Секс-защитник по соседству (СИ) - Попова Любовь

Приоткрываю глаза, сквозь порочную дымку и тяжесть воздуха пропитанного парами сока вижу с каким восторгом на меня смотрит Илий. Буквально расплывается в кошачьей улыбке.

— Ох, Лика, если ты будешь так кончать всегда, я буду делать это постоянно.

— Ничего не имею против, — говорю хрипло и вижу, как резко разъезжается у Илия ширинка, выпуская наружу, что-то действительно грандиозное. Крупное, с влажной от смазки, головкой.

*** Илий ***

Мужчинам не суждено постигнуть женскую сущность, но мы вполне можем ее удовлетворить… И если это сделать качественно и со вкусом прекращается вынос мозга, беспочвенная ревность, и даже глупые обиды.

Ведь самка знает, что ее самец всегда будет с ней. А лучше в ней.

Анжелика.

Такая загадочная, такая желанная. Лежит раскинув стройные ножки в стороны, мелькая раскрытыми розовыми губками. Руками сжимает свои дыньки, вишенки прячет ладошками.

Но я уже знаю их форму, знаю вкус. Знаю, как сделать так, чтобы они выгнулись и стали твердыми.

Зверь внутри меня встает на дыбы, когда я вижу взгляд Анжелики, устремленный прям на болт.

Он уже оголенный. Готов к борьбе за власть и удовольствие. Подрагивается и просится в женское нутро.

Я ее не знаю, но сам факт, что Лика решилась на побег, что не стала продолжать оставаться игрушкой в руках садиста, вызывает дикое уважение. А ее дерзкий поступок в ту ночь все еще не выходит из головы.

Она как таран. Ворвалась в мою жизнь и заняла прочное место, влезла в мозг.

Заставила думать о себе все полгода.

Но теперь эта девка в моих руках. И я скорее сдохну, чем отпущу ее.

Руки сами тянутся к тонкой, почти прозрачной коже и я до сих пор думаю…

Если бы Тамерлан ее увидел. Узнал бы. Факт. У того глаз наметан. Тем более, как я слышал Беляев немало бабла обещал тому, кто найдет его благоверную.

Но сейчас я здесь, стягиваю с себя пропотевшую рубашку. Потом все остальное.

— Тебе придется быть тихой, если хочешь сказать мне спасибо, — скалюсь и обхожу кровать с другой стороны. Чувствую как от восхищения в ее взгляде раздуваюсь от гордости. Не зря не забил на тренировки. Не зря слежу, чтобы яйца не зарастали.

Нахожу лоскуток ткани ночнушки, которую рвал с таким удовольствием и зажимаю в кулаке. Приближаю лицо и шепчу.

— Ну?

— Буду тихой, — смотрит она бешенным взглядом, сводит с ума, облизывая искусанные губы.

— Не будем рисковать, — хриплым голосом опаляю губы и вторгаюсь языком. Резко разворачиваю на кровати и наваливаюсь сверху. Целую жадно, даже грубо, но чувствую под собой дрожащее от желания тело. Нахожу рукой тугую щель и активнее вылизываю рот.

Резко отпускаю. Не давая возможности опомниться,

пихаю в рот кусок ткани и сверху обвязываю.

— Почувствуй себя настоящей жервой, — черчу дорожку языком от губ к уху. Втягиваю мочку в рот и пока сосу, сжимаю две титьки, поднимаю к ним хер и проталкиваю между ними.

Так туго, такой ошалелый взгляд. Похоже, что с мужем у них не было развлечений, и я ей с удовольствием покажу, на что способно женское тело. Под мужчиной.

Стискиваю член дойками и медленно еложу, не отрываю взгляд от ее вспотевшего лица, огромных в темноте сияющих глаз. В темноте. Снова. Надо обязательно трахнуть ее при свете дня. Сначала медленно, вот как сейчас. Разогревая узкую дырку, а потом все быстрее, сжимая ягодичные мышцы и толкаюсь. Дурею от запаха ее возбуждения, все время чувствую вкус во рту и хочется еще.

Толкаюсь. Толкаюсь.

От пережитого напряжения, сперма уже рвется наружу. И я останавливаюсь.

Смотрю на покрасневшие от трения места и вылизываю их.

Потом резкий удар по соскам. Вскрик и возмущенный взгляд.

— Не расслабляйся. Я еще не кончил.

