Невинная для братьев (СИ) - Ермакова Александра Сергеевна "ermas"

— Мне нужно домой, — мягко улыбается Лео.

— Зачем? — во мне больше страх его потерять говорит.

— Взять кое-какие вещи, деньги, документы, — разумно поясняет Доу.

— Ты ведь со мной? — предательски дрожит голос. Кусаю губу, с отчаяньем глядя на Лео. — Ты меня… не бросишь?

Доу отвечает не сразу:

— Да, конечно… но сейчас побудешь здесь. Одна. Никому не открывать, — в ладонь вкладывает ключ. — Когда приеду, постучу… — изображает стук по столу. — Всё поняла?

И я киваю:

— Хорошо!

Леон Кортес

Жду новостей от своих людей. НОВОСТЕЙ о Лео! О Фриде, И мать её, они должны быть рядом!

Зло курю, сидя на любимом кресле и смотрю в никуда… Рядом Демон, предано лежит возле ног.

— Барон, чё с девкой делать? — ко мне входит Санчо. — Су*ка бешеная лицо Мануэля расцарапала.

— Что, любовь закончилась? — криво хмыкаю. То, что девка попалась на крючок, забавляло. Идиотка знала, что лучше не вылезать, не светиться… но ЛЮБОВЬ… высокое, губительное чувство… — вот и погубило её.

Ещё пару месяцев назад до меня дошла весть, что Лео от Ди не избавился, так и нянчился. Это цепануло… Я думал он её еб*т, потому в клинику своего человека отправил. Он умело втёрся в доверие и мелкими шажками обольстил Доротею.

Но девка хоть и влюбилась, здравомыслие не потеряла. За всё это время лишь один дом спалила, и он, как оказалось, только для видимости был. И когда мы на точку прибыли, искать Фриду, наткнулись на подлог.

Вот тогда крючок любимого вновь сработал…

Звонок, крик о помощи и девка, забыв мозги и трусы мчалась к нему… а оказалась у меня!

Но, нужно отдать должное, вторую точку она так и не сдала, сколько бы мои парни информацию из неё не вытряхивали.

С*а раздражала молчанием, но хоть больше не улыбалась, а то первые часы даже если кровь по лицу растекалась…

Ничего после пятого больше не скалилась, лишь злые слёзы по морде бежали…

— По херу, что, но пока не убивайте, — холодно бросаю. — Если у кого-то на неё стоит, пусть ебут, но снимите, если что Доу отправлю для убедительности.

— Хорошо, — бурчит Санчо.

Ещё немного покурив, иду к клетке, глянуть на Доротею. Так… Злого мщения ради, а не ебли — у меня на неё уже не встанет. Я худышек люблю, а она расползлась как свинья. Огромные сиськи, бёдра. Даже не хочется смотреть, что там под мешковатой толстовкй, которую она ещё умудряется одёргивать. Да и вы*на уже вдоль и поперёк. Сама виновата. Не захотела когда-то быть подо мной, теперь пусть всех других получает. Могла приползти и умолять простить. Знала, что однажды оказавшись в картеле — свободы не будет. Но нет… жила все эти годы считая себя свободной. Нет тут свободных. Разница только перед кем раздвигать теперь ноги.

Останавливаюсь в паре метров от грязного, заляпанного кровью матраса на полу, на котором без движения валяется Ди — как тра*ли, так и лежит. Цепь серебрится до ближайшей решётки.

Смотрю на девку… и ничего… ни жалости, ни злости, ни сострадания, ни ненависти, ни брезгливости… НИЧЕГО!

Мне нужна с*а Фрида, а с этой пусть кончают другие.

— Тебе не победить, — не сразу реагирую на прерывистое, слабое шелестение.

— Разве? — безлико уточняю. — Ты уже почти труп, Лео — тоже, потому что он примчится за тобой, и я вас грохну обоих… на глазах друг друга. Фрида… это вопрос времени, и у меня его больше, чем у тебя и Лео.

— Ты можешь нас убить, но тебе не сломить нас. Не получить то, что никогда не будет и не было твоим. Я… сдохну не твоей. Лео… не твой! И Фрида… — на имени запинается Ди и глухо посмеивается, вызывая во мне безудержное желание грохнуть мерзкую тварь немедля: — Она тоже не твоя… Никто… никто… тебя не любит, бедный, обиженный Леон…

И я пинаю её от души… несколько раз! В живот. Её мягкое тело под носком ботинка проминается, словно мешок с крупой. А я продолжаю пинать. Ещё и ещё, пока мне не легчает, а закипевший гнев не утихает.

