Светлана Малинкина - Парадокс любви

Удивительно и необъяснимо, но почти в тот же миг, как только Мила произнесла эти слова, Художник стал нравиться ей гораздо меньше, чем минуту назад. Она его почти разлюбила, не успев как следует полюбить.

— Мила, сегодня у нас особенный вечер. Все будет красиво и изысканно. Такой повод! Я покажу тебе свои богатства. Все, чем я дорожу. Я ведь — коллекционер. У меня богатая коллекция вин, ликеров, крепких напитков. Про чаи ты уже знаешь. И еще — сигары. Пойдем. Сеанс живописи закончен. — Он помог Миле встать с высокого табурета. Привлек ее к себе и нежно поцеловал.

«Ну что ж, пойдем. Посмотрим», — подумала ошарашенная собственным признанием Мила. В этой комнате она еще ни разу не была. Дверь в нее всегда закрыта. А Мила не привыкла заглядывать в замочную скважину. Художник ввел ее в комнату, как в святая святых. Как будто посвящал в великое таинство. У него был такой торжественный вид.

Художник священнодействовал. Он подвел Милу к красивому шкафу. Было понятно, что шкаф дорогой, выполнен из массива дерева. Мила, глянув дизайнерским глазом, подумала: «Из средиземноморского дуба, наверное». Через стекла дверец были видны бутылки.

— Этот винный шкаф я приобрел недавно. Последнее слово техники. Он охлаждает бутылки не за счет работы компрессора, а за счет того, что через множество полупроводниковых соединений проводится ток. Как-то так получается, что при этом они охлаждаются. Кажется, в магазине это назвали эффектом Пельтье. Если я ни чего не путаю. Совершенно отсутствует вибрация, которая вредна для старого вина. В шкафу поддерживается постоянная температура и влажность…

«Заливается соловьем. Никогда не понимала при чем здесь влажность? Вино ведь в стеклянных бутылках», — подумала Мила.

— …бутылки размещаются по принципу «свободный доступ». Я могу достать любую, не затронув соседние. И полностью видеть этикетку, даже не извлекая бутылку…

«Разве нужно уделять столько внимания какому-то вину, пусть даже старому, если рядом родные живые люди. Это о них надо беспокоиться: не жарко ли, не холодно… Влажность опять-таки… А что бутылка? Бутылка и есть!»

— …четырехслойный (!), — Художник произнес это с большим значением, даже поднял вверх указательный палец, — стеклопакет надежно защищает от ультрафиолетовых лучей. Постоянная естественная вентиляция… Здесь по всему периметру восьмисантиметровый (!), — снова палец вверх, — изоляционный пакет. Он позволяет хранить вина в полной тишине!!! «Больной человек!»

— …Я выложил за него…евро! — гордо закончил Художник свой эмоциональный рассказ. Который, очевидно, по его мнению, должен был Милу поразить до глубины души.

«Какой он, оказывается, хвастун. Хвост распустил… Павлин! Тратит деньги не понятно на что…» Теперь, когда у нее так резко изменилось отношение к Художнику, его недостатки стали видны Миле будто под увеличительным стеклом.

Художник ожидал от Милы возгласов удивления и слов восхищения, но Мила сказала только: «Красивый шкафчик». И небрежно похлопала по нему.

Художник едва удержался. Себе он никогда не позволял обращаться со шкафом столь бесцеремонно и оставлять на нем отпечатки пальцев. Брался исключительно за ручки. Всегда тщательно проверял качество уборки. И уже не раз делал своей домработнице замечания.

— А это — мой хьюмидор…

Художник произнес это слово звучно, с выражением. Думал, что сразит Милу красивым экзотическим словом. Но не на ту напал. Мила прекрасно знала, что так называется хитроумный деревянный ящичек для хранения сигар. Ящичек, ящик. Комод. В зависимости от количества хранящихся сигар. В данном случае это был ящичек.

— Сигар на пятнадцать? — оценивающе спросила Мила с видом знатока.

— На двадцать, — разочарованно и обиженно ответил Художник. Во взгляде его засквозило уныние. «Дурочки» в этом месте его показательного выступления всегда всплескивали ручками: «Как-как? Хьюмидор?! Ой, а что это такое?» Не то что Мила. Все-то она знает. Вот чем хороши «дурочки» — с ними сразу чувствуешь себя умнее.

— Я заплатил за него… евро, — произнес он без энтузиазма и уже без какой-либо надежды поразить Милино воображение.

— А мы взяли опекунство в зоопарке над двумя пингвинами и пауком-птицеедом. Пингвины — мальчик и девочка. У них семья, — неожиданно выдала Мила. Этим она хотела сказать, что трату денег на «понты» она презирает. На дорогие добротные необходимые вещи — пожалуйста. На благородные цели — приветствуется. Но на выпендреж… «Я заплатил столько-то евро…» Желая порадовать себя видом позеленевшего от зависти собеседника. Фу! Ее Андрей совсем не такой!

— Это как?

— Будем оплачивать их кормление и содержание.

— Зачем? Это должно делать государство.

— Согласна. Но животные ведь не виноваты, что государство выделяет средств меньше, чем необходимо. Мы будем маленьким благотворительным фондом.

— Я против благотворительности. Она развращает. Тот, кто по должности обязан что-то делать, станет надеяться на «доброго дядюшку» и перестанет выполнять свои обязанности вовсе. А тот, кто получает благотворительную помощь, привыкает к халяве. Поплачешься — помогут. И вместо того чтобы самому что-то предпринимать для улучшения своей жизни — бессовестно плачется.

— Я с тобой не согласна. Хотя в чем-то ты, безусловно, прав. А как же «да не оскудеет рука дающего»? Ведь бывают же обстоятельства… И если есть возможность помочь кому-то, то почему бы этого не сделать. Мне лично это доставляет удовольствие. Особенно если без ущерба для себя. Стыдно так говорить, но зато честно. А к нашим пингвинам твои доводы вообще неприменимы. Они никому не плакались.

— Значит, это делал директор зоопарка. А я лучше приобрету совершенно ненужную мне вещь, продую в казино, но просто так заработанные мною деньги не отдам. Или куплю дорогой подарок, чтобы заполучить понравившуюся мне женщину. Давай прекратим этот неприятный разговор. Я хочу угостить тебя одним из моих любимых коктейлей.

Художник чувствовал, что вечер пошел наперекосяк, но не мог понять причину. Мила вела себя недружелюбно. А он ее, между прочим, ничем не обидел.

Он стал колдовать над составлением коктейлей, пытаясь успокоиться.

Мила прикусила язычок. Вещи были названы своими именами: Художник хотел ее «заполучить». И заполучил. Ни о какой настоящей любви речь не шла. Он просто удовлетворил свое мужское эго. Богатый мужчина, который привык ни в чем себе не отказывать. Захотел — заполучил. Надо отдать Художнику должное: для достижения своей цели он, действительно, не жадничал. Подарки были дорогими, а ухаживания — шикарными. А Мила знавала и другие экземпляры… Они желали «заполучить» женщину с минимальными затратами. Хоть бы Машкин муж. Чего стоит его подарок Маше на ее тридцатипятилетие. Подруга долго была в шоке. Несмотря на то что сама — психоаналитик и знает, как с этим бороться. Пылесос и набор терок надолго выбил Машку из равновесия. Так что Художник еще не самый худший вариант. Все-таки его заполучение было приятным. В этом надо признаться. То-то у него стал такой самодовольный вид, когда она сказала «люблю»!