Дмитрий Басаргин - Море, солнце и…

Вспомнила. Мама сказала: «Не думай о нем. Забудь. Его нет здесь. Он уедет — как и не было». А она не послушалась. Не послушала свою мать, пошла к этому… Перешагнула запрет родного человека, свою гордость — пошла. А ему что, как все они — пьет и веселится. Все они одинаковые!

Головная боль стала материальной. Так бывает — от плохих мыслей начинает давить виски. О чем она? А если он пил из-за… «Я думал, ты не придешь». Может и прыгнул, чтобы ей понравиться — не только петь могу. Ум-м! Голова заболела сильнее. А она ушла, такая гордая.

Нет, нужно идти, идти все равно куда, лишь бы не сидеть в этих стенах, лишь бы уйти от этого хоровода мыслей, что ходят только по кругу. Из которого нет выхода. Она хлопнула калиткой и, уже довольно далеко отойдя от дома, почти на Ленина, вспомнила, что не набрала воды в бак. Но возвращаться нельзя, только не обратно! Да и вода должна остаться со вчерашнего.

Она шагала под гору в сторону центрального пляжа, и было что-то настолько беззащитное в ее смуглой фигурке, что даже самые твердолобо-довольные отдыхающие из встречного потока уступали ей дорогу. Мы привыкли ругать социум, и обычно он этого заслуживает, но иногда он способен и на сочувствие. Мужчинам Нина уже нравилась, а женщины еще не видели в ней конкурентку. Этим все и объясняется.

Вот и центральный пляж. Зачем она пришла сюда? Даже купальник не надела. К каменному волнорезу осторожно подходила моторная лодка, подтягивая на тросе желтую надувную акулу-«банан». На акуле сидели изможденные принудительным купанием отдыхающие. Судя по лицам, повеселились они на славу. Нина узнала акулу, это Дианкин родственник держит аттракцион. Да и сама Дианка работает с ним, вон она снимает с отдыхающих спасательные жилеты. Ее родственник привязал моторку за кнехт и пошел, видимо, хлопнуть пива в ближайшем кафе-палатке. Нина подошла к подруге сзади и положила обе ладошки ей на плечи. Диана обернулась с улыбкой, это был их жест приветствия.

— Здравствуй, — сказала Нина четко, глядя подруге прямо в глаза.

— Здравствуй, — Диана же говорила как инопланетянка, даже слуховой аппарат не помогал. Плохо слышала себя.

— Я с мамой поругалась, — сообщила Нина.

— Ничего. Простит. Она добрая. Любит тебя, — Диана пользовалась фразами-бирками, так ей было удобнее.

— Тут не простит. Это из-за него, — Нина сокрушенно покачала головой. Подобно всем людям, разговаривающим с глухими, она помогала себе мимикой.

— Тише. Не кричи, — слуховой аппарат, видимо, давал фон, если рядом громко говорили.

— Я говорю, это из-за него. Мама не любит русских. Рядом жить может, а любить — не любит.

— Я наполовину русская.

— Мне ж за тебя замуж не идти.

— А за него? Пошла бы? — взгляд Дианы стал пытливо-удивленным.

— За него… Я и фамилии его не знаю. И вообще, кто он. Знаю только, что из Воронежа.

— Пойдем, — Диана взяла подругу за руку и потянула в сторону набережной. Они поднялись по правой стороне двусторонней каменной лестницы. Несмотря на одуряющую жару, Федор стоял на своем обычном месте и играл на обжигающем пальцы саксе что-то иноземно-душевное. Дядя Марк прятался от жары в кустах напротив.

— Федор, послушай, — Диана зашла со стороны лица музыканта, не отпуская руки Нины.

— А, привет, — джазмен перестал играть и вытер пот со лба, сдвинув серую панаму на затылок. — Что привело вас ко мне в такую жару? — он улыбнулся.

