Патриция Хилсбург - Изгнание из Эдема Книга 1

— Конечно, сэр.

Джилли встала с постели и набросила на плечи халат.

— Ведь я могла бы заявить на тебя в полицию…

— Да, могла бы, — мрачно подтвердил Рик. — Так что — нашим отношениям конец?

Она посмотрела на него с возмущением.

— А ты, что — думаешь, что это очень романтично?

— Но я должен сделать это…

— Ты хочешь украсть этот бриллиант и прекратить заниматься подобными делами? — недоверчиво спросила она.

— Я занимаюсь кражами бриллиантов, — тяжело вздохнув, сказал он.

Джилли, запахивая халат, прошлась по комнате.

— Ну, хорошо, я сейчас объясню тебе ситуацию. Рик, я давно не ребенок, и я хотела бы любить кого-нибудь. Я думала, что это будешь ты…

Она не смогла сдержать рыданий.

— Я думала, что ты — тот человек, которого я полюблю, — сквозь слезы сказала Джилли. — Но, поскольку ты не тот человек, которого мне стоит любить, то, пожалуйста, уходи…

Она съежилась в углу, заливая слезами руки.

— И вообще — не приходи ко мне больше…

— Он никогда в жизни не сможет пробить брешь в этом защитном стекле, — металлическим голосом сказала миссис Грин.

Инспектор Грабитель снова широко улыбнулся.

— Никакой бреши он пробивать не будет. Вот, взгляните.

Он взял протянутый ему Честоном листок бумаги, на котором была изображена некая схема.

— Что это такое? — недоуменно спросил Голден.

— Я, конечно, не Микеланджело, но думаю, что вы поймете, — ответил полицейский, доставая из кармана небольшую продолговатую трубку с двумя отверстиями на конце. — У него есть бутановый факел. Он применяется для того, чтобы нагреть вот такое твердое стекло. Когда факел разогревает стекло, вот этим закруглением на шланге можно толкать размягчившееся стекло вперед. Оно поддается, поддается и, наконец, изогнувшись, это стекло закрывает ультразвуковой датчик, установленный на внутренней поверхности рамы. Теперь датчик практически выведен из действия. Вот видите, если из горна достать мундштук, вставить его в этот шланг, то, подув, можно целиком закрыть расплавленным стеклом этот датчик. Вот и все. Здорово придумано, правда? А потом можно проникнуть внутрь этого шкафа без всякой сигнализации и забрать бриллиант. Все было бы хорошо, если бы не одна штука…

— Какая штука? — поспешно спросил перепуганный до смерти Голден.

— Эта штука называется жирный толстяк по фамилии Грабитель… — засмеялся инспектор, самодовольно потирая руки.

— Хватайте его! Арестуйте его! Посадите этого Данна за решетку до конца жизни! — грозно произнес Голден.

Инспектор расхохотался.

— Ну, с этим тоже возникают маленькие проблемы. Он пока не сделал совершенно ничего такого, за что его можно было бы посадить за решетку.

Голден недоуменно воззрился на инспектора.

— Ну, не сделал, не сделал. Вы должны признать это, господа. И вообще, арестовать мистера Данна прямо сейчас не входит в мои планы, понятно! Я хочу, чтобы он попался с поличным прямо здесь.

Инспектор задумчиво посмотрел на бриллиант.

Полицейская операция начинается. Подмена. Джилли в отчаянии. Каждый хорошо разработанный план имеет свои слабые стороны.

Видавший виды микроавтобус Клиффа Варенхорста подъехал к углу Ричмонд-Сквер. Из машины вышел одетый в униформу дорожного рабочего Рик Данн. В руке он держал небольшой рюкзак.

— Увидимся в кино, приятель, — весело сказал Клифф, хлопнув его по плечу.

— Лучше в церкви, — ответил Рик.

На нем была желтая строительная каска, которая демонстрировала его принадлежность к рабочему классу. Рик подошел к вентиляционной решетке и, откинув ее, исчез в глубине подземных коммуникаций.

Честон и Матришиани сидели на противоположной стороне улицы в автомобиле, наблюдая за Риком. Как только он исчез, Честон взял в руки переговорное устройство.

— Дайте мне инспектора, — затем он повернулся к Матришиани и спросил: — Который час?

— Четыре пятьдесят пять.

В микрофоне раздался голос инспектора.

— Слушаю.

— Полминуты назад он прибыл, — сообщил Честон.

— О'кей.

Пробравшись через закрытое решеткой отверстие в вентиляционном колодце, Рик снял каску и сунул ее в рюкзак. Затем он внимательно осмотрелся. Вокруг никого не было.

Пробравшись через лабиринт металлических труб, он растворился в темноте.

Как обычно бывает поздней осенью, стемнело рано. Честон и Матришиани неуютно ежились в креслах автомобиля, поглядывая на проходивших мимо красоток в меховых шубах.

Проводив голодным взглядом очередную длинноногую красавицу, Матришиани глубоко вздохнул, громко втягивая воздух через ноздри.

— Боже мой, какие женщины ходят сегодня вечером по этой улице! А мы тут с тобой…

Честон смерил напарника осуждающим взглядом.

— У тебя какие-то нездоровые настроения перед таким важным делом.

Оба расхохотались. Матришиани нетерпеливо посмотрел на часы.

— Ладно. Еще пара часиков, и, я думаю, все будет закончено. Ему никуда не деться.

Тем временем у входной двери в магазин Голдена раздался звонок. Владелец магазина сам вышел встретить неожиданного посетителя. Им оказался Алекс Бройер.

_ Я слышал, что здесь намечается полицейская операция, — сказал Бройер.

— Как вы узнали?

— У меня есть свои источники, — рассмеялся старик. — Нет, но все-таки это настоящее чудо, — сказал он, снимая свое изрядно поношенное пальто. — Позвольте мне присутствовать при этом до тех пор, пока не приедет полиция.

Голден засмеялся и добродушно похлопал старика по плечу.

— Нет уж, позвольте нам позаботиться о своем бриллианте самим.

Бройер покачал головой.

— Ваш бриллиант? Это вы его купили. Но это также и мой бриллиант. Поэтому я требую — позвольте мне находиться здесь. Ну, пожалуйста…

После недолгих колебаний Голден согласился.

— Ну, ладно.

— Спасибо, — горячо поблагодарил его старик. — Вы понимаете — у меня никогда больше не будет любовницы…

Он подошел к стеклянному шкафу, в котором был выставлен бриллиант Картера, и с любовью посмотрел на него.

— …Но этот камень…

По магазину расхаживали полицейские. Инспектор Грабитель стоял в углу торгового зала, отдавая последние распоряжения подчиненным.

— Эй, Литтлфилд! Поди-ка сюда!

Охранник с готовностью подскочил к инспектору.

— Слушаю вас, сэр!

— Ты знаешь, что тебе нужно делать? Будешь ходить по магазину, как обычно, и делать вид, что ничего не происходит. Все ясно?