Песнь уходящего лета (СИ) - Дибривская Екатерина Александровна

И на какие ухищрения я бы не шла, как бы его не упрашивала, он никак не хочет мне уступать. Но и я не планирую так просто сдаваться!

Обжигающий южный ветер разносит по степи солнечный зной. Я подбегаю к самому краю обрыва. Подо мной отвесная скала высотой в сорок метров, невероятная лазурь чистейших вод, настолько прозрачная, что я вижу с этой высоты медуз. Их бесчисленное множество. Словно я смотрю в усыпанное звёздами ночное небо, по недоразумению, оставшемуся безукоризненно голубым.

Я раскидываю в стороны руки и широко улыбаюсь этому мгновению. Хочу, чтобы время остановилось. Замерло.

Совсем как моё сердце сейчас: когда широкая грубая ладонь ложится поперёк живота, тянет меня дальше от края — ближе к себе, а жёсткие обветренные губы нежно касаются виска.

— Машенька, ты же обещала не подходить так близко к краю, — хриплым голосом журит меня мужчина.

— Здесь слишком красиво, Павел! — восторженно говорю ему. — Так красиво, что я переполняюсь эндорфинами до самых краёв!

Чувствую его усмешку. Ладонь немного смещается, кончики пальцев задевают полоску загорелой кожи на моём животе, и меня прошибает как от удара тока.

— А это дофамин, — жаркий шёпот опаляет моё ухо. — Гормон удовольствия.

Мужчина берёт меня за руку и ведёт в сторону узкой витиеватой тропки, ведущей вниз, к пещере.

Он уверенно ступает по скользким камням, твёрдо держа меня. Не даёт оступиться, упасть.

— Это самый сложный участок, — поясняет Павел. — Дальше будет проще. До самой пещеры вдоль обрыва натянут защитный трос.

— А что потом?

— Пройдём через пещеру к Чаше Любви. Ты же хотела её посмотреть?

— Да, но… Это не опасно?

— Я бы не стал рисковать тобой. В сухую погоду здесь абсолютно безопасно. Главное, держись покрепче за меня.

И я держусь. Через несколько метров тропинка действительно уже не имеет такого сильного наклона, а вдоль края обрыва тянется ржавый металлический канат, и мне становится чуть легче.

А ещё через несколько метров зияет чернотой огромная расщелина в горной породе, именуемая в этих местах пещерой.

— Готова? — Павел бросает на меня быстрый взгляд и ободряюще улыбается. — Не дрейфь. Это приключение ты не забудешь никогда!

Он добродушно смеётся, но его взгляд остаётся слишком серьёзным. Когда он так на меня смотрит — практически каждый раз, — ответы на какие вопросы пытается отыскать? Какие сверхзадачи решает? Какие выводы делает?

И я бы вполне решила, что он хоть на секунду да задумывается о небольшой возможности, о малюсеньком шансе, что мы — он и я — смогли бы сосуществовать и в другой плоскости наших жизней, если бы не запретила себе мечтать.

Невозможно получить всё и сразу. Не тогда, когда тебе восемнадцать и между вами неизбежная пропасть в целое поколение. Не тогда, когда он — ровесник твоего отца, а его собственный ребёнок младше тебя на десять лет. Не тогда, когда ты впервые отчаянно влюблена, а он вдруг решает быть ответственным.

Да это же просто… Самый нелепый курортный роман за всю историю!

Я смело иду за мужчиной в тёмную сырую пещеру. Он подсвечивает путь фонарём, крепко сжимая мою руку.

— Иногда мне кажется, что я не смогу тебя отпустить, — неожиданно шорох наших шагов разрывается глухим шёпотом. — Знаю, что это нечестно и неправильно… Помню все аргументы. Ведь все до единого привёл я сам.

Кусаю внутреннюю сторону щеки, чтобы остановить горячие потоки слёз, что струятся из глаз. Делаю глубокий вдох и безразлично произношу:

— Это всего лишь необременительный курортный роман.

Павел тормозит и поворачивается. Он не светит мне в лицо. И я благодарна ему за это.

Мужчина тянет меня в свои объятия, упирается колючим подбородком в макушку и выдыхает:

— Этим ты утешаешь себя? Мне вот что-то совсем не помогает.

