Обещание любви (ЛП) - Вуд Джессика

— Хло, — сдавленным голосом начал я, сжимая ее ладонь. — Для меня мой отец умер уже очень давно. Он умер в тот момент, когда решил преследовать тебя, хотя знал о моих чувствах к тебе. Этот человек уже очень давно перестал быть моим отцом.

— Джекс, — перебила она меня, — он не единственный, кто причинил тебе боль. Во всей этой истории я вовсе не невинный сторонний наблюдатель.

— Хло, пожалуйста, — теперь я ее прервал. — Я почти десять лет злился на тебя за это. Но ты не знала, что это был он, когда это случилось, и я оттолкнул тебя, когда ты попыталась рассказать мне, как это произошло. Но в отличие от моего отца, ты сделала это не для того, чтобы причинить мне боль. Ты не знала, что я чувствую к тебе. И я тоже причинил тебе боль. Поэтому давай просто двигаться вперед и больше не оглядываться назад.

— Хорошо, — согласилась она, кивнув.

— А теперь вернемся к подарку на будущее, который мы должны назвать подарком на сейчас, потому что я хочу показать тебе, что находится внутри.

Я поставил коробку перед ней, и прежде чем открыть ее, Хлоя осторожно посмотрела на меня.

— Почему это выглядит так знакомо? — спросила она с благоговейным трепетом в голосе, вынимая многоцветный вращающийся диско-шар.

— Потому что ты уже видела его раньше.

— Правда? Когда?

Я наблюдал, как Хлоя вертит шар в руках, изучая его в поисках подсказки.

— Это было сразу после смерти твоей мамы. Помнишь, я принес его и попытался устроить…

— Северное сияние, — закончила Хло за меня. Затем на ее лице расплылась чудесная улыбка, когда она посмотрела в мои глаза. — Это было так волшебно.

— Нам было всего по тринадцать лет, но мы уже были влюблены, — сказал я с легким смешком.

— А мы были? — спросила она наполовину шутливо, наполовину серьезно.

— Ладно, мне было тринадцать лет, и я уже влюбился в тебя. — Я наклонился и нежно поцеловал ее. — О, есть еще записка, которую я написал и положил вместе с подарком на будущее. Ты должна прочитать ее.

— Хорошо… — нерешительно произнесла она и снова заглянула в коробку в поисках записки.

Когда она нашла ее, то открыла и прочитала вслух:

Хло, когда нам было по тринадцать лет, я использовал этот диско-шар, чтобы продемонстрировать тебе самодельное северное сияние в твоей комнате. Уже тогда я знал, что влюблен в тебя.

Я влюбился в тебя рано и безумно сильно. Если хочешь знать, я так и не оправился после этого и не хочу выздоравливать. Пожалуйста, позволь мне продолжать все сильнее и сильнее влюбляться в тебя. Пожалуйста, прости меня за все те дурацкие поступки, которые я сделал, чтобы причинить тебе боль.

С любовью, Джекс.

Слезы навернулись на ее глаза, когда она закончила читать.

Я обхватил ее лицо ладонями и вытер слезы большими пальцами. Потом наклонился, и мы слились в страстном, но нежном поцелуе.

— Детка, — произнес я, глядя в ее глаза, — я люблю тебя с того самого первого дня, когда ты вошла в мою жизнь. Может быть, тогда я еще не осознавал, что такое любовь, но знал, что хочу, чтобы ты заметила меня, потому что я заметил тебя с самого первого взгляда.

В этот момент раздался стук в дверь. Мы обернулись и увидели Чарли и Кендру у входа.

— Извините, если мы вам помешали, — сказал Чарли. На лицах обоих было мрачное выражение, которое казалось неуместным.

— Что случилось? — спросила Хлоя, уловив то же самое, что и я.

— Мы только что увидели статью в местной газете и подумали, что тебе, Джексон, следует знать об этом.

Кендра подошла к нам и с некоторым колебанием протянула газету, которая была сложена как раз на статье.

Я взял ее и прочитал вслух заголовок: «Вблизи Норристауна мужчина и женщина погибли после того, как врезались на машине в дерево, и ее охватило пламенем».

