Будь, пожалуйста, послабее (СИ) - Осадчая Виктория

— Ты еще в глаза мне лампу направь, и наручники одень, может тогда и расскажу. Что за допрос, Ром? Моя личная жизнь тебя не касается.

Вот тут-то он взорвался. Боже мой, а я ведь знала, что эта сдержанность напускная. Не мог он так измениться даже за такой длительный промежуток времени.

— Не касается? Не касается, Арин? — он говорил зло, выплевывая вопросы, соскочил с места, оказавшись в опасной близости от моего лица. А в глазах пылало пламя ярости. Да-да, именно ярость. Даже мне, не испугавшейся Фиму Серого, стало жутко от этого взгляда. Если бы Барышников умел испепелять взглядом, я бы давно превратилась в небольшую кучку пепла, лежащую на удобном офисном стуле.

— Что это было в клубе, Арин? Или для тебя это норма?

— Думай что хочешь. Я не обязана оправдываться перед тобой. Это была всего лишь небольшая разрядка для организма, — моя напускная невозмутимость поражала.

Как? Как можно так играть? Актерские способности у меня всегда были не очень, а тут…На премию «Оскар» тянет за лучшую женскую роль. А он прав, что это было в клубе? Ведь узнала я его не сразу. Позволила же незнакомому, как мне тогда казалось, мужчине поцеловать себя. Куда ж ты катишься Арина Николаевна? Я ведь даже не сопротивлялась, когда он потащил меня в подсобку. Вот, все таки дремлет во мне маленькая шлюшка. Хотелось бы посмеяться, да только не с чего.

— Небольшая разрядка, Арин? — снова рык. В миг я оказалась на столе, казалось ему не составило даже труда вытащить меня из удобного кресла, которое вроде как морально меня защищало. А поцелуй был безумно болезненный. Он не целовал, он просто терзал губы. И это возбуждало, как ни странно. Это позже я назвала себя больной, а в этот момент даже эти брюки не стали помехой для его проворных рук и пальцев. Голова моя отключилась, как будто только он знал, где находится рубильник, отвечающий за это. В этот раз Барышников не пытался исследовать мою шею или грудь. Он грубо, получив разрешение в виде моего стона, расстегнул застежку на штанах, стянул, даже не утруждая меня отнять попу от стола. С шелестом ткань брюк легла на пол, а кружева трусиков с треском разошлись по швам от небольшого приложенного им усилия.

Он на мгновение замер, то ли пережидая дрожь в руках, которую я ощущала на своем затылке, то ли давая мне возможность оттолкнуть его. Почему я этого не сделала? Не знаю. Я была парализована, смотря в его глаза, где не было места нежности. Они продолжали гореть и пугать. Я не задумывалась никогда, что человек может выдать свою неприязнь одним только взглядом. Смотрел он на меня, как хищник на жертву, именно поэтому я не собиралась останавливаться. Еще не известно, кто может в этой ситуации стать той самой жертвой. Казалось, что вся сущность этого мужчины перетекла сейчас в его взгляд.

И тут заминка кончилась. В воздухе четко ощущались искры, и проворные пальцы сжали мои ягодицы с такой силой, что я едва подавила крик. Очередной поцелуй не сделал ситуацию мягче, а наоборот усугубил ее, потому что Рома придвинул с легкостью меня ближе к себе и вошел в мое тело с таким рвением, что на это мгновение я забыла как дышать.

Надо было сопротивляться, сказать ему что-нибудь грубое, накричать. Но я не смогла. До моего слуха доносились какие-то стоны, полушепот, но смысл оставался как в тумане, даже не смотря на то, что стоны были моими.

На тот момент я уже ничего не соображала. Было хорошо. И не просто хорошо, а охренительно. И то, что меня могут услышать рабочие на кухне, совсем не заботило потому, что мир сосредоточился сейчас в этом небольшом кабинете, грубых ласках и стонах. А потом вдруг Рома напрягся и стал двигаться еще быстрее. В эту минуту откуда-то из глубины пришло легкое покалывание, тяжесть и взрыв… Как фейерверк на празднике. Ногу, которая обнимала его за талию, слегка свело судорогой от испытанного оргазма, а мой партнер двинулся еще несколько раз и начал с гортанным рыком заваливаться на меня. А по внутренней стороне бедра потекло что-то теплое и липкое.

