Одиночество души (СИ) - Николаева Наталья

- Как ты? Где муж?

- На работе, вчера опять накричал, а я ему говорю, что в отпуске и могу иногда выйти, хотя бы к подруге, так как целыми днями сижу в банке и не вижу ничего кроме работы и квартиры. Ну, ты его знаешь, он не слушал, а кричал в ответ. Хорошо, что еще дочь у бабушки и не слышит этого кошмара.

Я её прекрасно понимаю, так как у меня первый брак был еще похлеще. Всё накатилось новой волной, прямо перед глазами всплыли картины из прошлой жизни, и я задохнулась от боли. Стало трудно дышать, всё поплыло перед глазами, понимаю, что лежу, и меня бьет по щекам Оля, крича:

- Что с тобой, очнись, слышишь? Вызвать скорую?

Немного помолчав, пытаюсь подняться, сажусь на диван, проговаривая:

- Всё нормально, не нужно скорую, – она уже кладет мне на лоб мокрый холодный платок, расстегнув мне кофту для хорошего дыхания.

- Ты меня до смерти напугала, что случилось, у тебя такое уже было?

- Нет, сама не знаю, у меня просто месячные, слабость ужасная, ещё таблеток обезболивающих выпила, может поэтому?

- Смотри, ты упала и ударилась рукой о стол, теперь красная линия от плеча до локтя. Давай вот – ранозаживляющим кремом смажем.

Действительно, ниже рукава футболки будет синяк и не маленький. Но боли не чувствую, даже странно. На телефон получаю смс от Станислава Николаевича : «К шести часам приеду домой с компаньонами, Светлану Ивановну уже предупредил на счет ужина».

Нужно скорее домой, а то будут недовольства. По пути заезжаю в парикмахерскую, где мне делают красивую укладку: как- будто естественные локоны, собранные с одной стороны заколкой. У меня такой прически еще не было. Дома во всю хозяйничала Светлана Ивановна, ей помогла я чем могла, закуски были, конечно, на высшем уровне. Вечером к шести я уже была в белом платье с синими вертикальными полосками, немного открытое оно конечно, например спина, тонкие бретельки, впереди верх из кружева, длина по колено. Но вкусу Ольги я верю, так как его выбирала она. Слышу, стоя в столовой, как шумно зашла толпа в кабинет, через несколько минут заглянул Станислав Николаевич, осмотрев меня издали, утвердительно кивнул, говоря:

- Добрый вечер. Ты готова?

- Да, – с надеждой в голосе отвечаю, жду как он отреагирует на мой внешний вид. Я так старалась выглядеть соответственно его окружению, волнуюсь. Вдруг, что упустила? Хотя весь вечер Светлана Ивановна говорила о моей красоте.

- Хорошо, - равнодушноответил и ушел. И всё? И ничего на счет моего вида? Как это понимать? Я что ему совсем безразлична? Стой, Наташа, только не плачь, потечет тушь и всё напрасно. Может он издали не заметил?

Из этих печальных мыслей меня вывел голос удивления и восторга от Максима:

-Ба!!! Вот это превращение – из золушки в принцессу! – нагло рассматривая меня со всех сторон.

- Ты хотел сказать из домработницы? – стараюсь прийти в себя, поправляя на праздничном столе приборы.

- Язык не поворачивается так оскорбить, мамочка, так как сейчас ты выглядишь шикарно!

- Значит, вот какой твой вкус? Всё искусственное, накрашенное, обернутое в дорогую упаковку? Вот твои хваленые критерии, а я – то думала, главное это внутренне содержание человека.

- Ну-ну, высшее общество требует только красивые упаковки, что бы соответствовать имиджу. Ты справилась, пока ты попадаешь к нам.

- Жаль, что ты в мое общество не попадешь никогда, так как у нас главное это душа, а ты ее не имеешь, – наш разговор прервала Светлана Ивановна, расставляя горячие блюда.

Обходя меня сбоку, Максим увидел синяк на плече, спрашивая, более мягче:

- Что случилось, кто это сделал?

