Моя идеальная - Настя Мирная

Трясёт, сука, как никогда раньше.

Неужели сегодня родится наш ребёнок? Я не готов к этому. Я так ждал этого момента, а сейчас меня колбасит, как нарика в ломке.

В больнице сразу замечаю мать и жену. Подбегаю к ним и заглядываю в зелёные глаза.

— С тобой всё хорошо? Почему ты здесь? Почему не в палате?

— Всё нормально, Тём. — говорит тихо, сжимая ладонями моё лицо. — Ещё рано. Надо подождать, пока схватки станут чаще. Успокойся.

Вот только в её голосе дрожь, а в глазах паника. Знаю же, как она боится этого момента, поэтому глушу в себе всё лишнее и прижимаю любимую к груди.

— Мы справимся.

Пока ходим из одного конца коридора в другой, придерживаю жену за талию. На каждой схватке она с силой сжимает мою руку и стискивает зубы, но держится молодцом, продолжая упорно шагать, пока время между схватками не сокращается до семи минут.

Я изучал много информации на эту тему, поэтому как бы самого не коноёбило, не позволяю себе паниковать и сосредоточенно засекаю длительность и периодичность. Когда оно сокращается достаточно, командую:

— Пора, любимая.

— Я боюсь, Тёма. — шепчет со слезами на глазах. — Не оставляй меня. Мне страшно. Страшно. — бомбит без конца, пока идём к родовому залу и занимает место на столе. — Не уходи, Артём. Я боюсь.

Цепляется пальцами в моё запястье, а в глазах такой страх, что желание засмеяться и напомнить о том, что она сама была против моего присутствия, тухнет сразу.

— Я с тобой, родная. Я всегда буду рядом. Но сейчас мне надо выйти на пару минут, чтобы надеть халат и бахилы и вымыть руки. — выбиваю, с трудом размыкая её хватку. — Не бойся, маленькая, я сейчас вернусь.

Выхожу в коридор и гулко выдыхаю. Сжимаю трясущиеся пальцы в кулаки и делаю несколько глубоких вдохов и выпускаю воздух через нос, потому что мне сейчас просто необходимо успокоиться, чтобы поддержать свою девочку в этот тяжёлый для нас обоих момент.

Принимаю из рук медсестры одноразовый халат, бахилы и шапочку.

— Ты серьёзно собираешься присутствовать? — хрипит приятель, пока натягиваю всё это на себя.

— Да, Тоха. Это решение было принято ещё давно. Я буду рядом с Настей.

И пусть ей я сказал, что отказался от идеи партнёрских родов, на самом деле солгал, чтобы не нервировать её. Даже успел поматерить себя за эту ложь, но теперь понимаю, что принял правильное решение. Какой бы сильной она не была, это вовсе не значит, что любимая не имеет права на слабость.

Прежде чем вернуться в палату, прикрываю глаза и просто дышу, успокаивая внутренний кипиш. Веду трясущимися пальцами по волосам, взлохмачивая.

— Давай, брат. — толкает Тоха, сжимая пальцами моё плечо.

— Вы справитесь, сынок. — поддерживает мама.

Ничего не ответив, шагаю внутрь и сразу же сталкиваюсь взглядами с зелёными глазами, в которых вижу облегчение.

— Ты вернулся.

— Я же обещал, любимая.

За три с лишним часа, которые длятся роды, я несколько раз доходил до того, что готов свихнуться от её криков, мученического выражения лица, хрустящих костей запястья и пальцев, которые с нечеловеческой силой сдавливает Настя, от того количества матов, которые она воспроизводит.

— Больше никогда, Северов! — орёт во время очередной схватки.

Согласен. Во второй раз я точно двинусь кукушкой.

— Тужься! Давай, девочка! Последний раз! — командует акушерка.

— Не могу. — рыдает моя жена.

Падаю на колени около кровати и ловлю губами бесконечный поток слёз.

— Ты сможешь, Настя. Ты сильная. Я рядом. Осталось совсем немножко. Постарайся, моя идеальная девочка. Давай, любимая, тужься.

Она кивает головой и отворачивается, снова заполняя помещение своим криком, который сменяется пронзительным визгом младенца.

— У вас девочка. — улыбаясь, оповещает женщина. — Красавица. Такие необычные глазки.

Едва поднявшись на ноги, снова оказываюсь на коленях, вытирая пальцами пот с лица жены и убирая растрепавшиеся волосы.

— Дочка. У нас дочка. — повторяю, как заведённый. — Спасибо, родная. Спасибо. Спасибо тебе.

— Ты не расстроился?

— Конечно нет, любимая. — прижимаюсь дрожащими губами к её искусанным и покрытым кровавыми каплями. — Я люблю тебя.

— Я так сильно люблю тебя. — толкает едва слышно, сжимая мои пальцы.

Как только беру на руки свою дочь, перестаю сдерживать счастливые слёзы, которые катятся по щекам. Провожу непослушным пальцем по крошечному сморщенному личику и тихо смеюсь.

— Она такая красивая. Спасибо тебе. — перевожу взгляд на жену. — Вся в тебя.

Она только улыбается и тянет руки. Без слов опускаю малышку ей на грудь. Одной рукой глажу головку дочери, а другой предплечье девушки, которая мне её подарила.

— У неё твои глаза. — шепчет Настя. — Бирюзовые.

— Хорошо, что только глаза. — отвечаю не громче неё. — Как мы назовём её? Алёна? Кристина? — предлагаю варианты заранее заготовленных имён, но глядя на дочку, понимаю, что ни одно из них ей не подходит. Она…

— Вера. — вскидывает на меня взгляд Настя.

— Да, Вера. Ведь благодаря вере, мы смогли пройти через всё, что заготовила нам судьба.

— Через тернии к звёздам.

— И гораздо выше.

Замираем, глядя на крошечный комочек, который смотрит на нас в ответ и, клянусь, улыбается.

Да, знаю, что новорожденные младенцы не могут выражать эмоции, но наша девочка улыбается нам.

— Тёма, пусть будет не просто Вера, а Вероника. Можно использовать любое из сокращений имени. — просит любимая, и я тут же соглашаюсь с ней.

— Очень красивое имя, малыш. — и обращаюсь к дочери. — Добро пожаловать в наш мир, Вероника.

— Добро пожаловать в семью Северовых, доченька.

Ты всегда был самым лучшим

Пять с лишним лет спустя

— Войдите. — отзываюсь громко, когда раздаётся стук в дверь моего нового кабинета. — Что случилось? — толкаю ровно, продолжая бегать глазами по доске, завешенной фотографиями жертв Невского маньяка.

— Капитан Северова, ваш муж звонит.

— Почему не на мобильный? — выбиваю устало и поворачиваюсь к столу. Нахожу среди кучи бумаг телефон и понимаю, что он сдох. — Бл… — закусываю губы, чтобы не материться. — Скажи, что я перезвоню через несколько минут.

— Так точно. — бросает сержант, прежде чем закрыть за собой дверь.

Ставлю гаджет на зарядку и возвращаюсь к делу, над которым бьюсь уже не один месяц. Эта сволочь не оставляет нам никаких зацепок. Ненавижу таких умных преступников, потому что пока я сижу над бумажками, он продолжает убивать. Это, мать вашу, единственное дело, которое я не могу раскрыть на протяжении долгого времени. А ведь меня перевели в этот отдел именно для того, чтобы повысить раскрываемость преступлений.

Тёма когда-то сказал, что я стану отличным следователем, и я им стала. В свои двадцать