Страсть искажает все (СИ) - Михалина Юлия

Запрещал себе думать об этом. Не хотел допускать противного домысла, едко расползающегося в сознании, что любимая окажется внутри дома. Не желал терять её. Не сейчас, когда, совершив столь длинный и тернистый путь, обрел её наконец-то. Сам готов заживо сгореть взамен неё. Что угодно, лишь бы его девочка была в порядке.

Чем ближе подъезжал, тем дольше казался путь. Последние километры длиною в вечность. Отвратное состояние неизвестности. Стискивая руль, сцепил зубы, чтобы не завыть в голос от отчаяния. Все равно не поможет. Ничего не поможет, если Ритка…

Черт! Ударил по тормозам, остановившись у ворот особняка, возле которых собрались десятки местных зевак. Выскочил из машины. Расталкивая людей, бросился во двор, закричав на ходу:

— Какого х*ена стоите?! Пожар надо тушить!

Что-то ответили. Не слышал. Ничего не слышал. Мчался вперед, видя, как несколько мужчин ведрами таскают воду к дому, пытаясь обуздать пожар. Но, кажется, для стихии это было сродни вызову: там, где выплескивали воду, жар стихал лишь на секунды, чтобы подняться большими языками пламени.

Неподалеку от входа стояла старенькая BMW. Побитая, с распахнутыми настежь пассажирскими дверями и багажником. Если верить ориентировке Штормина — та самая развалюха Рощина.

Здесь… Они здесь.

— Вот там колодец. — Заметив Олега, окликнул один из добровольцев-пожарников, указав куда-то в сторону.

— В доме есть кто? — Стаскивая пиджак, осведомился Чернышевский.

— Я пришел, когда уже пылало. — Отмахнулся мужчина, спеша с водой. — Охранник видел, как мужик какой-то бросился в дом, а следом за ним девка. Говорят, хозяин со своей.

— Дай сюда! — Вырывая у мужчины ведро, оборвал Олег.

— Совсем с ума посходили. С жиру бесятся. Себя не жалко, хоть бы других пожалели, хороший дом был…

Чернышевский не слушал незнакомца. Достаточно было фразы, что Ритка там. Спешно накинул пиджак на голову и вылил на себя ледяную воду. Передернулся от озноба, волной прокатившегося по телу.

— Эй, ты чего удумал парень? — Опомнился мужик, когда Олег сунул тому обратно пустое ведро и ринулся к входу, полностью перекрытому огнем. — Их с этого пекла не вытащить. Зайдешь — не выберешься.

— Судьба, значит, такая. — Огрызнулся, выбивая треснувшее окно и заглядывая в дом, пытаясь отыскать наименее пораженное огнем место для входа.

— Эй, мужик, отсюда не зайти! — Крикнул Чернышевскому подоспевший второй незнакомец, очевидно, охранник. — Там со стороны сараев есть вход, беги туда.

Машинально поблагодарив, Олег помчался к конюшне. Охранник оказался прав: сюда слабо добралась стихия. Только копоти да дыма полно.

Прежде чем забежать внутрь, втянул воздуха полной грудью. Не помогло. Гарь скоро обожгла легкие, вызывая дикий приступ кашля. Пофиг было. Бежал по пустому сараю в поисках заветного входа. Главное, вытащить Ритку живой. А если нет, то помирать не жалко.

Откуда-то со стороны послышался топот и ржание. Не может быть! Редкие добровольцы так увлеклись попытками потушить дом, что напрочь забыли о животном. В дальнем стойле брыкалась и нервничала лошадь Маргариты. Огненная Страсть. Чуяла неладное. Жалко было её. Притормозил, трясущимися руками отворил загороду, выпуская норовистое животное на свободу.

— Беги, девочка. — Похлопав по крупу, убегающую кобылу, продолжил путь.

Открытая дверь в длинный коридор. Несколько бесконечных метров и Чернышевский, наконец, оказался в доме со стороны кухни. Густой смог дезориентировал, лишал видимости и едко въедался в веки. Огонь молниеносно распространялся вокруг.

— Рита! — Продвигаясь вперед, закричал мужчина. — Ты здесь?! Рита-а!

Затянувшиеся поиски сводили с ума. Чернышевский метался по бесчисленным комнатам в поисках девушки, выкрикивая её имя. Тщетно. Задыхался от дыма, но упрямо двигался вперед, в эпицентр пожара. И, наконец, в гостиной, наиболее охваченной жаром, увидел Маргариту. Распластанную на полу, без сознания. Окруженную со всех сторон огнем. Не подойти, не подступиться.