— Рома, твою мать, — заорала я, приходя мгновенно в себя. — Ты хоть иногда голову включай, когда начинает жать в штанах.

Он не понимая смотрел на меня. Ну да, тяжеловато с такими репликами переживать мгновения после оргазма.

— Ты презерватив забыл, — уточнила я.

— Я здоровый абсолютно. Недавно обследование проходил, — растерялся Барышников.

— Я не сомневаюсь, потому что тоже ничем не страдаю. Но кроме болезни, Роман, можно подцепить еще ребенка. Ладно, — вздохнула я тяжело, — разберусь сама.

Я подняла с пола штаны и натянула их на голое тело. Главное сейчас не наклоняться, чтобы не было видно, что я без белья. А Барышников… Барышников оказался не меньшим идиотом чем я.

— Я как-то не подумал, — замялся он. И сразу эта напускная важность куда-то исчезла, и ярость в глазах сменилась на сожаление.

— Таблетки куплю. В девяноста девяти процентах случаев помогает, — огласила я свое решение.

— Я не хотел, прости…

— Уйди, Ром, чтобы я тебя не видела. Уйди от греха подальше, — отчеканила я, одеваясь.

— Батюшки, как здесь все интересно! — Рима порхала из помещения в помещение, оглядывая каждую мелочь. 

— Знаешь, ты мне Машу из мультфильма напоминаешь «Такой бардак и без меня?»

- Не, сестра, классно здесь у тебя. Буду у тебя официанткой летом подрабатывать, — веселилась она. 

— Для тебя форму особую придумать? 

— Покороче и поярче. Вдруг олигарха вашего местного встречу, — Рима пристроила свой симпатичный зад в моем кресле и провернулась вокруг своей оси. 

— Не ломай мне мебель. Этого делать в моем кабинете с моим стулом никому не позволено, — погрозила я ей пальчиком, что, конечно, не возымело никакого результата. 

— Ох, наСЯльникА-наСЯльникА, — покачала она головой. — И кто же таким занудам дает людьми управлять? — вроде как вопрос, а вроде и утверждение. 

— Приходи ко мне работать, детка, быстро спесь с тебя собью, — расплылась я в улыбке. 

— Нет уж! Я лучше на журналистском поприще попашу, это больше по нраву моей творческой душеньке. Разносы ваши, снующие туда-сюда люди, а еще запах еды…Я ж так сорвусь, а мне хочется быть стройняшечкой. Чтобы восхищались, чтобы в ноженьки штабельками падали, — заявила Рима. И это мне говорит студентка. А что с ней будет, если станет известной журналисткой? 

— А ты по ним острой шпилькой прошлась, да и еще попрыгала для убедительности, — подхватила ее тон Алиса. 

— Ага, и так гордо от бедра пошла в одиночестве… 

— Боже, куда я попала? — девчонки откровенно веселились, а мне опять было не до смеха. Столяр, которого мы с Алиской уговаривали две недели сделать столы для ресторана, опаздывал. А с его характером, было опасение, что он вообще не приедет.

Когда подруга говорила о хорошем варианте, я не думала, что на это у меня уйдет столько нервов. Ну, во-первых, ехать пришлось на другой конец города, а точнее за город, чтобы навестить этого чудо-мастера. Настроена я уже тогда была скептически. Но когда нас встретил огромный пес во дворе, а мужчина, стоящий на крыльце в тени сказал, что не желает сегодня ни с кем говорить, желание связываться с ним совсем пропало. А потом Алиса показала мне его работы. Было несколько в местном музее и в доме ее родителей. Это были совсем небольшие фигурки, которые больше напоминали уменьшенные оригиналы животных. Это все этот мужчина делал из дерева своими руками. Желание добиться у него аудиенции захлестнуло меня с новой силой. Второй раз его не оказалось дома, но как говориться, Бог любит троицу. Третий раз был успешным.

Встретил нас молодой мужчина, очень приятной наружности. Не Ален де Лон, конечно, но что-то в нем было такое притягательное. А вот гостей этот красавчик совсем не любил. 

— Даниил Игоревич, у нас к вам деловое предложение, — начала Алиса после приветствия.