Вот блин, забыла совсем о плече, почему я надела такое открытое платье? Нужно быстро переодеться. Но в холле мне преградили дорогу шесть человек со Станиславом Николаевичем. Он с ними говорил на английском языке, и, обняв меня за талию, с улыбкой, что-то отвечал им. Я узнала лишь одно русское слово – Наталья. Стараюсь мило улыбаться в ответ, иду с мужем под руку в столовую и сажусь рядом с ним. Все расселись, Станислав Николаевич живо, явно старясь угодить, рассказывает на иностранном языке гостям, которые, то встревают в разговор, то смеются, то едят. Максим так же разговаривал с ними, только я здесь была совсем чужая, так как не знала английского совсем, да признаться честно, и немецкий не знала, хоть и изучала его пятнадцать лет назад. Стараюсь не показывать скуки, держать спину прямо за столом, а не как обычно, почти лежать. Удивительно, как они так долго сидят идеально прямо и ни разу не сгорбятся, наверное, это практика или хорошая осанка. Один из гостей явно китаец или японец, я их не различаю, один еврей, у него даже шапочка на голове, как по телевизору я видела у евреев. После ужина все пошли в кабинет, меня под руку туда завел и Станислав Николаевич. Стали фотографироваться, и мы с мужем тоже, он обнял меня за талию с боку. Но когда я отходила, Станислав Николаевич взял меня за локоть и пристально посмотрел на синяк, поджав губы, проговорил:

- Откуда? – хорошо, что в кабинете были люди, а то я чувствую, был бы крик.

- Упала…

Что я могла ответить, только правду, которая сорвалась сразу.

Отпустив мой локоть, он отошел. А я, воспользовавшись свободой, тихо под шумок, так сказать, улизнула к себе, где сняла это невезучее красивое платье, умылась, приняла душ, только сидя в туалете, дала волю слезинке. Но услышала стук в дверь, затем голос Станислава Николаевича:

- Сколько можно ждать тебя? Хватит прятаться.

Ого? Он ждал? Я не знала. Как страшно выходить, просто ужас! Сижу тут, как нашкодивший ребенок, в туалете, что делать? Да еще этот живот предательски болит, тихо отвечаю:

- Сейчас.

Моё сердце гулко раздается в груди, кажется, что его слышат все. Может, отсидеться здесь? Вдруг надоест и он уйдёт?

Поправив халат, рукава опустив до ладошки, выхожу. В кресле сидит в рубашке с закатанными рукавами Станислав Николаевич, нервно крутят телефон в руках. Стою в дверях и понимаю, что боюсь его. Не знаю этого человека совсем, что он сейчас сделает, что ожидать от него? Эта неизвестность просто изводит меня. Поэтому молча смотрю на свои сжатые ладони.

- Упала, говоришь?

- Да, у Ольги.

- Опять эта Оля, она была здесь?

- Нет, я ездила к ней.

- Ясно, просто взяла и упала, да? Или что-то случилось?

- Я не знаю, как это вышло. Я приехала и …

- Хватит!- перебив меня, крикнул Станислав Николаевич, быстро встал и, вплотную подойдя ко мне. Твердо, как в армии, четко проговаривая каждое слово, ответил,- Я не хочу слышать эту ложь, я не желаю быть рогоносцем – ты поняла? – он явно еле сдерживался, так как зажал руки в кулаки,- Это след от мужской хватки за плечо, и я хочу знать только от кого.

О, нет, да он совсем не в ту сторону мысль ведет, как он мог так подумать, а главное за что? Эти предательские слезы совсем не к месту. Не могу поднять головы, не могу смотреть на него, обидно до боли. Через секунду я понимаю, что стою одна, Станислав Николаевич ушел. Кое- как на непослушных ногах иду в кровать, рыдаю, обидно, я так нарядилась, так старалась, хотела понравиться, чтобы он гордился мной, а тут такое. Всё напрасно. Почему он так изменился, почему совсем не желает со мной поговорить спокойно и по-человечески, за что постоянно стал меня подозревать? Разве я давала повод, может быть, я ему уже совсем надоела?

5 июля.

Проснулась я на удивление рано, от того, что впервые услышала, как Станислав Николаевич тихо встает и берет из шкафа чистое белье. Я не показывала, что пробудилась, а повернулась только, когда дверь закрылась за ним. На часах шесть утра, за окном встает уже солнце. В памяти всплыла вчерашняя ссора, но он спал рядом, значит, есть шанс еще поговорить, я надеюсь, по крайней мере на это. Через полчаса слышу, как на улице выезжает машина, он уехал. Вставать рано, делать нечего, сейчас почему-то особенно остро я соскучилась по работе в школе, отпуск явно у меня не удался. Как красивая со всеми удобствами тюрьма! Одиноко, больно и обидно…