Галина Гордиенко - Лесная колдунья

Василиса занесла сову в сарай, где хранилось сено. Стряхнула с руки и расстроенно сообщила:

— Уезжаю я скоро, Кара. Далеко уезжаю. И надолго.

Кара сделала круг над ее головой и хрипло закричала.

— Может, в самом деле тебе лучше в лес податься? Папа с Лелькой не выгонят, понятно, но и защитить не смогут. — Василиса тяжело вздохнула и неохотно признала: — Меня-то здесь побаиваются, сама знаешь…

— Васька, ты где? Папа тебе билет купил! На поезд! На завтра!

Взъерошенная Лелька пулей влетела в кухню и возбужденно заплясала вокруг застывшей старшей сестры.

— Представляешь? Завтра в город поедешь! Поездом! Настоящим! Счастливая какая! И место, папа сказал, хорошее, нижнее! Значит, получается, и верхнее есть, да? Это как? — скороговоркой сыпала Лелька.

Василиса положила ложку на стол и вопросительно подняла глаза на отца.

— Купил, Вася, купил. — Прихрамывая сильнее обычного, отец подошел к столу. Неловко сел и виновато улыбнулся.

Василиса не смогла ответить улыбкой. Лицо ее горело от волнения, сердце сбоило, в висках стучало. Больше всего хотелось убежать в свою комнату и запереть дверь.

А еще лучше — в лес.

Чтобы никого не видеть и не слышать!

— Чего уж теперь. Ехать так ехать. Решили же. Пойми, я матери обещал, что выучу тебя. — Отец сгорбился, отошел к окну. Махнул рукой и глухо пробормотал: — Знаешь ведь, не по ней жизнь здесь была. Глушь, мол. Из-за меня мирилась.

Лелька притихла и с тревогой уставилась на мрачные лица домашних. Она не понимала их.

Десятилетней Лельке казалось: Василисе страшно повезло. Санкт-Петербург же! Новая интересная жизнь! Тетя, дядя, двоюродные брат с сестрой. Чем плохо? Радоваться нужно!

Отец угрюмо закончил:

— Через себя переступала. И ничем не помочь ей было. Горожанкой родилась, горожанкой жила, горожанкой ушла от нас…

— Но я при чем, пап? Я-то все здесь люблю, — невнятно пробормотала Василиса, с усилием глотая слезы.

— Знаю, Вася, знаю. Но и ты пойми, никто не гонит тебя насовсем. Захочешь — вернешься, — устало сказал отец. — Институт только закончи. Как мать хотела. Чтобы шанс появился строить жизнь, как пожелаешь. — Он грустно усмехнулся. — Да и мир посмотришь. Хоть будешь знать, из чего выбирать!

Василиса упрямо передернула плечами, не ответив ни словом. Она смотрела в окно, и привычный вид родного подворья заставлял сердце болезненно сжиматься.

Отец тяжело поднялся и неохотно буркнул:

— Город — дерьмо, конечно. Ни лесов рядом нормальных, ни рек, ни живности. Все загублено на корню. Зато там люди, Васенька! Другие люди, понимаешь? Совсем другие. Ты от них что-то взять сможешь.

Василиса недоверчиво хмыкнула. Отец с досадой бросил:

— Тут большей частью, сама видишь, кто — темнота. Многие и читать-то едва умеют. Книгу в руках не держали, им и не нужно. — Он махнул рукой. — Самогон вечно глаза застит! Лучшие — лесом промышляют. Ничто их не трогает, ничто не интересует. Пустые людишки! — Голос отца дрогнул. — Тяжеловато первое время придется в городе, верно. Но привыкнешь, деваться-то некуда. Да и знаешь примерно, чего ждать. По рассказам моим, по книгам, да и Интернет опять же…

Василиса молчала, опустив голову. Лелька снизу всматривалась в хмурые лица. Ей вдруг стало жаль старшую сестру. Лелькины губы подрагивали, светлые брови составляли одну ломаную линию, она едва сдерживала слезы.

Отец бросил на Лельку внимательный взгляд. Улыбнулся и преувеличенно бодро воскликнул:

— Ну, выше нос! Все будет хорошо, вот увидите. А теперь — ужинать! — Он заговорщически подмигнул младшей дочери. — Потом собираться начнем. Завтра-то с рассветом выйти придется, чтобы к поезду успеть, всего две минуты стоит. К шести утра к станции подъехать нужно…

Поспешно придвигая к столу стулья и помогая сестре накрывать на стол, Лелька жадно спросила:

— Па, а что Васька с собой возьмет? Книги, да? По математике? Другие какие учебники?

— Да нет, — усмехнулся отец, наблюдая за привычной суетой дочерей, — книг в городе и без того хватает. Там библиотек полно.

— Тогда платья, да? И шубу? Валенки она тоже возьмет?

— Что сочтет нужным, то и возьмет. Деньги я вашей тетке уже отправил. Так что необходимое она Васене прямо там и купит. А тащить с собой… — Отец ласково потрепал Лельку по голове. — Кто знает, что сейчас в городе носят? Может, лишь брюки…

— Только брюки? — ахнула Лелька, вытаращив на сестру большие синие глаза. — Слышишь, Васька? — Лелька обернулась к отцу. — А платье чем плохо?!

Василиса невольно рассмеялась. Отец проворчал:

— Ну что ты ко мне пристала? Я знаю? — Он пожал плечами. — Может, и платья таскают. Я давно в городе не был. Как вашу мать похоронили. Последний раз ездил — так молодежь больше в джинсах да легинсах ходила…

Василиса поставила на середину стола блюдо с нарезанным хлебом, щедро положила в полные тарелки по паре ложек домашней сметаны и села. Отец посмотрел на младшую дочь и насмешливо хмыкнул:

— Рот-то закрой, Лелишна! И за борщ принимайся, остынет. Чего раньше паровоза забегаешь? Всему свой срок. Вот приедет Василиса на каникулы летом и все тебе самым подробнейшим образом изложит. И про то, что в Санкт-Петербурге носят, и про сам город…

— Почему только летом? — возмутилась Лелька. — А зимние каникулы?!

— Захочет, приедет и на зимние, — не стал возражать отец. — Только вот как добираться до деревни будет со станции-то?

— А лыжи?!

— Ну, если только на лыжах… Долго молчать Лелька не умела. Уже доедая борщ, спохватилась:

— Па, а как же Васька без охоты своей любимой проживет и без леса? Где она травы-корешки собирать станет?

Отец промолчал. А Лелька даже ложку выронила, так ее взволновала последняя мысль:

— И кто нас с тобой лечить будет? Что ли, старая докторша из Сосновки? Своими таблетками?

— Да ну тебя, Лелька! — сердито воскликнула девушка, озабоченно посматривая на помрачневшего отца. — Травы я вам оставлю. С инструкциями. К каждому сбору свою бумажку приложу. Так что и без меня справитесь. — Она заставила себя рассмеяться. — Да и с чего вам болеть-то? Лоси здоровые… Сравнение с лосем Лельке совсем не понравилось. Девочка украдкой покосилась на свое отражение в оконном стекле и обиженно проворчала:

— Так уж и лоси! Просто я… не всем же костями греметь! — и жарко вспыхнула.

Десятилетняя Лелька сильно переживала из-за своей мнимой полноты. Крепенькая, коренастая, невысокая, с двумя туго заплетенными светлыми косичками… Рядом со старшей сестрой девочка казалась себе неуклюжей и толстой.