Диана Гэблдон - Чужестранка. В 2 книгах. Книга 2. Битва за любовь

Я мысленно обратилась назад, пытаясь восстановить его облик, как бы провела пальцами по длинным, ровным аркам его бровей — так я однажды сделала в действительности. Не имеет значения, что пальцы мои при этом начало покалывать при воспоминании о более шероховатых и густых бровях и о темно-голубых глазах под ними.

Я поспешно повернулась к своему соседу — как к противоядию от беспокойных размышлений. Соседом оказался Мурта. Вот уж кто ни в малой мере не напоминал мне мужчин, тревожащих мое воображение!

Невысокий, щуплого сложения, но мускулистый, как гиббон, с несоразмерно длинными руками, которые усиливали сходство с обезьяной; у него был низкий лоб и узкие челюсти, они мне почему-то напомнили о пещерных жителях и об изображениях первобытных людей в какой-то из книг Фрэнка. Нет, отнюдь не неандерталец. Пикт, вот он кто. В маленьком клансмене было нечто особенно стойкое, что-то роднящее его с потемневшими от непогоды, покрытыми надписями камнями, древними даже в этом времени, которые стоят неколебимыми стражами на перекрестках и на кладбищах.

Увлеченная такими мыслями, я начала присматриваться к другим своим сотрапезникам, чтобы определить их этническое происхождение. Вот, например, сидит человек возле камина, его зовут Джон Камерон, он типичный норманн, если я верно их себе представляю: высокие скулы, высокий и широкий лоб, длинная нижняя губа и смуглая кожа галла.

На удивление светловолосые саксы… совершенный образец — Лаогера. Светлокожая, голубоглазая, хоть и очень миниатюрная, но уже пухленькая… но тут я прекратила свое немилосердное наблюдение. Лаогера тщательно избегала смотреть на меня и на Джейми; теперь она дружески болтала со своими подружками за одним из нижних столов.

Я стала смотреть в противоположную сторону, на соседний стол, где сидел Дугал, на этот раз отдельно от Колама. Кровожадный викинг, точно! Внушительный рост, широкие, плоские скулы… легко представить его себе на палубе корабля-дракона, глубоко запавшие глаза горят алчностью и вожделением, когда он завидит сквозь туман деревню на скалистом берегу.

Крупная рука, слегка поросшая на запястье рыжими волосками, протянулась мимо меня, чтобы взять небольшой ломтик овсяного хлеба с подноса. Еще один древний скандинав, Джейми. Он напомнил мне легенды миссис Бэйрд о племени великанов, которые некогда пришли в Шотландию, а после сложили свои длинные кости в северном краю.

Разговор был общий, как обычно, маленькие группки переговаривались в промежутках между заглатыванием еды. Неожиданно до меня донеслось знакомое имя, его произнесли за соседним столом. Сандрингэм. Я думала сначала, что голос принадлежал Мурте, и повернулась к нему. Он сидел рядом с Недом Гоуэном и жевал, как машина.

— Сандрингэм? А, старый Уилли-жопочник, — раздумчиво проговорил Нед.

— Как?! — вскинулся один из молодых воинов, поперхнувшись элем.

— Наш почтенный герцог имеет вкус к мальчикам, вот как, — пояснил Нед. — Во всяком случае, я так понимаю.

— М-да, — согласился Руперт с набитым ртом. Прожевав, он добавил: — Ему тогда очень пришелся по вкусу молодой Джейми. В последний раз, когда он сюда приезжал, если я правильно запомнил. Когда это было, Дугал? В тридцать восьмом? Или в тридцать девятом?

— В тридцать седьмом, — отозвался Дугал из-за своего стола и прищурился на своего племянника. — Ты был хорошеньким пареньком в шестнадцать лет, Джейми.

Джейми кивнул, жуя.

— Да. И бегал быстро, — сказал он.

Когда улегся смех, Дугал принялся дразнить Джейми:

— Я и не знал, что ты был фаворитом, Джейми. Кое-кто из них продал несчастную задницу за земли и должности.

— Как видишь, я не получил ни того, ни другого, — с усмешкой ответил Джейми под новый взрыв хохота.

— Ты что, ни разу не подпустил его близко к себе? — громко чавкая, задал вопрос Руперт.

— Сказать по правде, случилось подпустить ближе, чем мне самому хотелось бы.

— А насколько близко тебе пришлось бы по душе, парень? — выкрикнул сидевший за Рупертом высокий мужчина с каштановой бородой — я его не знала.

Его реплика была встречена смехом и весьма вольными замечаниями. Джейми все это ничуть не беспокоило, он с улыбкой потянулся за следующим куском хлеба.

— Ты из-за этого сбежал из замка и вернулся к отцу? — задал Руперт новый вопрос.

— Да.

— Джейми, дружище, тебе только стоило рассказать мне об этих неприятностях, — с притворным участием произнес Дугал, на что Джейми вначале отозвался типично шотландским гортанным звуком, а потом сказал:

— Если бы я рассказал тебе об этом, старый ты плут, ты бы в один прекрасный вечер подлил мне в эль макового настоя и уложил в постель к его светлости в качестве маленького подарка.

Стол взревел, а Джейми увернулся от луковицы, которой запустил в него Дугал.

Руперт полуобернулся к Джейми через стол:

— Сдается мне, парень, что я видел, как ты входил в комнату к герцогу как раз перед сном, и было это незадолго перед твоим отъездом. Ты уверен, что ничего не скрыл от нас?

Джейми схватил другую луковицу и швырнул в Руперта. Не попал, и луковица куда-то закатилась.

— Нет, — смеясь, отвечал Джейми. — В этом самом смысле я и до сих пор девственник. Но если ты хочешь узнать об этих делах в подробностях, Руперт, прежде чем уйдешь спать, я могу рассказать и тебе и всем остальным.

Под общие крики: «Рассказывай! Рассказывай!» — Джейми налил себе кружку эля и откинулся назад в классической позе повествователя. Я увидела, что Колам за главным столом подался вперед, приготовившись слушать с не меньшим вниманием, чем конюхи и воины за нашим столом.

— Ну, — начал Джейми, — Руперт говорит правду, его светлость положил на меня глаз, а я в свои шестнадцать был совсем невинный…

Тут посыпались замечания одно другого непристойней, но Джейми только возвысил голос и продолжал:

— Был, говорю, совсем невинный в таких делах и не понимал, что оно значит. Но мне казалось странным, чего это он все норовит погладить меня, как маленькую собачку, и почему интересуется, что лежит у меня в спорране.

— Или под ним! — выкрикнул чей-то пьяный голос.

— Удивлялся я до тех пор, — рассказывал дальше Джейми, — пока он однажды не увидел, как я моюсь в реке, и не предложил мне потереть спину. Помыл он спину, но не отпускал меня, и я начал беспокоиться, а как он сунул руку мне под килт, тут я уловил общую мысль. Был я невинный, но, понимаете ли, не совсем дурак. Выпутался я из этого неприятного положения таким способом, что прямо в килте и во всем остальном бросился в реку и переплыл на ту сторону. Его светлость не рискнул полезть в грязь и в воду в своем дорогом платье. После этого я старался не оставаться с ним наедине. Он подловил меня разок-другой в саду и во дворе, но там было где увернуться, и я отделался тем, что он поцеловал меня в ухо. Хуже было, когда он застал меня одного в конюшне.