Мария Барская - Любовь на оливковом масле

— А если оно ей не понравится?

Это не важно. Раз я купил, она обязательно несколько раз наденет, чтобы доставить мне удовольствие. А сама не сообразит, намекну: помнится, тебе такой гарнитурчик презентовал замечательный…

— Фетишист ты! Потому тебя женщины и бросают!

— А вот и нет! Они все говорят, что у меня замечательный вкус, и с удовольствием носят мои подарки!

— Тогда в чем проблема? Сам и дальше покупай!

— Нет, лучше примерить. А у тебя, Женька, фигура точь-в-точь как у моей нынешней девушки.

— Только не надейся: я нижнее белье в магазине перед тобой демонстрировать не намерена.

— А еще друг называется, — разочарованным басом прогудел Ларик. — Меня-то чего стесняться?

— Если что-то тебя не устраивает, вообще могу не ходить. — Встала насмерть тогда Евгения. — Поищи другую модель.

— Издеваешься? Кому я еще могу доверить столь деликатную миссию? Ты мой самый близкий друг женского пола.

Он еще немного поныл, и она сдалась.

Первый раз в жизни Евгения вошла в магазин нижнего белья, сопровождаемая мужчиной! Ларика встретили радостно — как постоянного покупателя. Женю молоденькие продавщицы критически обозрели с ног до головы и явно остались заинтригованы.

Ларик с Женей совершили экскурсию по магазину. Рядом семенила услужливая продавщица, фиксирующая их внимание на самых экстравагантных и дорогостоящих моделях.

Примерка началась. Продавщица то и дело доносила новые и новые экземпляры. Когда же Евгения натянула на себя особо минималистический, весь в воздушных кружавчиках гарнитур, продавщица, в этот момент просунувшая голову за штору, проверещала: — Идеально! Илларион Михайлович, посмотрите, как вашей жене идет!

Не успела Евгения пикнуть, штора отдернулась. Взгляд Иллариона замаслился. Женя сердито рванула на себя шторку, прошипев продавщице:

— Я не жена.

— Извините, — смешалась девушка. А из зала донесся голос Ларика:

— Берем! И, если есть, не один, а два!

«Ну и Ларик, — подивилась Евгения.

Никак, по Лизкиной системе, для надежности двух девушек одновременно завел? Которая согласится, на той и женится».

Два экземпляра нашлись.

Женя перемерила все принесенные комплекты один за другим и вышла.

— Ну как? — уже подпрыгивал на месте от нетерпения Илларион.

— Я бы тебе порекомендовала взять черный, лиловый и красный, — ответила Женя. — А вот эту гадость, если хочешь, покупай с закрытыми глазами. Я даже мерить ее не стала.

— А в чем проблема?

— По-моему, это скорей для интим-салона.

Фасон бюстгальтера был крайне специфический: соски оставались неприкрытыми.

— Считаешь, она обидится? — шепотом осведомился Илларион.

— Я бы обиделась, — заверила Женя. — А она, уж не знаю. Слушай, ты сам что-то можешь решить?

— Могу. Из того, что ты сама выбрала что-нибудь подошло по размеру?

— Все подошло.

— Тогда берем.

— А ты думаешь, ей понравится?

— При чем тут она. Это тебе.

— У меня денег столько с собой нету, — растерялась Женя.

Ларик надулся.

— Обижаешь. Это подарок.

— Не забывай, я не твоя девушка. Чтобы ты мне еще белье дарил! — рассердилась она.

— Значит, отказываешься. — Ларик громко засопел от обиды, словно маленький мальчик.

Сердце у Жени дрогнуло. Белье действительно было очень красивым. И хоть сама она обычно такого себе не позволяла, Ларика обижать не хотелось. Чувствовала, что ее отказ закончится большой ссорой. Бог с ним.

Женя сдалась.

Белье запаковали в два пакета. Один вручили Ларику, другой — ей.

— Приходите к нам еще, — прощебетали на прощание девушки.

Женя с Лариком вышли на улицу. Сев в его машин}, она сказала:

— Я чувствую себя, может, и дорогой, но шлюхой!

— Как же ты все-таки закомплексована, — вздохнул Лари к.

— Это, дорогой мой, не комплексы, а свидетельство, что у моего поколения женщин еще какие-то нравственные идеалы остались.

— Особенно у твоей Елизаветы, — хмыкнул Илларион. — Ее, знаешь ли, распирает от нравственности.

— Не тронь подругу. Лизка белье в подарок от мужчин не берет.

— Во-первых, может, и берет, только тебе не докладывает. А во-вторых, сильно подозреваю, ей никто не предлагал.

— Пошляк ты, — поморщилась Женя.

— Я полон жизненной энергии, и она у меня бьет через край, — с пафосом объявил он.

— Конечно, конечно. Накупил эротического белья и представляешь, как твои барышни сейчас перед тобой щеголять будут.

Кто «они»? — резко повернулся к ней Илларион, из-за чего чуть не врезался в притормозившую впереди машину. — У меня одна девушка.

— А эти кружавчики зачем в двух экземплярах купил? Чтобы дольше носилось?

— Для тебя, дурочки, второй комплект. Может, благодаря мне кого соблазнишь.

— Друг мой, ты сегодня невыносим.

— Я еще больше невыносим, чем ты думаешь. Хочу к тебе сейчас на чай напроситься. На чай с бутербродом в хорошей компании. Твоей и Темкиной. Он хоть дома? А то мы с ним больше месяца не виделись.

— Сама его редко вижу, — пожала плечами Женя. — У него то какие-то секции, то кружки. Чем только не занимается.

Пока Темка рос, Ларик практически заменил ему отца. Гулял с ним, возил в зоопарк, в цирк, на аттракционы. А иногда даже заменял Женю на родительских собраниях. В школе были уверены, что Ларик приходится Теме дядей. Да Женин сын относился к нему, как к родному.

Услыхав Женькин голос, Ларик явно обрадовался.

— Слушай, я к тебе по интимному делу, — осторожно начала Женя.

— Женька, я тебя очень люблю как друга, но никакого интима! — засмеялся Ларик. — Сердце Волового отныне занято! И, думаю, на всю оставшуюся жизнь!

— Новую пассию нашел? Так скоро?

— Фу, как пошло, Шильцева! Не ожидал от тебя. В жизни, при всем окружающем нас цинизме, еще есть место большим и светлым чувствам! Заруби себе это на носу!

В голосе Ларика звучали страсть и свадебные колокола.

— Илларион, что случилось?

— Самое, подруга, прекрасное на свете! — продолжал ликовать он. — Влюбился, как никогда раньше! Сразу и с полной взаимностью! Представляешь, она балерина!

— Хорошо это или плохо?

— Потрясающе! Она такая тонкая, такая артистичная, такая пластичная! — захлебывался от эмоций он.

— Тонкая в каком смысле: физически или морально?

— Женька, не пытайся казаться хуже, чем ты есть. Или ты мне завидуешь?

— Ну да. Всю жизнь мечтала о балерине.

— О балерине, надеюсь, нет, но о балеруне — возможно, — отомстил ей Илларион.

— Не герои моего романа балеруны. Лет-то твоей балерине сколько?

— Тридцать! — сообщил Ларик.

— Хороший возраст. Она как, на пенсию уже вышла? — подпустила еще одну шпильку Евгения.