных вариантах. У Михаила были свои основания иметь зуб на отца – он тоже затаил множество разных обид, да и злости накопилось немало. Максим прекрасно знал об этих чувствах Михаила, хотя сын упорно отрицал этот факт, впрочем, точь-в-точь, как и его сестрица. Дети, пробормотал Максим. Люди. Почему все кажется таким сложным? Будто жизнь не достаточно трудна без детей, изобретающих свои проблемы и раздувающих эти проблемы до невообразимых величин.

Полуобернувшись, он устремил взгляд на фотографию Аликс, в серебряной рамке стоявшую у окна на столике черного дерева рядом с другими семейными фотографиями. Снимок был сделан шесть лет назад, чтобы увековечить двадцать один год жизни дочери. Его опять поразило новое открытие: из шустрого постреленка выросла прелестная юная женщина, белокурая, с персиковой кожей, тонкими чертами лица, отражавшими такой покой и незамутненность, что у него перехватило дыхание. Но самым красивым и поразительным во внешности Аликс были ее глаза. Широко расставленные, огромные, необычного зеленого оттенка, они источали тихий свет. Рослая и изящная, с хорошей спортивной фигуркой, девушка обладала грациозными движениями и элегантностью. Помимо великолепной внешности, природа наделила его дочь быстрым недюжинным умом, особенно проявлявшимся в сфере бизнеса и финансах. Безусловно, она ни в чем не уступала своему брату, а по способностям, возможно, даже превосходила его, хотя Михаил был незауряден во многих отношениях.

С отроческих лет Аликс хотелось работать с отцом у него в фирме, и он трепетал при мысли, что его дочь будет рядом с ним в деле. Все было продумано тщательнейшим образом. Но вот четыре года тому назад, как раз перед тем, как приступить к работе в его нью-йоркском офисе, Аликс крупно поссорилась с Максимом. Произошло это из-за того, что она связалась с человеком, репутация которого была, по его мнению, весьма невысока. Кроме того, были и другие причины, теперь казавшиеся слишком пустячными, чтобы вспоминать о них. Аликс разобиделась и начала собственное дело.

Она стала брокером по продаже антиквариата и имела дело преимущественно с английскими и европейскими дилерами и ведущими художественными галереями, а затем открыла свой офис в центре Манхэттена. Она покупала и продавала редкостные вещи и изделия высокой художественной ценности, очень дорогие картины, словом, то, что нередко появлялось на аукционах «Кристи» и «Сотби» в Лондоне и пользовалось повышенным спросом. Ее познания в живописи и предметах искусства достигали высокого уровня. Немаловажную роль играл и ее от природы зоркий критический глаз подлинного эксперта, мгновенно отличавшего подделку. Эти способности плюс безукоризненный вкус и талант проворачивать куплю-продажу обеспечили ценнейшее сочетание необходимых слагаемых успеха. С самого начала ей сопутствовала удача, служившая поводом для его особой гордости. И тем не менее ему по-прежнему хотелось видеть дочь в своем офисе, работать с нею бок о бок.

Возможно, это было еще не поздно. Быть может, ему еще удастся сманить ее в «Уэст Интернэшнл». Лишь бы они помирились. И он решил добиться этого. Он вспомнил свою мать, говорившую: «Сердечные раны латать никогда не поздно, Максим. Никогда не поздно начать все с начала, воротиться к любимому, помириться». На протяжении многих лет мать часто повторяла эти слова, и он всегда ей верил. И продолжал верить, потому что эта вера укрепляла в нем надежду на то, что он отвоюет Аликс обратно и они вновь станут близки, как были когда-то.

Никогда и ни по кому он не скучал так, как по своей дочери. В особенности сейчас. Он чувствовал себя прямо-таки потерянным. И тот факт, что ему придется отложить свидание с ней на несколько дней, причинял ему почти физическую боль, затаившуюся где-то в груди. Он страдал как никогда раньше.

Впрочем, нет, строго говоря, это было не совсем так. Подобную тоску он уже испытывал однажды – острейшую тоску. Это было давно, очень давно.

И то была тоска по Урсуле.

Взгляд Максима вернулся к фотографии Аликс.

У нее были такие же белокурые волосы и такая же безупречная фигура, как у Урсулы. Такие же красивые, исполненные спокойной мечтательности светящиеся глаза.