— Твой друг, Испанец, как фамилия? — не зная примерно смысла фразы, трудно было понять ее в устах Дианы. Но Федор понял. Ему нравилась эта полуглухая девочка-девушка с удивительно правильными чертами лица.

— Ковалев его фамилия. А что? — он отхлебнул воды из бутылки, что стояла в тени тумбы.

— Да ничего, — это уже Нина. — А ты не видел его сегодня? — как можно безразличнее добавила она, тем не менее, начиная на глазах краснеть.

— Нет. Он на Сокол собирался. Может, сегодня пошел.

— Как на Сокол… Он разве альпинист? — кровь так же резко как прилила, так и ушла от лица Нины.

— Вряд ли. Просто псих. Но с такими, как правило, ничего не случается, — добавил Федор, приглядевшись к Нине повнимательнее. Все-таки он не лишен был сострадания.

— Э-э, — это дядя Марк вмешался из своих кустов и пьяным жестом махнул рукой в сторону, мол, не мешайте музыканту урожай собирать.

— Ладно, мне играть надо, — скороговоркой пробормотал Федор. — Да не переживайте, придет вечером…

Нина как сомнамбула — на ватных ногах, так и не отпуская руки подруги, отошла от музыканта. Диана же не уловила смысла диалога, слишком быстро говорили. Да и не смотрели в ее сторону, она не видела губ.

— Ну что, узнала? — она посмотрела на подругу.

— Что? — Нина поняла вдруг значение слов «мороз по коже». — А, да.

Да, горы, горы. Никогда не знаешь наперед, куда запрешься. Вроде, было полого, спускайся не хочу, а теперь… Уже не так полого, скажем так. Так, не засек начало спуска. Ладно, сейчас 11–15. Вообще-то рискованная мысль — сойти с тропы. С другой стороны, «красная футболка» сказал, что можно спуститься в любом направлении. Что это за гул такой, интересно? Откуда-то сбоку.

Он осторожно приблизился к невысокому гребню справа и заглянул за него. Гребень обрывался на огромную высоту вниз, почти вертикально, а звук издавал ветер, бьющий в эту стену. Как в аэродинамической трубе. Бр-р-р…

Пойду-ка я, как шел. Да, местечко… Сосенка какая-то умудрилась вырасти. Вот мы за нее-то и зацепимся. Ф-фу, водички хлебнуть. Жарища-а. Едем дальше, едем тихо. Тут уже непонятно — по-паучьи спускаться или лицом к скале. И так, и так хреново. Какой противный выступ. И не обойти никак, главное. Ладно, потихоньку-полегоньку… Здесь выступ, вот следующий, не ахти какой, но при желании встать можно. Хорошая вещь все-таки — кеды-«волейболки». В обычных давно бы уже летел вниз горным орлом. А у этих подошва — зубы, вцепляется мертво. Вроде попроще идти, какие-то круглые дырки в скале, видать проходили братья-альпинисты, били крюки, а следующие — сняли. Ну, спасибо и за дырки. Всунем палец, чем не точка опоры.

Ого, какая странная скала. Отверстие почти идеально круглое, не одно столетие работали ветра. Надо бы его заснять для истории. Где там моя камера… Так, точку опоры… Есть. Едем дальше, едем тихо.

Склон мало-помалу становился круче. С увеличением же градуса уменьшался оптимизм нашего героя. Это было уже ущелье с полукруглым дном. Карабкаться приходилось задом к скале. Ме-едленно, медленно… Каждый шаг обдумывай… В принципе, достаточно ведь самого малого выступа, чтобы зацепиться… Градус стремится к вертикали… Блин, трудно держать равновесие… Ну конечно, я же упираюсь в бутылку, она в заднем кармане! Сбрасываем балласт, адиос, бутыль. Бутылка понеслась вниз с таким грохотом, будто проснулись все демоны гор. Скрылась в какой-то расщелине, еще какое-то время грохотала… Даже не видно, куда она могла ускакать. А нам можно еще разок шагнуть… И еще разок…