Татьяна Успенская - Украли солнце

— Можно, я умоюсь?

— Всё потом. Речь идёт о десяти минутах пути, трёх минутах на площади, и мы отправимся наверх. Мы с тобой, как на прогулке, просто пройдёмся до площади. Мои громкоговорители должны были собрать народ. Поднимешься на трибуну, назовёшь имена, и с этой минуты начнётся новая жизнь. Согласись, я всё обставил элегантно: никаких слуг, никаких воинов, мы с тобой вдвоём.

Сам?

Хвастается, что всесилен, а выглядит бесхозным.

Сказать ему, что они — родные? Кто знает, может, ему тоже нужна семья?! Похоже, он понятия не имеет, что у него есть родные по крови.

Он любил его Магу!

Прекрати! — приказал себе. — Он расстрелял родных матери, твоих дедов, миллионы людей, остальным погубил жизни. Это по его приказу в спину убили его отца и многих других. Не нужны ему родные, не нужна ему семья. Мага — вспышка. А если осталась бы с ним, весьма вероятно, её уже не было бы в живых. Щенок трётся о его щёку.

— Идём же! — Будимиров первый вышёл из квартиры.

Джулиан последовал за ним, крепко прижав к себе щенка и сунув ему в рот вместо соски палец.

Прогуливаются вдвоём?

Почему же он чувствует чьё-то дыхание? Ощущает присутствие чужих глаз, ушей. Оглядывается, но, в самом деле, на улице они — одни.

Странно. Куда делись все горожане? И улицы словно не те. Вчера были узки, зажаты стенами домов, сегодня та, по которой они идут, — широка, а по бокам — красивые магазины, яркие витрины, разноцветные фонари. И гораздо светлее в этом городе, по которому они идут сегодня.

Вчера было много привычных очередей, сегодня же — ни одного человека. Неужели, правда, изгои и Мага сумели предупредить всех? И что теперь ждёт горожан за ослушание?

Щенок сосал палец и причмокивал от удовольствия, издавал какие-то странные, едва уловимые звуки, они проникали внутрь и производили там работу: отвлекали от неприятного ощущения чьего-то, чуждого ему, Джулиану, присутствия, устанавливали в нём покой и уверенность в правильности выбранного пути.

— Пришли, — говорит Будимиров, но в его голосе больше нет дружелюбия и благости. Узкая щель вместо рта, дула пистолетов вместо глаз, перекошенное злобой лицо. Вот он истинный. Похоже, сам Будимиров. Не Будимиров, Властитель.

С ним не заговоришь о родстве. Ему не улыбнёшься.

Джулиану сказали свести Властителя с трибуны. Да не нужно на трибуну подниматься!

Как убедить Властителя остаться возле трибуны?

— Где же мой народ?! — воскликнул тот гневно. — Как посмел ослушаться моего приказа? Поднимайся на трибуну!

— Зачем, если народа нет?! — говорит тихо Джулиан. — Я могу здесь сказать вам всё, что должен сказать.

И вдруг Властитель схватил его за локоть, из глаз, как из дула огонь, плеснуло бешенство. Щенок уставился на Будимирова. И почему-то Будимиров сразу выпустил локоть.

— Поднимайся, парень, — сказал вполне миролюбиво, с каждым словом теряя злость. И первый поднялся на трибуну. Джулиан вынужден был последовать за ним. — Похоже, это бунт?! — спросил доверительно.

Джулиан прижимает ещё крепче щенка к себе. Тепло, идущее от него, странные вибрации, похожие на еле слышный голос комара, как-то влияют на него: ощущения и мысли раскладываются по полочкам. Убить Властителя нельзя. Надо сделать так, чтобы тот сошёл с трибуны. Сейчас ещё рано. Что-то должно произойти, ему будет дан знак. Надо ждать. И надо улыбаться, чтобы усыпить бдительность монстра, уничтожившего в себе их общую кровь. Улыбка сама расползлась по лицу.

Будимиров смотрит на него с удивлением.

«Смотри, смотри, — говорит ему Джулиан. — Ты наверняка знаешь всех в моём списке! К твоему сожалению, они живы. Если я тебе назову их, ты кинешься их искать и, кто знает, может, рано или поздно доберёшься до подземелья! И это я сам подведу тебя к ним! Нет, я не предам лучших людей моей страны, детей моей Маги, моих братьев и сестёр!»

Ему нравится внутренний голос, звучащий в нём.

Он не может предположить, что сделает сейчас Властитель, но чувствует: что-то сейчас сделает вопиющее, ужасное, от чего содрогнётся город. И Джулиан, растворяясь в тепле щенка, поднимает лицо к небу. «Господи, возьми меня одного, спаси тех, кто живёт Твоими законами! — молит Джулиан. — Господи, я не могу нарушить твои заповеди. Вон сколько силы в моих руках, но я не убью его. Помоги мне свести его с трибуны!»

— Не бойся, — говорит Властитель. — Сейчас они явятся.

И в тот миг, когда Джулиан уже готов за руку потянуть Будимирова с трибуны, что-то происходит. Нет, пустая площадь остаётся пустой, и Властитель как стоял, так и стоит, только всем своим существом Джулиан ощущает какое-то мощное движение, точно очень много людей одновременно бегут в разные стороны. А в холодном зимнем воздухе ощущается множество дыханий.

— Ты что, испугался?! — ухмыльнулся Властитель. — Не бойся. Это мои верные люди. Они нас с тобой охраняют. Что недоумеваешь? Ну да, моя армия. Что тут такого? Я не хотел, чтобы нам с тобой мешали.

Так он и думал: невидимки всегда рядом с ним. И вчера…

Джулиан вздрогнул.

Если вчера за ним шли невидимки, они знают про подземелье. Уже взорвали его?! Или только готовятся?! Или собираются замуровать все входы-выходы?

Ни жив ни мёртв стоит он и, если бы не живая, беспечная жизнь в его руках, рухнул бы на землю. Но щенок лижет его щёку, словно что-то хочет объяснить ему, словно требует, чтобы Джулиан что-то понял, и Джулиан сначала машинально, потом, сам спасаясь в простом движении, начинает гладить его.

— Это, кажется, бунт?! Мои люди исчезают! — взревел Властитель. — Смотри, дыры в площади! Одна, вторая. Пропала дыра! Появилась! Камня на камне не оставлю, уничтожу каждого, кого поймаю, столицу переведу в другой город!

Каким ледяным холодом веет от Властителя!

— Давайте спустимся вниз! — преодолевая этот холод, говорит Джулиан. — Что же мы стоим на виду? — Он усмехается. «Ждёшь своих верных почитателей? Тех, которые так счастливо улыбаются на фотографиях, готовят спортивные праздники, поют восхваляющие тебя песни, идут счастливые на демонстрациях, вывернув шеи, чтобы подольше лицезреть тебя?! Где же они, влюблённые в тебя трудолюбцы?» — ехидно спрашивает он Будимирова.

— Ты почему улыбаешься? — грозно спрашивает Будимиров. — Что-то знаешь? Уж не ты ли поднял этот бунт?

Мага и её дети ничего не обещали ему, а сделали невозможное: непонятно как, не допустили на площадь ни одного человека, и плиты разрываются дырами, затягивают в себя бойцов Властителя!

А что, если из-за него погибнут тысячи!

Этого нельзя допустить! Но что он должен сделать?!