Деревянные балки трещали над головой. Где-то сбоку одна уже рухнула, едва не задев мужчину. Уклонился, отбежал. Стянул с себя пиджак и несколько раз ударил по пламени, чтобы немного унять его и подобраться к Ритке. Полымя так и норовило заключить Чернышевского в свои объятия, подбираясь снизу по брюкам. Не видел, не обращал внимания.

Рванул к девушке. Очередное бревно затрещало над их головами. Подхватил на руки бессознательное тело и отскочил в сторону как раз в момент, когда деревянное перекрытие рухнуло вниз. На место, где до этого лежала Маргарита.

Прижался губами к девичьему виску. Огляделся. Мест для отступления не было. Вход, откуда пришел, уже завален. Впереди тоже огонь. Везде огонь.

На секунды показалось, что так и умрут здесь. Задыхаясь от дыма. Сгорая заживо. Но вместе. А потом крики со стороны главного входа и огромный поток пены, ворвавшийся в дом и усмиряющей стихию, дали надежду. На пошатывающихся ногах стремглав побежал к обгоревшей двери, через которую уже можно было выбраться. Шаг за шагом, следуя к выходу. Так долго, что казалось, никогда отсюда не спасутся.

Лишь когда сквозь слезящиеся от дыма глаза заметил несколько пожарных машин и суетящихся кругом укротителей огня с длинными шлангами, и спустившись с порога злополучного дома, понял, что выбрались.

Не удержался на ногах. Упал на колени, прижимая к себе бездыханное тело любимой. Глянул на неё. Беззащитную. Хрупкую. Неподвижную. С закрытыми веками. Лицо все перепачкано. Провел ладонью по щеке, пробираясь сквозь длинные спутанные волосы к шее, пытаясь нащупать пульс.

Где-то над головой, спасением, разразился гром и с небес потоком хлынул дождь.

Живи, Рита. Только живи…

Полтора месяца спустя

Первый месяц зимы в этом году выдался теплым, больше напоминающим позднюю осень полную грязи и слякоти. Даже самые ярые противники морозов и снега с нетерпением ожидали наступления настоящей, привычной зимы. Лишь 31 декабря, с самого утра, с неба повалили огромные белоснежные хлопья. За несколько часов насыпало так много, что теперь с каждым шагом нога до щиколотки утопала в снежном покрове. Если продолжит такими темпами, к полуночи город превратиться в сказочный. Символично — в Новый год с чистого листа.

Мороз щипал щеки, а снежинки застывали на одежде, образуя ледяное покрывало. Но двое мужчин не обращали внимания ни на это, ни на ветер, который здесь, в чистом поле, пронзал до костей. Оба стояли в невозмутимом молчании, с печалью рассматривая гранитное надгробие и высеченный на нем лик красивой молодой женщины.

В эти секунды каждый думал о своем, не желая делиться с другим сокровенным и нарушать тишину. Оба и так прекрасно знали о ком все мысли. Время тянулось бесконечно и, в конце концов, тот что постарше не выдержал. Достал из пальто пачку сигарет. Закурил, глотая сизый дым, надеясь найти спасение в куреве. Но скоро понял — не выйдет. Не поможет ничего, никотин тем более.

— Я так виноват перед ней. — Заговорил, сминая в ладони почти целую сигарету.

— Я тоже хорош. Не уберег тогда… — Скривившись как от зубной боли, отозвался второй.

Случившееся навсегда высекло в памяти глубокие рубцы. Чересчур яркие картинки из прошлого еще живо возникали перед глазами. Мало времени прошло. Впрочем, такое не забывается никогда. Какие усилия не прикладывай.

— Олег, как думаешь, она простила? — Пожилой мужчина пытливо уставился на собеседника.

— Не знаю. — Пожал плечами Чернышевский. — Зацепившись взглядом за женский силуэт, неспешно продвигающийся в их направлении между припорошенных могил. — Сейчас сами спросите.

Медленно, погрязая ногами в снежном покрывале, Маргарита двигалась к мужчинам, ожидающим рядом с могилой матери. С Олегом приехала. Отец — даже странно было называть постороннего мужчину столь родным словом, но другого, чтобы идентифицировать для себя Одинцова, подобрать не получалось, — появился незапланированно. Во всяком случае для девушки. Надо сказать, странное место избрал, чтобы попытаться заявить о себе. Впрочем, довольно символичное.