Моррис Ренек - Сиам Майами

— Благодаря ее бедам мы получаем великую певицу. Через год она будет петь собственные песни. Как вам нравится эта идея? Пока что ее собственные песни звучат с точки зрения джентльменов нашего поколения подзаборной бранью.

— Разумеется.

— Я совершенно убежден, что у нее более яркое будущее, чем любой из нас мог вообразить.

Твид смотрел на Сиам, упорно набирающую номер.

— Так вы говорите, что она в здравом уме?

Зигги нанес Твиду удар в грудь.

— В более здравом, чем вы или я.

— Ааааааааааааа! — крикнула Сиам, отвернулась от телефона с глазами, полными слез, и повесила трубку.

— В чем дело? — Зигги подбежал к ней. Рядом был Твид.

Она покачала головой, не показывая им лица. С ними она говорить не могла, сберегая силы для телефонного разговора. Она снова попробовала набрать номер, но ей помешали слезы. Она вытерла их тыльной стороной руки. Ей пришел на помощь сам Твид: надев свои очки-половинки, он продиктовал ей номер с чашки бюстгальтера.

Услышав то, что так расстроило ее минуту назад, она в ликовании обернулась.

— У него занято!

Зигги и Гарланд сияли, как мальчишки.

— У него занято! — восторженно повторил Зигги, обращаясь к Твиду. Гарланд ткнул его локтем.

— Что ему понадобилось в кабинете, предоставленном Доджем?

Зигги помрачнел, но ненадолго — оптимизм одержал верх.

— Если заблудшая овца вернется в отчее лоно, значит, мы победили.

— Он может сюда успеть, если поторопится.

Их рассуждения были прерваны испуганным, но ласковым голосом Сиам. Разговор сразу приобрел настолько личный характер, что им показалось, что они не присутствуют при нем в открытую, а занимаются позорным подслушиванием.

— Алло! Барни? Как что я делаю на твоей линии? Слушаю короткие гудки. — Ее голос был серьезен.

— Она его нашла! — сказал изумленный Зигги.

Твид достал носовой платок и стал комкать его в ладонях. От страха он боялся поднять глаза.

— Я рада, что ты сделал то, что… Прошу тебя, не бросай трубку. — Его молчание говорило о том, что ей не удается его пронять. — Приезжай, посмотри на меня. — Она была готова на уступки, но даже при этом проявляла характер. — Если бы не ты, у меня ничего бы не вышло. — От его молчания у нее подкашивались ноги. — Я поступила гадко.

— Что ты теперь затеваешь?

Она была рада и такому вопросу, лишь бы он не молчал.

— У тебя есть полное право считать, что я что-то затеваю. Но ты ошибаешься. Я просто хочу, чтобы мы увиделись. Приезжай, попрощайся со мной лично, а не по телефону. Нас так много всего связывает, что одного гадкого поступка мало для разрыва.

— Надо было думать раньше.

— Я была слишком глупа.

Ответом была тишина. У нее потемнело в глазах.

Потом он заговорил — знакомым, дружелюбным голосом. Однако в нем слышалось отчуждение. Ей никак не удавалось восстановить контакт, который раньше она считала естественным и который исчез теперь.

— Мне тоже жаль, Сиам. Очень жаль. — Говоря так, он приколачивал ее к кресту. — Независимо от того, что я сделал для тебя и ты для меня, никто не заслуживает успеха так, как ты. У тебя собственная жизнь. То, что ты делаешь в этой жизни, правильно для тебя. Теперь я это понимаю.

Ей хотелось напомнить ему, как он предлагал ей выйти за него замуж, чтобы он вспомнил, как сильно любил ее. Однако она вовремя опомнилась, не желая окончательного обнажения на людях.

— Я бы бросилась к тебе, если бы ты сказал всего одно словечко…

Он молчал. Она в ужасе закрыла глаза.

— Барни, я люблю тебя! Когда мы лежим с тобой рядом, то становимся частью Вселенной. Когда тебя нет, мир готов поглотить меня.

Ему было трудно подыскать правильные слова, поэтому он сказал:

— До свидания, Сиам.

— Ты бы смог просто так сказать «до свидания», если бы видел меня перед собой?

— Может, и не смог бы.

Она была готова расплакаться, но искренность заставила ее признаться:

— Я зову тебя не потому, что мне плохо. Да, мне плохо, но дело не в этом. Я зову тебя, потому что сейчас важно одно — то, как мы относимся друг к другу теперь.

— Желаю удачного выступления.

— Как вам удавалось не спалить рогатку?

— Мы надевали на резинку свернутую крышку от консервной банки. — Он умолк. Она терпеливо ждала. — Откуда ты знаешь такие вещи?

— Сегодня на рассвете я была на пляже.

Он поразился, насколько близко она подобралась к нему. Она решила, что одолела его своей настойчивостью.

— Неужели там все еще идут такие сражения? — удивился он. Его голос прозвучал грустно. Он повесил трубку.

Сиам сползла по столбу. Зигги кинулся к ней и поволок в трейлер. Внутри она плюхнулась на стул.

— Пора готовиться, — сказал Зигги.

Она тряхнула головой.

— Я бы с радостью, но мне нужно немного времени, чтобы прийти в себя. Я ведь не машина!

— Забудь о нем. За тебя готов приняться целый полк профессионалов.

— Дай мне немного побыть одной. Боже, это ведь моя жизнь!

— Жизнь жизнью, а время не терпит. Стадион заполняется.

— Вечная спешка!

Она начинала закипать. Видя это, Зигги уступил:

— Хорошо, у тебя есть минута.

Как только он вышел из трейлера, на него налетел Твид.

— Что она делает?

— Я позволил ей минуту побыть одной.

— Вы что, спятили? — Твид сжал губы, осыпая его про себя проклятиями. — Готовьте ее! Времени совершенно не осталось. Почему вы так долго сюда добирались?

— Вы же видели, какая она. По пути она раз десять вылезала у телефонных будок. Я так вымок, что был вынужден заехать к себе в офис и переодеться. Хорошо, что мы не задержались еще больше.

— Вы ее подготовите?

Зигги с сомнением открыл дверь трейлера. Увидев, что Сиам сидит там же, где он ее оставил, уронив голову на стол, он замер, не зная, что делать. На ее лице застыло притягательное, хрупкое выражение томления, которое Зигги не хотелось нарушать.

— Чего тебе теперь неймется?

Ее бдительность стала для него сюрпризом.

— Тебе надо умыться и начать наводить красоту.

— Успею.

— Тебя бы оживил душ.

— Этого я и не хочу.

За дверью его ждал Твид.

— Ну, Зигги?

— Не беспокойтесь.

— Может, вам помочь? — зловеще осведомился Твид.

— Не надо, — поспешил с ответом Зигги.

Стоило Зигги подступиться к Сиам, как она встала и отошла к стене. Он сделал еще шаг, и она забилась в дальний угол длинного, просторного трейлера, в котором мог бы разместиться целый оркестр. Зигги перестал ее преследовать.