Снова втягиваю в рот сосок, выпускаю и щелкаю по нему. Она мычит в кляп, тянет руки меня оттолкнуть, но я резко поднимаюсь, разворачиваю ее аппетитной задницей к себе.

Массажирую, сжимаю, даже черт возьми кусаю, настолько она аппетитно выглядит.

Раздвигаю булочки, вспоминаю ее поступок и пальцем нащупывая узкую дырочку.

— Нравится тебе такое?

Нажимаю и чувствую, как она зажалась. Как задергалась.

Ладно, это потом.

Ставлю на четвереньки, глажу по изогнутой гитарой спине. Тяну на себя за мокрые волосы. Темные, блестящие, а не то выжженное гавно, что было на ней полгода назад.

Она стонет, разнося по телу приятные импульсы и я уже готовлюсь вставить. Головкой глажу половые губы. Влажные, горячие.

Они так и норовят засосать меня внутрь.

Заставить погибнуть в экстазе.

Она тоже ведь горит, ей мало. И я знал, что не ошибся. Просто ходячий секс.

Попкой своей вертит, очень хочет быть пронзенной. И я даю то, что нам нужно.

Приставляю головку ко входу и втискиваю.

Ох, ебать, Лика, — выдыхаю, тут же содрогаясь от лютого кайфа. Он градусом расползается по телу. Жжет поясницу и грудь, заставляет сердце загоняться от бешенной скачки.

Так мягко и узко.

— Вишенка, как же туго, как я хочу глубоко в тебя. Пусти, пусти меня.

Руками обхватываю чуть свисавшие титьки, расплющиваю их об ладонь и поднимаю Лику на себя.

Одним ударом достигаю тазового дна, задыхаюсь от того, каким плотным кольцом обхватили меня мышцы. Как жадно. Как ревниво.

Меня кроет не по-детски.

В глазах реально темнеет.

И я одной рукой зажимаю ее волосы, другой стискиваю грудь и задаю мерный ритм.

Легонько потрахиваю, особо никуда не тороплюсь.

Да и зачем.

Уже через пару мгновений я буду вдалбливать эту сучку в кровать и сжимать зубы, чтобы не завыть удовлетворенным зверем.

Потом накормлю ее своей спермой, чтобы навсегда запомнила вкус. Навсегда поставлю клеймо. Потому что она блять теперь… Моя.

Моя!

Моя!

Никуда, — шлепок по ягодице, вскрик.

Никуда, — толчок сильнее, укус шеи.

— Ты никуда от меня не денешься, — толкаю ее на кровать, стискиваю пухлую задницу, словно сейчас оторву кусок мяса и методично, ударами молота об наковальню начинаю вдалбливать член в обжигающее, влажное, тесное влагалище.

И только я задаю темп быстрее, готовлюсь к фейерверку ощущений, как вдруг слышу скрип двери.

Блять!

Скатываюсь вместе с Ликой на пол у окна, так чтобы она упала четко на меня.

— Лика, ты не спишь?

*** Ольга Романова ***

Звуки ее пугали. Они мерзкими склизкими щупальцами касались ее тонкого тела, вторгались в душу, заставляли дрожать.

Страх давно был ее вечным спутником. Слишком часто в доме где она жила с детства, кричали, убивали. А иногда в спальню врывались какие-то мужчины и мать их отгоняла.

Потом мать исчезла. Была и не стало. Никто ничего им с сестрой не объяснил.

Только они остались друг у друга.

Потом и сестра вышла замуж, а Ольге сказали, что и ей предстоит пойти по— этому же пути. Стать платой за очередную неудачную сделку отца.

Но этого не случилось.

В тот вечер сестра с мужем ночевали у них. Он ушел пить вниз, а Лика пришла к Оле в комнату и предложила бежать прямо этой ночью.

Она даже не собиралась раздумывать. Пошла как была, только быстро покидала вещей и любимый плеер с песнями в сумку. И уже через час сестры ехали по ночной трассе, обгоняя ветер.

Оля ненавидела мужчин. Вот таких как Илий. Сильные. Они считают, что им дозволено все. Даже играя роль Олега ее тошнило. И то, что сестра собирается завязать отношения с одним из таких, тугим комком сдавливало грудь.

И чтобы не показать своей слабости Оля включала защитный механизм. Сарказм и злую иронию.

Она хотела показать Лике, как туп Илий со своей огромной тушей, но у той словно шоры на глазах.

Дура.

И вот когда Оле приснился очередной кошмар, и она хотела просто полежать рядом с сестрой, то обнаружила что та в комнате не одна.