Милана Смоленская - Разум или чувства. Sense or Sensibility

Милана сложила письмо, в котором искала ответы на мучавшие её вопросы, и подошла к зеркалу. Все её советы – в этом письме, которое я каждый раз читаю по-новому. На этот раз нашла там единственную подсказку – маленькое чёрное платье.

Chanel и бриллианты – беспроигрышное сочетание, придающее сил и уверенности в себе. Буду сиять сегодня, потому что весь день идёт дождь, потому что у меня уже есть права, потому что мне восемнадцать!

Специально для этого случая купила тогда эти апельсиновые Manolo Blahnik. Но с тех пор уже столько всего произошло! Изменились планы, изменилась я сама. К новому образу нужны другие туфли. Моё серьёзное будущее уже оказывает на меня влияние – в свой день рождения я отказываюсь от легкомысленных цветов и выбираю классику. Почему? Просто…

Жизнь соткана из правил и исключений. И, чтобы было меньше проблем, не надо пренебрегать проверенной временем теорией. Ошибка невозможна, когда не выходишь за рамки, когда придерживаешься установленных границ, когда не импровизируешь.

Не хочу больше ошибаться и потому… чёрные YSL. Снова. Как в «Soho Rooms». Всё идеально. Наряд готов. С улыбкой проблема. Как-то тускло, хотя вроде бы всё правильно.

Вот только… Есть несколько неприятных моментов, которые портят настроение. Мартины рядом не будет, и другие друзья сейчас в Лондоне, готовятся к своим экзаменам и шлют электронные поздравления. Дэни, правда, отличился. От него этот «Me to You» в розовой толстовке с капюшоном, восемнадцать шоколадок «Milka» и именной Parker с пометкой «Для серьёзных лекций». Забавное напоминание о нашем последнем разговоре. Чётко было тогда… А сейчас пусто, но празднично. Разве так бывает?

Да, бывает. Когда все декорации готовы, актёры выходят на сцену, но зрителей нет, в воздухе та же праздничная пустота. Я готова сиять, готова играть и дарить улыбки.

Вот только для кого стараться? Для себя? Для Бертрама? Интересно, он вообще придёт? Надеюсь, да. Он должен прийти. Он нужен мне. Может, у нас больше нет общего будущего, но…

Счастье прекрасно, даже если оно длится мгновенье, и сегодня я непременно получу то, о чём мечтаю. Я режиссёр своей жизни, и я люблю красивые эпизоды. А он… Он фотограф. Он привык ловить момент. Не так ли?

Принцесса, не иначе. Такая взрослая-взрослая, а глаза, как у ребёнка: так широко открыты и так доверчиво смотрят на мир, который чертовски безразличен к ней, к её чувствам и её празднику.

Кому какое дело, чему она радуется и о чём мечтает? Кто видит её улыбку за блеском этого колье? Может, потому она надела его сегодня – вместо солнцезащитных очков? Живые эмоции тускнеют на фоне совершенного сияния бесчувственных бриллиантов.

Не пойму, что с ней происходит в последнее время. Кажется, что после Тюильри она переквалифицировалась в актрису чёрно-белого немого кино. Одевается в одной гамме, чередуя Chanel, Dior и Prada, не экспериментирует со стилем, не работает моделью, на занятиях сосредоточенная и собранная, избегает разговоров, при встрече не смотрит в глаза, на sms отвечает односложно.

От нашей прежней дружбы не осталось и следа, от прежней Миланы – тоже. Что с ней случилось? Откуда этот намеренный монохром? Даже сегодня, в свой день рождения, она такая…

– Ты красивая.

Улыбается, но вновь отводит глаза.

– Спасибо, что пришёл, — говорит она, глядя на Ребекку, танцующую с каким-то дизайнером. — Как ты?

Вопрос прозвучал, но что на него отвечать?

– Хорошо, как всегда. А ты?

– На права сдала.

Искра торжества, мелькнувшая в её взгляде, на время оживляет образ, подобно проблеску солнца в пасмурный день.

– Поздравляю. На Bentley приехала?

На парковке много шикарных машин, спорткаров, кабриолетов, но Милана отрицательно качает головой.

– На такси. Сегодня же fun-night.

Словно в подтверждение своих слов берёт два бокала шампанского с подноса проходящего мимо официанта.

– Угощайся.

– Подожди. С днём рождения!

Принимает коробочку «Petit Richart» с таким же бережным вниманием, как до этого бриллианты и предметы искусства.

– Обожаю их, спасибо! Мои любимые конфеты.

Скорее правда, чем просто вежливость.

– А это – тебе на память.

Хочется быть щедрым там, где приняты материальные отношения иного порядка. И не важно, сколько эта щедрость мне будет стоить.

– Но это же…

С трудом сдержалась от того, чтобы не сказать «дорого», и вместо этого выдыхает:

– Tiffany… Celebration…

– Разве можно не подарить Tiffany после того бесподобного завтрака? Тебе нравится?

– Очень.

Подаёт руку. Наши взгляды наконец-то встречаются… Отвлечённые блеском драгоценностей, гости не смотрят ей в глаза, а зря – в них сегодня плещется такая искренность, которая во много раз дороже всех этих бриллиантов, этого клуба, её Bentley и всего того, что имеет цену, но не имеет никакого смысла.

Смотрит немного растеряно, словно только что поняла. Да, принцесса Милана, это твой праздник, но на тебя здесь всем всё равно, кроме меня. И я желаю тебе счастья. Огромного, яркого. Такого, какого достойна ты одна. Наверное, я и вправду не в силах подарить тебе его, поэтому я просто искренне желаю.

– Сияй, как бриллианты, которые так тебе идут. И затмевай их своей улыбкой.

Когда долго избегаешь смотреть человеку в глаза, а потом вдруг ваши взгляды встречаются, кажется, что голова начинает кружиться, что вот-вот потеряешься в Зазеркалье. Его серые глаза, мои спутанные мысли, отражения наших душ…

– Достаточно было бы конфет…

Слова безудержны под воздействием чувств и шампанского. Нельзя, наверное, говорить такое. Но это правда. Из-за «Petit Richart» мне бы сейчас не хотелось плакать. Но Tiffany…

А он улыбается.

– Это твой день рождения, ты должна быть счастливой.

Какое редкое благородство души. Как не хочется сейчас чувствовать себя виноватой. Откуда у него эти деньги? Это ведь… дорого. Наверное. Впрочем…

– Я счастлива.

– Вижу.

Какой же он сегодня… правильный. Если бы я и вправду снимала фильм, я бы не придумала лучшей кульминации. В разгар праздника, когда в душе становится пусто, появляется тот, кого уже устала ждать. В костюме, кажется, от Armani, который идёт ему намного больше, чем знакомый мне образ «футболка-джинсы-кеды». Он улыбается уверенно и говорит удивительно красивые слова. А потом – дарит кольцо. Просто «на память».

И я перестаю что-либо понимать, я забываю свою роль. Забываю всё, что заставляла себя запомнить. Виной тому шампанское, не иначе: нельзя было сейчас понижать градус.

Вообще нельзя отвлекаться, когда намеревалась играть по правилам. Теперь это уже не исключение, это настоящий экспромт. И потому надо довериться чувствам, которыми пренебрегала.

– Потанцуем? – предложил Бертрам.

Довериться чувствам и ему. Он, по-видимому, лучше подготовился к сегодняшнему представлению. