Роман. Перед бурей (СИ) - Бонк Теона

Время. Вот, что важно.

Иногда одного желания недостаточно.

Я скажу ему. Я знаю, что должна.

Но не сейчас. Пусть эта ночь будет нашей.

В комнате уже совсем темно, но сейчас это не давит на меня, как обычно. Рома крепче обнимает меня и притягивает ближе к себе. Я не знаю как, но его член уже снова наполовину тверд.

Он опускается на меня поцелуем, скользит по моей щеке губами, окутывая светом.

— Спокойной ночи, Ева!

*************

Одинокий молодой луч скользит по моей щеке, но старая темная портьера не дает свету пробиться ко мне.

Утро.

Утро — это плохо.

Откладывать дальше нельзя. Мне нужно быть зрелой и честной. Но еще мне нужно как можно больше воспоминаний о нем. Разных.

Скоро это будет все, что мне останется.

Прижимаю пальцы к теплой коже его груди, рисуя в памяти его спящее расслабленное лицо.

Пусть это утро тоже будет нашим...

***************

После той волшебной поездки в «Усадьбу» прошло три дня. Рома звонил мне несколько раз, но я каждый раз отказывала ему во встрече, ссылаясь то на неотложные дела, то на учёбу. Я так и не смогла сказать.

Пара свиданий. Все, что у нас было. Больше нельзя. Чтобы потом нам обоим было легче двигаться дальше. Люди все время встречаются и расстаются. И не имеет значения, какой хаос настанет в моей жизни после. Ему достаточно знать, что мы больше не будем видеться. Незачем вываливать на него все свои проблемы. Ведь повлиять он на них не сможет.

Смотрю на оживший в руке телефон. Сообщение от Ромы. Единственное за все это время, он предпочитает звонить.

«Скоро буду».

Прислоняюсь спиной к двери и жду. Когда он приезжает, слова снова застревают у меня в горле. Нельзя поддаваться соблазну. Дальше будет только сложнее.

— Я не думаю, что у меня получится, Рома. Мы не должны больше...

— Соглашайся! Это всего на пару часов! Просто прогулка на велосипедах.

— Мне нужно еще заниматься. Я... — почему так трудно сказать ему?

— Неужели в такую солнечную погоду ты будешь весь день сидеть дома? Давай же! Прогуляемся на природу, пока не вернулись дожди.

— У меня и велосипеда нет.

— Я обо всем позаботился. У меня на багажнике закреплено два: мой и сестры.

— Ну ладно. Только если на пару часов.

Два или три свидания. Разница не так уж велика... Просто прогулка на велосипедах... всего на пару часов...

26

РОМАН

Нам открывается красивый вид на окутанный солнцем луг, на темнеющие вдали дубы, но того, что я хочу ей показать с дороги не видно.

— Я тебя догоню! — раздается ее радостный окрик сзади.

Глупенькая! Разве не понимает, что я ей поддамся?!

Притормаживаю свой велосипед, но лишь ненамного. Чтобы она думала, будто и правда догнала меня сама.

Все, чтобы увидеть ее счастливую улыбку.

Ева.

Моя Ева.

Когда мы равняемся, и я поворачиваю голову, тону в ее глазах. Как всего за две недели эта девушка в лавандовом летнем платье с развивающимися от быстрой езды на велосипеде волосами и с искрящимися счастьем глазами стала так дорога мне? Так, что я боюсь об этом думать.

Последние две недели мы были вместе почти каждый день. Я готов на все, чтобы вычеркнуть слово «почти».

Не хочу больше расставаний. Даже на один день.

Сворачиваю с надеждой с проторенной дороги на еле заметную тропинку.

Хочу, минуя ухабистое поле, подъехать к молодому ручью и показать ей красоту.

Знаю, Ева без колебаний последует за мной. В ней столько огня и авантюризма.

Она первой бросает велосипед и устремляется к прозрачной воде.

— Здесь так красиво! Я не знала про это место! — она смотрит вдаль, где ручей скрывается за поворотом за рощей с дубами и вязами.

— Я надеялся, что тебе понравится. Отец привозил нас сюда в детстве всей семьей.

— Роман, это чудесно! Спасибо, что предложил эту прогулку на велосипедах! Давно я так не отдыхала душой. И у тебя такая замечательная семья! Мне нравится все, что ты о них рассказываешь!