Когда ухожу, она больше не отсвечивает, не рыпается, и даже не шипит.

Я её заткнул! Пусть знает, кто сильнее тот и прав.

А что важнее, в чьих руках сила, в тех и её жизнь!

Лео Доу

Дома собираю шмотки торопливо, хватая… самое важное, что может пригодиться девчонке на первое время. Из сейфа важные документы, которые могут помочь и мне, и Фриде. Наличку.

Обратно гоню, пристально посматривая по зеркалам, но хвоста не вижу.

Фрида открывает напуганная мелкая, заплаканная. И я топлю её в объятиях, шепча какую-то милую чепуху, лишь бы она успокоилась. Лишь бы не плакала… Лишь бы уверилась, что скоро будет спасение.

И Фрида расслабляется в моих руках, обнимает худеньким ручками, дышит мне в грудь:

— Лео, ты ведь останешься со мной?

Он не должна такое говорить. Это было… больно, потому что я знаю расклад нашей истории. Я уже вижу конец.

Она поднимает на меня огромные карие глаза, полные надежды и мольбы.

— Скажи, что я нужна тебе…

— Нужна, — и это чистая правда. — Так нужна, что умру ради этого, если придётся.

— Тогда не умирай, — мотает головой, — а просто будь. НЕ смей меня бросать… как другие…

— Другие? — не понимаю хода её мысли.

— Мама, папа… — шепчет так, словно вот-вот расплачется и я как последняя мразь киваю:

— Не брошу. Ты моя… А я твой, — каждое слово будто выколачиваю гвоздями на стене. Ни капли лжи. Я это знаю… чувствую. Я в это верю!

И поступаю подло, совсем некрасиво, как неисправимый эгоист, хватающийся за соломинку. Склоняюсь к ней, пленяя полные губы своими.

И Фрида со стоном обвивает за шею руками.

Это сумасшествие! Это дикость! Одержимость… У нас только эта ночь… последняя и я слишком слаб, чтобы отказаться от такого подарка судьбы. И пусть на фоне грядущей смерти, заниматься сексом не самая умная идея, но когда знаешь, что она последняя, почему бы и нет?!

Может для кого-то и верна фраза «перед смертью не надышишься», но не для меня! И не сейчас! Потому что покидать мир, вспоминая самое лучшее, что с тобой случилось… нет большего дара напоследок!

И я не откажусь от таких воспоминаний!

Фрида моя!

Такая хрупкая, нежная, доверчивая. Виснет на шее, подставляя полные губы для поцелуев и я… беру её. Жадно, голодно, с рычанием и сладкими обещаниями любить до гроба.

Теперь можно! Теперь не страшно… спугнуть нездоровыми порывами. Поэтому и шепчу ей всякое разное, ублажая не только плоть, но и умасливая слух.

Целую… всюду, как мечтал когда-то, и не могу упиться, сгорая от первобытного, дикого желания обладать девчонкой всецело. Меня трясёт, как в первый раз.

Я безумно голоден, и моя Фрида в моих руках!

Запоминаю её глазами, руками, губами, языком. Мну, глажу, ласкаю, целую, кусаю…

И вхожу в неё медленно, продлевая удовольствие, двигаюсь неспешно, качаюсь, проникая глубоко и до упора, задыхаясь от чувств.

Фрида отвечает смело, горячо. Так отчаянно, словно всё понимает и тоже пытается урвать от нас, как можно больше… Стонет нежно, протяжно, двигаясь мне навстречу, и чем дольше сливаемся, тем сильнее нас охватывает безумием страсти.

Так и акт от смакующего, неспешного, переходит в гонку за ярким, острым, животным удовольствием.

Уже и не скажешь, кто из нас больше горит.

Фрида мне под стать безумствует в постели, будто желает познать все грани моей похоти. И мы сходим с ума почти до утра.

Засыпаем в объятиях друг друга на крохотной скрипучей постели, но зато близко, насквозь пропитавшись нашим обоюдным желанием и любовью.

С утра подскакиваю от настойчивого стука в дверь.

— Мистер Доу, — тихо шелестит голос знакомого. — Это Энрике Гомес! — не успеваю встать с постели, следом коротко пиликает мобильный. Без трезвона, но так, чтобы привлечь внимание.