Оксана Сергеева - Райская птичка

- Нет? – переспросил он, удостоверяясь, что она говорит правду. - А то, что ты собираешься… «смотаться на другой континент»?..

- Я? – в свою очередь удивилась Энджел. - Что за бред… Никуда я не собираюсь.

- Да? А Каролина сказала мне именно это, - тон его понизился и стал спокойным.

- Каролина? – Такое неожиданное заявление подняло девушку с места, и она вскочила с дивана.

Она самая, Каролина, вернувшись в комнату, приняла удар на себя. Теперь не только Данте грозил испепелить её взглядом, но и Энджел тоже. Та и вовсе хотела убить её.

- Я слегка преувеличила, - попыталась оправдаться девушка, невозмутимо пожав плечами и опускаясь в кресло.

- Преувеличила? – негодуя переспросила Энджел.

- А что? Ты сама это сказала.

Данте переводил взгляд с Энджел на Каролину и обратно. Похоже, и впрямь вышло какое-то недоразумение. Или его Птичка очень умело разыгрывала удивление.

- Так, ладно, - прервал он разыгравшиеся споры. - Друг с другом вы позже разберётесь. Не нужно никуда уезжать. Отбрось эти глупые мысли и чтобы я этого больше не слышал. Вечером я позвоню, сейчас у меня дела.

Данте ушёл также быстро, как и появился. С минуту Энджел понадобилось, чтобы прийти в себя.

- Может ты объяснишь, что всё это значит? – набросилась она на подругу.

Каролина сейчас уже не испытывала чувства вины, только немного досады, что полноценного разговора между упрямцами так и не состоялось. Как и не стала она оправдывать своё поведение, уменьшая краски.

- Ты сказала, что собираешься исчезнуть. Понятное дело, я этого не хочу, поэтому позвонила ему и сказала об этом. И видишь, - она ухмыльнулась, - он сразу прилетел к тебе как ошпаренный. Стоило только пару слов сказать.

- То есть, мне тебя поблагодарить? – Всем своим видом Энджел явно показывала, что не особо впечатлена подобным поступком.

- Нет, вы точно два сапога пара, - фыркнула Каролина.

- Что ты ещё ему сказала?

- Ничего. Если тебя интересует, проговорилась я ему о твоей беременности то, нет.

- И на том спасибо.

- Я не понимаю, - Кари всплеснула руками. - К чему вся эта тягомотина? Если раньше тебе мешала Алисия или что-то ещё, то сейчас всё изменилось. Скажи ему о беременности и всё.

- Вот именно Каролина! Вот именно! Всё изменилось! Из-за беременности изменилось всё!

- Не надо повторять мне одно и то же!

- Как ты не понимаешь… - Энджел снова опустилась на диван. Как-то тяжело и обессиленно. - Не могу я сказать ему об этом сейчас.

- Почему?

- Потому что я хочу, чтобы он женился на мне, а не на ребёнке! – Это был очень решительный довод, против которого у Каролины не нашлось аргументов.

- Да, вероятно, я думала бы так же.

- Тогда ты должна меня понять.

- Ох, вы как два барана… упёрлись рогом в землю. Кто-то же должен уступить. – Она села рядом и заглянула подруге в глаза.

- Каролина, мы разберёмся сами. И нам не нужна ничья помощь.

- Иногда мне кажется, что нет.

- Почему? Потому что у нас не так, как у всех? Или ты думаешь, что одного разговора и «прости, дорогой», «извини, дорогая» будет достаточно? – От этих слов повеяло неприкрытым сарказмом.

- Я ничего не думаю, - буркнула подруга. - Действительно, разбирайтесь сами! Я ухожу.

- Не обижайся, - сказала Энджел и пошла вслед за Кари, которая решительно направилась к двери.

- Я не обижаюсь, просто не могу усидеть на месте как ты. – Со вздохом она накинула ремешок сумки на плечо.

