Альмудена Грандес - Любовь в ритме танго

— Я влюбилась в него в то же самое время, что и ты, Малена, — сказала мне Рейна. Я подняла голову и посмотрела на нее, не сознавая выражение своего лица, и поняла, что нечто в моем взгляде опять возродило ее страх. — Это было в первый раз, когда я…

Она не смогла продолжить фразу, я рассмеялась.

Через полчаса я спустилась по лестнице абсолютно спокойная. Когда я уходила, то поняла, что Рейна никому не рассказала об этой сцепе. Пришли соседи, моя мать в компании со своим военным. Все мирно беседовали, делая вид, что их беспокоит солнце в этот жаркий день, как если бы они окоченели от холода. Мама поднялась, чтобы посмотреть на меня. Я поздоровалась с каждым, со всеми гостями Рейны, которая в это время жарила колбаски на барбекю, стоя ко мне спиной, она ни разу не повернула головы, чтобы посмотреть в мою сторону. Я взяла Хайме за руку и сделала пару шагов к калитке, как вдруг поняла, что не могу так уйти, потому что на мои плечи вдруг навалилась нестерпимая боль, невероятная боль от потерянной навсегда любви, что никакая месть не смогла бы никогда унять ее. Я закрыла глаза и увидела Родриго, которого терзали тысячи желаний, Порфирио, когда он, улыбаясь, бросился с балкона, дедушку, молчаливого и такого элегантного, разбивающего голову кирпичом, Паситу, прикованную к своему креслу, пьяного Томаса, одинокую Магду в белом, медленно бредущую к алтарю. Я взяла Хайме за руку и у двери окликнула сестру по имени.

Рейна очень медленно повернулась, обтерев руки о фартук, она медлила целую вечность, пока наконец подняла голову, и ее глаза встретились с моими.

— Будь ты проклята, Рейна, — сказала я весело и громко, отчетливо произнося каждый слог, высоко держа голову, — и прокляты твои дочери, и дочери твоих дочерей, и чтобы в ваших венах текла прозрачная, чистая, бесцветная кровь, как вода, и чтобы никогда ни одна из вас не поняла, что значит иметь каплю густой настоящей крови.

Потом, не проверяя произведенный моими словами эффект, я вместе с сыном вышла, подошла к машине и тихо заговорила.

— Рамона, — пробормотала я, глядя на небо, — мы с тобой теперь обрели покой.

Пока я вела машину, возвращаясь в Мадрид, Хайме спросил у меня с заднего сиденья, как мне удалось забрать его. Я ответила, что не поняла его, а он сказал, что впервые видит, что можно одновременно плакать и смеяться.

— Да, — ответила я, подняв телефонную трубку.

— Малена? — произнес мужской голос.

— Да, это я.

Я спрашивала себя, кто бы это мог быть, этот голос был мне определенно незнаком, но тут я услышала нечто такое, что дало мне понятно — в этот момент решается вопрос о моей будущей жизни.

— Это Родриго. Мы давно не виделись, не знаю, вспомнишь ли ты меня.

Я хотела сначала сказать «нет», но не смогла так ответить. Я посмотрела на себя в зеркало, которое висело прямо перед моими глазами, а он медлил, взял паузу.

— Ты там?

— Да.

— Помнишь, нас познакомили однажды на свадьбе?

— Как твоя фамилия? — выпалила я, не пытаясь соблюдать правила этикета.

— Ороско.

— Ах, да! — и услышала вздох облегчения на другом конце, — кузен Рауля…

— Точно.

— Да, ясно, теперь я тебя вспомнила, — пробормотала я, думая, что этот дурак был последним, о ком я помнила. — Очень хорошо. И чем обязана?

— Ладно, — фыркнул Родриго, — это долго рассказывать. Вчера вечером я был в доме Сантьяго. Твоя сестра пригласила меня поужинать, чтобы рассказать, что произошло в прошлую субботу, она казалась очень взволнованной…

— Ну, да — подтвердила я самым уверенным голосом, на который была способна, — не сомневаюсь, я прекрасно могу себе представить, что она тебе наговорила.

Я была довольна своей твердостью, но Родриго ответил мне странным смешком, означавшим, что мои подозрения не подтвердились даже минимально.

— Если ты пообещаешь мне быть благоразумной, я расскажу тебе один секрет.

— То, что ты психиатр? — спросила я у него. Я была возмущена. — Об этом я знаю, а еще я знаю, почему ты мне звонишь…

— Нет, — перебил меня Родриго, — не об этом. Я тоже думаю, что детские психологи заслуживают виселицы.

— А! — произнесла я, не зная, что еще добавить, потому что это признание удивило меня.

— Послушай меня, Малена, — сказал он и начал объясняться в странной манере, мягко и ласково, даже вкрадчиво, но в то же время настойчиво. «Ему это на руку в его психиатрических изысканиях», — подумала я. — Я не занимаюсь простыми случаями, не выписываю аспирин от всех болезней, понимаешь? Я не занимаюсь невростеничками и их мужьями, которые стали импотентами из-за стресса, я не из этих. Мне интересны только криминальные психопаты, я специализируюсь исключительно на этом и, как ты понимаешь, не занимаюсь частной практикой. Правда в том, что я живу в разъездах между тюрьмой в Карабанчеле и главным тюремным госпиталем. Я знаю, что это грубо звучит, но в этом деле не остается другого средства, кроме как идти прямо к первоистокам. Понимаешь, там за месяц я вижу больше разнообразных убийц, чем кинокритик видит фильмов за всю свою жизнь… Я играю в мус на пару с одним психопатом каждый день после обеда. Я начал заниматься этой практикой, когда еще жил с женой, и потихоньку у нее проснулся вкус к предмету, — я опять рассмеялась, а Родриго вместе со мной. — Я тебе рассказываю все это, чтобы дать понять, до какой степени мне не нравится твоя сестра. Если она мне звонила, то только потому, что я единственный психиатр, которого она знает, и, конечно, она попросила, чтобы я тебя посмотрел, надеясь вероятно, чтобы я подсказал ей направление, в котором можно двигаться, к кому обратиться за помощью. Ей нужен другой тип психиатров, больше похожих на семейных врачей.

— Но для чего?

— Я не знаю. Возможно, она хочет попросить об исследовании твоей личности.

— Но зачем ей это надо?

— Ну, у меня нет идей на этот счет, но не такой уж это редкий случай во время многих судебных разбирательств. Думаю даже, что многие семейные суды этот шаг поощряют. И я бы сказал, что в твоем случае есть повод для беспокойства, так как они думают, что проклятия в здравом уме можно было произносить не позднее, чем пару столетий назад.

— Согласна, — ответила я, подумав несколько секунд и не найдя другого подходящего ответа, — но даже если ты хочешь, чтобы я тебе рассказала всю правду, все равно я не понимаю, почему ты обеспокоился за меня.

— Послушай, Малена, вчера я встретил твою сестру, она была похожа на фурию, абсолютно не в себе, серьезно. Я был готов ввести ей коктейль с морфином, чтобы она немного расслабилась. Я не ручаюсь за моих коллег. Ни на йоту. Если тебя отдадут в руки кого-нибудь, кого я знаю, тогда может произойти что-нибудь, скажем так, нехорошее. Для тебя это был бы конец… Обычно я работаю с убийцами, насильниками, религиозными фанатиками, но я могу позволить себе роскошь поговорить с тобой. Кроме того… — он сделал значительную паузу и понизил голос, — ты мне понравилась.