Джудит Гулд - Вспышка. Книга первая

– Я знаю. – Тамара улыбнулась. – Спасибо, О.Т. С твоей стороны очень мило держать свою дверь открытой для меня, хоть я и не вернусь. – Подойдя к тумбочке, она взяла за рамку маленький натюрморт Матисса и стала любовно разглядывать его.

– Матиссу, как никому другому, удается передать цвет, – восхищенно проговорил О.Т., заглядывая ей через плечо. – Это очень красивая картина.

– Да, не правда ли?

– Ты продала остальные?

Обернувшись к нему, Тамара кивнула.

– Эта картина намного дешевле остальных. Но я даже рада – это поможет мне не поддаться искушению ее продать. Думаю, я никогда не расстанусь с ней. Я смогу передать ее моим детям. – У нее вырвался негромкий, невеселый смешок. – Если они у меня когда-нибудь будут.

Он кивнул.

– Было бы глупо не оставить себе ни одной картины. У тебя было начало прекрасной коллекции.

Она положила картину, осторожно завернула ее в одеяло, а затем опустила в один из пустых чемоданов и обложила вокруг своей одеждой.

– Ты только посмотри. Целый чемодан для одной единственной картины. Глупо, правда?

– Напротив. Думаю, это очень мудро. Это не просто картина. Это самое настоящее сокровище.

Тамара улыбнулась своим воспоминаниям.

– Мне ее подарил Луи на первую годовщину нашей свадьбы. – В ее глазах появилось отсутствующее выражение. – Кажется, с тех пор прошла целая вечность.

– Это было в ту ночь, когда мы с тобой танцевали?

– И ты так нахально приставал ко мне.

– Я помню лишь, как больно ты ударила меня в пах.

Она рассмеялась.

– Ты сам напросился. Но никто ничего не заметил. Если я не ошибаюсь, с твоего лица весь вечер не сходила усмешка.

– Ты хочешь сказать – гримаса.

– У нас никогда бы ничего не вышло, – мягко проговорила она. – И тебе это известно.

Скольник грустно улыбнулся.

– Очень жаль. Ты была женщиной с большой буквы. И осталась ею.

– Только я была женщиной, принадлежащей одному-единственному мужчине. Тамара присела на край кровати и помолчала с минуту. – Знаешь, – медленно начала она с помрачневшим лицом, – после смерти Луиса все изменилось в моей жизни. Ты поверишь мне, если я скажу, что с тех пор у меня никого не было? – Она подняла на него глаза.

Он изумленно смотрел на нее.

– Не хочешь же ты сказать, что все это время хранила ему верность?

– Да, – тихо ответила она. – Не то чтобы мужчины не домогались меня. В этом городе полно охотников на вдов. Просто… – Она помолчала, глядя на свои руки. – Просто у меня ни разу не возникло желания.

– Жаль, что я этого не знал.

Тамара криво усмехнулась.

– И хорошо, что не знал. Мне нужно было время, чтобы я вновь могла вернуться к нормальной жизни.

– И как сейчас?

Она покачала головой.

– Иногда мне кажется, что мое тело никогда не сможет функционировать нормально.

– Тогда ты должна заставить его. Ты же не можешь провести всю жизнь как монахиня. Ты – страстная женщина, и воздержание – не твой удел. Оно только ожесточит тебя. Думаю, нам пора прорвать этот порочный круг.

Она опять покачала головой.

– О.Т., я не могу. Если мы проведем вместе ночь, это будет самой большой нашей ошибкой. Мне просто нужно еще какое-то время, вот и все.

– У тебя было полтора года – полтора года, которые должны были стать одними из лучших в твоей жизни. Это слишком долго, чтобы жить жизнью неполноценной женщины.

– Ты не понимаешь. Мне нужна любовь, а не занятия любовью.

– Иногда акт любви бывает таким же важным, как сама любовь. Ты должна избавиться от кандалов, которые приковывают тебя к прошлому, и есть только один способ это сделать.

Она рассмеялась.

– Придется мне признать себя побежденной. Хотя это, должно быть, самый дикий предлог, который я когда-либо слышала, для того чтобы уговорить кого-то лечь в постель.

Но Скольник не смеялся.

– Я серьезно, – мягко проговорил он. – Только занявшись любовью, ты сможешь почувствовать себя свободной. Неужели ты этого не понимаешь?

Тамара молча смотрела на него. Какое-то давно утерянное чувство начало шевелиться внутри нее, как если бы где-то глубоко запорхала нежными крылышками крохотная птичка. Где-то вдалеке вспыхнули и начали медленно раскручиваться давно забытые желания. Она не отрывала взгляда от его глаз, на ее лице была написана растерянность.

Он подошел ближе и, подняв руки, обнял ее. Затем наклонился и страстно поцеловал ее в губы. Тамара не ответила на его ласку, а стояла неподвижно, как статуя, опустив руки и не находя в себе сил пошевелиться. Словно высеченная изо льда статуя.

– Нет! – хрипловатым шепотом проговорила она и, неожиданно оттолкнув его, отвернулась. – Я не могу. Я просто не могу.

– Можешь, – мягко сказал он, взяв ее за подбородок и поворачивая к себе лицом. – И должна. Неужели ты этого не понимаешь? Только так ты сможешь снова зажить полноценной жизнью.

Она неуверенно кивнула, и его пальцы потянулись к ее блузке и начали медленно расстегивать пуговицы.

От прикосновения Скольника Тамара часто, прерывисто задышала и даже не попыталась отстраниться или оттолкнуть его от себя. Вся дрожа, она стояла перед ним, и, когда наконец одежда была сброшена, он тоже начал раздеваться, не сводя с нее глаз. Ее грудь вздымалась, по коже забегали мурашки.

Оскар заговорил негромко, однако в его словах прозвучал приказ.

– Посмотри на меня.

Она послушно подняла глаза, и то, что она увидела, повергло ее в смятение. Его орган, не стесненный более одеждой, напоминал поднявшего голову толстого длинного удава. Ее первым желанием было убежать, однако ноги словно приросли к полу.

Очень бережно, как стеклянную статуэтку, он поднял ее и положил на кровать. Она стыдливо отвернулась и закрыла глаза.

– Нет. Не отворачивайся. Ты должна видеть все, что мы будем делать.

Она почувствовала, как кровать прогнулась под ним, и, открыв глаза, увидела, что он садится сверху, сжимая коленями ее бедра. Сердце у нее бешено застучало. Она скользнула взглядом по его телу. Кожа туго обтягивала его мускулистые плечи, талия казалась неправдоподобно тонкой, а бедра были плотными и хорошо натренированными. Грудь и живот представляли собой сплошной мышечный рельеф. Излучаемая им сила пугала ее. От этого чувства полной беспомощности влага стала обильно сочиться у нее между бедер.

Медленно и осторожно Оскар начал входить в нее. Тамара затаила дыхание и сжалась. Ее тело, отвыкшее от любви, попыталось отвергнуть его, однако он действовал терпеливо и настойчиво. Уже в следующее мгновение она почувствовала внутри себя твердость его плоти. С ее губ слетел невольный стон, гладкая, шелковистая кожа наэлектризовалась, все тело, казалось, стало потрескивать, как от разрядов электричества. Чувство экстаза охватило ее. Как только его бедра начали свои ритмичные движения, мириады нервных окончаний, которые, как она думала, давно атрофировались, вдруг ожили, посылая восхитительные волны наслаждения через все тело от затылка до кончиков пальцев на ногах.