— Мне тоже, — от привкуса соли на губах нежный поцелуй напоминает солёную карамель.

Вроде и сладко, но на любителя.

— Будь храброй, солнце!

— И смелой, — эхом отзываюсь я, вытирая слёзы.

— Курортный роман должен оставить в памяти приятный отпечаток, но притягательность должна рассеяться, как запах моря начнёт вымываться с твоих волос.

Павел с усмешкой щёлкает меня по носу, следом — целует то же место, снова сжимает мою руку.

— Идём, не будем терять время.

Мы не говорим об этом вслух, но прекрасно осознаём, что наше время на исходе. Всё, что у нас есть, — засушливые августовские дни, прерываемые гулом морских ветров ночи, вполне невинные объятия и наполненные нежностью поцелуи.

Мужчина не позволяет зайти дальше, как бы мне этого ни хотелось. Он может найти тысячу и одну причину для отказа, желая мне самого лучшего.

А главное, желая мне весёлой жизни молодой студентки, счастливых отношений с ровесником, которые не будут омрачены моим поспешно принятым решением.

Чтобы я, по его словам, скорее вернулась в колею после отпуска. Чтобы я никогда не пожалела о своём выборе.

Когда я жалею лишь об одном — он упрямо игнорирует моё желание сохранить его в своей памяти навсегда.

Я и так никогда не смогу забыть эту поездку, ведь она исполнила в каком-то исковерканном и переиначенном смысле моё желание. Я нашла свою любовь.

Кто-то скажет — некрасивую, неправильную. Но для меня — самую лучшую и настоящую.

— Разве мы придём этой дорогой к Чаше любви? — задаю я мучающий меня вопрос.

— Непременно, — в ответе мужчины я чувствую улыбку.

— Но я ведь прекрасно помню, что спуск был совсем с другой стороны. Я же пыталась попасть туда, ну тогда, помнишь?

— Ага, — отзывается он. — Прекрасно помню, как ты, моё отважное солнце, сбежала вечером к скалам… До сих оторопь берёт.

— Ну я же извинилась, — улыбаюсь я и напоминаю: — И пообещала, что больше так не буду.

— Ты готова, Машенька? — спрашивает Павел.

«К чему?» — хочу спросить я, но не успеваю задать вопрос. Тоннель в очередной раз резко виляет в сторону, а мне в глаза бьёт яркий солнечный свет. От неожиданности я крепко вцепляюсь в руку мужчины, а он, посмеиваясь и притягивая меня к себе, выводит меня из темноты.

Мы оказываемся прямо на краю Чаши, совершенно с противоположной от других туристов стороне.

— Обратно вернёмся как все, — тихо говорит Павел, притягивая меня к своей груди. — Но я хотел привести тебя именно в это место.

Я внимательно осматриваюсь и понимаю почему: края природного бассейна напоминают по форме сердце, и мы сейчас стоим в самой его вершине, там, где две половины сходятся в общей точке, соединяясь в одну идеальную фигуру.

— Это ты, — шепчу сквозь слёзы, — это должен быть ты… — Я упираюсь лбом в центр его груди, где яростно отбивает свой ритм его сердце, и плачу, продолжая умолять: — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Я хочу, чтобы это был ты. Я не хочу разделять этот момент с кем-то, кто не будет тобой…

А он успокаивает меня. Гладит мои руки, спину, волосы. И молчит.

Маленький росток веры проклёвывается в моей душе, и я успокаиваюсь. Позволяю себе расслабиться и не думать, что у нас осталось так мало времени.

Мы проводим время вместе практически до самого заката. Плаваем, ныряем, кормим друг друга виноградом, наслаждаясь теплом и близостью друг друга.

Павел с лёгкой улыбкой слушает мою беспечную болтовню про Лизку и грядущую учёбу, о моих планах и дальше подрабатывать частными занятиями. Смотрит на меня дольше обычного, во взгляде — пугающая меня тоска и дикий голод.

— Я на последний заплыв, — отстраняется от меня мужчина и в один короткий прыжок уходит под воду.

Отплывает так далеко от меня, что я чувствую, как рвётся тонкая связь, возникшая было между нами. Хочется плакать, кричать, биться в истерике. Ну почему, почему он такой упрямый? Разве возраст и всё перечисленное им — это настоящая проблема?