Рут Харрис - Десятилетия. Богатая и красивая

Йейл бесконечно говорил о деньгах, о том, какой несправедливой была критика аудиторов, о планах компенсировать свои потери. Он во многом обвинял Джей Джей.

— Если бы не ты и твоя разорительность, я мог бы уйти от дел и жить в роскоши остаток своих дней.

Джей Джей научилась не отвечать на обвинения Йейла, потому что ее ответы, как бы тщательно она ни подбирала слова, приводили Йейла в беспричинную, бешеную ярость. Дело заключалось в том, что Александр Рэймонт содержал ее и оплачивал все ее счета. Хотя он никогда не поднимал на нее руку, Джей Джей начала бояться Йейла, так же как она боялась Сергея, и она задумывалась над тем, что было такое в ней, что вызывало по отношению к ней страсть и одновременно ее бешеного спутника — ярость.

Финансовые проблемы давили на Йейла извне. Сексуальные проблемы угрожали ему изнутри. Ему все труднее становилось сохранять видимость бисексуальности, в то время как он стремился стать исключительно гомосексуальным. Тот факт, что он начал предпочитать мужчин женщинам, не так беспокоил его, как то мрачное очарование, которое требовалось его желаниям. Он уже не мог сдерживать извращенность своих потребностей, и его неспособность контролировать их заставляла его опасаться роковых последствий.

Он пытался скрыть происходящие в нем перемены от Джей Джей, но ее потребность в любви и внимании возрастала теми же темпами, что и его физическое отвращение к ней. Вначале ей нравились, как она говорила, их любовные утехи втроем с Романом. Она блаженствовала, будучи центром внимания двух мужчин одновременно. Но постепенно стало очевидно, что Йейл уделял больше внимания Роману, чем ей.

— Я чувствую себя отстраненной, — сокрушалась Джей Джей ранней осенью в Париже. — Ты обращаешь больше внимания на Романа, чем на меня.

— Джей Джей, дорогая, ты просто ненасытна, — ответил Йейл. — Ты все это придумываешь.

— Я не знаю, — неуверенно произнесла Джей Джей и затем добавила: — Возможно, ты прав. — Она больше ценила мнения других о себе, чем свое собственное, и обычно уступала.

— Единственное, что мне пока неведомо, — это смерть, — произнес Роман, получая удовольствие, как и всегда, от воздействия его самых дерзких заявлений на слушателей. Джей Джей, Йейл и Роман проводили вечер в элегантном публичном доме в старом коптском районе Каира, построенном на месте крепости римлян. Публичный дом, который Джей Джей представляла себе убогим и мрачным, в действительности оказался столь же шикарным, как и самые роскошные ночные клубы Парижа или Нью-Йорка.

Здесь предлагались французские вина и шампанское, изысканные блюда, приготовленные поваром, которого переманили огромной зарплатой из трехзвездочного ресторана в Лионе. Сочные овощи и нежные летние фрукты, белые персики и крошечная малина, растущие на плодородной почве Нильской дельты, были представлены в виде живых натюрмортов на серебряных блюдах, размещенных на столиках, покрытых накрахмаленными белыми льняными скатертями. Развлечения и украшения были лучшими из того, что могли предложить египетские музыканты и танцоры, художники и архитекторы. Стены были отделаны сине-белыми фаянсовыми плитками с роскошным, запутанным арабским узором; восточные ковры цвета дымчатого стекла делали полы мягкими и приятными для ног. Посетители сидели на удобных кожаных подушках, разложенных вокруг низких круглых медных столов, и свет свечей падал из филигранных отверстий в оловянных фонарях, освещая помещение ромбовидными полосками света. Музыканты играли гипнотизирующие, повторяющиеся арабские мелодии на струнных и духовых инструментах, названия которых были Джей Джей неизвестны. Женщина, исполняющая танец живота, грациозная как балерина, соблазнительная как проститутка, изображала танец, наверно, созданный две тысячи лет назад для удовольствия фараона. То и дело посетители уходили, чтобы вкусить удовольствия в комнатах наверху. Ненавязчивое движение вверх и вниз было единственным свидетельством того, что это был публичный дом, а не просто элегантный и дорогой ночной клуб.

— Давай я выберу для тебя? — предложил Роман Йейлу. С молчаливого согласия Джей Джей Роман и Йейл начали говорить, как будто ее не было рядом. Джей Джей нравилось, когда решения принимались за нее, точно так же как ей было приятно укрытие в ее белых одеждах.

— Я пойду с тобой, — сказал Йейл. Они встали, оставив Джей Джей одну за столиком. Так же как они исключили ее из своей беседы, они исключили ее и из своей постели, и Джей Джей была этому рада. Она потягивала шампанское из хрустального бокала, заботливо наполненного официантом в белом клубном пиджаке и красной феске. Вначале она не хотела идти в публичный дом, но Йейл и Роман убедили ее, что пока не посетишь подобное заведение, нельзя по-настоящему почувствовать Каира.

— Я не думал, что ты такая пуританка, — заметил Роман.

— Я тоже этого не думала, — ответила Джей Джей.

— О коммерческом сексе можно сказать много, — начал Роман, как обычно стремясь придать своему поведению интеллектуальную значительность. — В конце концов, мы платим за удовлетворение своих аппетитов. Мы покупаем пищу для утоления голода, жидкости — для утоления жажды, произведения искусства — для утоления эстетических потребностей голода. Почему бы нам не платить и за удовлетворение наших сексуальных аппетитов?

Однако не аргументы Романа убедили Джей Джей пойти в ночной клуб. Это сделал ее страх, необъяснимый и пугающий, страх потерять Йейла. Внешне Йейл всячески проявлял свою любовь и взимание. Жизнь с Йейлом давала ей приличное существование и возможность быть индивидуальностью. Джей Джей, которая раньше никогда не сомневалась, что может получить любого мужчину, которого она хочет, сейчас боялась, что, потеряв Йейла, она уже никогда не увидит желания или даже намека на него в глазах мужчины. Йейл хотел пойти в публичный дом, поэтому Джей Джей сопровождала его, не желая обидеть отказом.

Прошло почти полчаса с тех пор, как Йейл и Роман ушли, когда Джей Джей отправилась искать их. Метрдотель, красивый как идол утренних фильмов сороковых годов, указал Джей Джей на ведущую наверх лестницу. Мягкие белые туфли из кожи нерожденных ягнят, которые были на Джей Джей под ее одеждами, не издавали ни звука на белых мраморных ступенях. На площадке на темно-сером бархатном стуле в стиле Людовика XIV перед изящным дамским столом также в стиле первого из великих Людовиков сидела женщина, ухоженная, как продавщица лучшего парижского дома моделей.

— Я ищу мосье Уоррэнта, — начала Джей Джей, инстинктивно переходя на французский.