— А что насчет твоей? Ты мне ничего не рассказывала. Только стала немного грустной, когда я спросил тебя о ней тогда, при первой встрече в кафе.

— Ты помнишь?

— Конечно! Ты тогда сказала, что ты единственный ребенок в семье.

— Ну... мой отец совсем не такой, как твой. И все же он мой отец. Он был мелким чиновником и всегда мечтал взобраться выше по карьерной лестнице. Бредил этим. И вот наконец каким-то образом ему удалось немного подняться по той самой пресловутой лестнице. Он дорвался до власти и, видимо, совсем потерял голову. Решил прибрать к рукам госимущество. И сразу попался на этом. Сейчас идет следствие. Ему грозит большой срок, — все время, пока Ева отрывисто и спешно говорит, она продолжает смотреть на ручей, в котором отражается голубое небо.

— Я даже не знаю, что сказать... А твоя мама?

— Мама сильно переживает, — наконец она поворачивается ко мне. — Ты не думай! Мы всегда были очень дружной семьей. Просто... просто последние годы я не совсем понимаю их.

Может это именно то, что тревожило ее все это время?

Она присаживается у берега и играет с ручьем.

— Смотри, Роман! — ее голос словно музыка.

— Что?

— Там. У другого берега! Парусник... бумажный...

— Наверное, кто-то оставил его.

— Как грустно, — она устремляет свой взор вдаль и я следую за ее взглядом.

— Кажется буря надвигается, — бормочу с тревогой.

Мы смотрим на темнеющее небо на горизонте.

— Мы могли бы переждать ее вместе, — внезапно она встает и подходит ко мне, кладет руки мне на плечи, медленно спускаясь вниз, пока наши пальцы не переплетаются. А меня начинает бить мелкая дрожь. Она раньше не дотрагивалась до меня первая. Ведь это что-то значит?

— Очень надеюсь на это, — тянусь к ее губам, но первый раскат грома вдали выдергивает ее из сладостного дурмана.

— Нам лучше поскорее добраться до города! — смеется она. — Мы рискуем.

— Чем? — почему мне не по себе от ее слов?

— Попасть под дождь.

— Тогда погнали! Поспорим на то, кто первый пересечет поле?

— Я выиграю, — кричит она на бегу, чтобы скорее поднять велосипед с земли и улететь от меня.

Я все равно догоню ее.

Лишь задержусь на мгновение. Нарвать этих сиреневых полевых цветов.

Пока я пытаюсь ее догнать, на нас ложится душный воздух, а вдали уже слышится гроза.

27

— Ева, сюда! — кричу ей сквозь ливень.

Она слышит.

Ева доверяет мне. И без вопросов сворачивает за мной налево.

К одинокому зданию.

Старый мотель, поросший плющом.

— Нельзя ехать в такую грозу на машине в город. Это опасно. Здесь мы можем переждать непогоду, — мы стоим в замке из дождя и не спешим заходить внутрь.

— Слишком поздно, — она поднимает на меня голубые глаза, которые сейчас отдают больше холодным серым. В солнечную погоду они горят голубым ярче.

— Никогда не поздно, Ева.

— Мы все промокли насквозь, — говорит она, отжимая густые волосы.

— Значит нам придется раздеться и обсохнуть!

— Ты отвернешься? — кокетливо наклоняет голову.

— Ни за что! — я прямо сейчас раздеваю ее. Глазами. — Дайте лучший номер! — лишь на миг поворачиваюсь к портье за стойкой, чтобы сразу же вернуть глазам счастье.

Она стоит, закусив нижнюю губу, и с волнением смотрит, как портье передает мне ключ. Я, конечно, погорячился. В этом мотеле понятие «лучший номер» отсутствует априори. Я надеюсь, что это будет, по крайней мере, чисто и удовлетворительно.

Когда мы входим в номер, я отмечаю, что он действительно не так уж плох. Он лаконично обставлен в бежевых и коричневых приземленных тонах.

На комоде с зеркалом стоит коричневая ваза, а на прикроватной тумбочке нашла свой приют керамическая статуэтка сплетенных фигур мужчины и женщины. Атмосфера в этом старом мотеле отличается от обезличенных современных гостиничных номеров.

Букет цвета неба, который я нарвал для Евы, идеально входит в эту вазу цвета земли.