Мы с Хлоей обменялись короткими взглядами, и я положил статью ей на колени, чтобы мы вместе смогли прочесть ее. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, зачем Чарли и Кендра принесли эту газету. После смертельной автокатастрофы были опознаны двое, как Нил Сэмпл — поддельная личность моего отца — и Эмбер МакДермотт.

Хлоя

Когда моя малышка, находящаяся в отделении интенсивной терапии для новорожденных, обхватила крохотной ручкой один из моих пальцев, я почувствовала самое слабое сжатие, которое только возможно, и все мои тревоги растаяли. Мое сердце наполнилось радостью, когда она удивленно посмотрела на меня. У нее были самые чистые глаза насыщенного изумрудного цвета.

— У нее твои глаза, Джекс, — прошептала я, впервые взглянув на нашу крошечную дочь. Эмоции захлестнули меня, все остальное перестало иметь значение в этот момент. Это моя маленькая девочка. Наше чудо. Доказательство нашей с Джексоном любви друг к другу.

— И наверняка она станет маленькой папиной дочкой, — проворковал Джексон.

— Джекс?

— Да?

— Помнишь, как однажды ты сказал мне, что любовь — это не просто чувство?

— Да, помню. Я сказал: «Детка, для меня наша любовь — это не просто чувство. Наша любовь осязаема, и я чувствую ее в каждом своем вздохе».

— Угу.

— Так к чему ты это?

— Наконец-то я поняла, что ты имел в виду.

Он улыбнулся мне.

— Джекс, я чувствую то же самое. Для меня наша любовь — это нечто гораздо большее. Для меня она осязаема — любовь существует в каждой улыбке, которую мы дарим друг другу, в каждом смехе, который делим вместе, она существует в каждом моменте, который мы разделяем друг с другом. И теперь она существует в этой совершенной и прекрасной девочке, которую мы создали нашей любовью.

Джексон наклонился над кувезом и поцеловал меня. Когда мы, наконец, оторвались друг от друга, он улыбнулся и сказал:

— Что ты думаешь об имени София Джудит Пирс для нее?

Мое сердце наполнилось любовью.

— София Джудит Пирс звучит прекрасно.

Джексон

Пять лет спустя

— Папочка! Папочка! — высокий голосок Софи разносился по коридору, пока она бежала ко мне.

— Милая, ш-ш-ш, — произнес я громким шепотом, прижимая указательный палец ко рту. — Кори сейчас отдыхает. Те же не хочешь разбудить своего младшего брата, правда?

Софи тут же прижала свой крошечный указательный пальчик ко рту и пристально посмотрела на меня своими большими изумрудными глазами, сверкающими невинностью.

— Ш-ш-ш, — передразнила она меня. — Малыш спит.

— Хорошая девочка, — улыбнулся я. — А теперь скажи, что тебя так разволновало?

Ее личико снова просияло, когда она вспомнила причину, из-за которой была такой громкой. Она медленно убрала палец с губ, широко раскрыв свои глаза.

— Папа, — прошептала она, — перед твоим старым домом стоит очень большой грузовик.

— Да? Давай-ка сходим и проверим.

Я поднял ее с пола, отчего Софи захихикала. Даже в пятилетнем возрасте она все еще любила, когда я брал ее на руки и носил по комнате. Затем она быстро прикрыла рот обеими руками, когда поняла, что снова шумит.

— Упс.

Держа Софию на руках, я подошел к окну, выходящему на фасад дома, и посмотрел на соседний дом. И действительно, перед домом, в котором я вырос, был припаркован большой грузовик «Мэйфлауэр».

— Ты права, Соф. Похоже, сегодня к нам переезжают новые соседи.

— Папа, тебе грустно? — Она посмотрела на меня и протянула руку, чтобы коснуться ладонью моего лица.

Я театрально нахмурил брови и весело улыбнулся.

— Почему ты думаешь, что мне грустно, сладенькая?

— Потому что мы там больше не живем? — Она повернулась к окну и указала на соседний дом. — Мамочка сказала, что ты жил там со своими мамой и папой, когда был таким же маленьким, как я.

— Нет, мне совсем не грустно.