- А я не сижу на месте. Но и не поджигаю воздух вокруг себя. – Энджел держалась за ручку, но дверь так и не открывала, ожидая, реакции Каролины.

- Ладно, позвони мне, - смягчилась та и чмокнула её в щёку. - Мяукни спокойной ночи. А то буду переживать. И не нервничай.

- С вами не понервничаешь. Хорошо, Кари, позвоню. Так и быть, мяукну.

Но именно это Энджел и не собиралась делать – нервничать, - а тёплая ванна поможет расслабиться и телу и натянутым нервам. В конце концов зачем пытаться вернуть мужчину, которому и без тебя прекрасно живётся. Простительный эгоизм…

Струя воды стекала по руке, взбивая пену в ванне. Несколько перламутровых капель превращались во взбитые сливки, вызывающие естественное желание погрузиться в них и создать ложное ощущение уюта, иллюзию душевного покоя и очищения. Никакая пена не в силах смыть грязь сомнений, недоверия и объятий призраков прошлого…

Подумалось: женщины такие странные существа, всегда ищущие успокоения не там, где нужно. Они заменяют мужские руки ванной с пышной пеной, горячим душем, тёплым пледом… отмеряют месяцы сброшенными килограммами, а минуты - выпитыми чашками кофе… наказывают себя километровыми дистанциями, часами фитнеса… странные размытые мерки…

Разве можно измерить счастье? Будь то день или месяц, когда всё закончится, будет одинаково плохо. Но можно ли поймать его в настоящем? Кажется, это категория, имеющая значение только в прошлом или будущем. Трудно оценить его сию минуту… А можно?.. Если постараться…

Да. Отмерить минуты чашками чёрного кофе…

Глянцевая поверхность, тёмная как его глаза, всегда отражала лицо. Он видел то же самое – измотанную собственными мыслями и метаниями девушку, уставшую от душевных игр?

Лицо – это единственное, что нельзя увидеть собственными глазами. Можно осмотреть свои руки, ноги, увидеть живот, но в лицо взглянуть собственными глазами мы никогда не сможем. А отражение всегда искажает…

Энджел всыпала в турку перемолотый кофе.

Телефонные звонки… Вот, чем она отсчитывала своё время…

Налила воды и поставила на плиту. Заметила висящий на стуле мужской пиджак. Сердце защемило, сдержаться было трудно, да и она не стала. Стянула со спинки, сжала в руках ткань. И накинула бы на плечи, чтобы попытаться почувствовать тепло любимого, если бы не звонок в дверь. Нужно было смотреть за кофе, но она поспешила открыть.

- Ты забыл пиджак, - сказала она первая, чтобы не слышать от него такого банального объяснения.

- Да? Не помню, - помедлил он.

Энджел отпрянула от двери и пошла на кухню, без слов и приглашения войти.

Кофе ещё не закипел. Она замерла, затаилась, услышав позади себя шаги, и открыла шкафчик, чтобы убрать баночку с кофейными зёрнами.

Если долго смотреть на горизонт, его линия потеряет очертания, - небо и земля превратятся в единое целое. Всегда есть риск не разглядеть в происходящем долгожданное событие, потому что оно выглядит не так, как себе представляешь.

Она боялась обернуться и посмотреть ему в глаза. Но что-то тревожное и волнующее уже взорвалось в груди… Баночка выскользнула, и зёрна рассыпались по полу, удивляя звонкой мелодией. Крепкие руки обхватили за плечи, тесно прижимая. Губы быстро скользнули по щеке ко рту. Неожиданно. С натиском. С напором усиленным многодневной тоской, потребностью, безволием противостоять съедающему заживо чувству. Его губы – горячие, требовательные, сокрушающие… Не вздохнуть и не ответить, - то, что сможет избавить от страхов, уничтожить лишние слова, оставив только чистое осознание принадлежности друг другу. Такое острое и щемящее, что разрывало на части. До слёз.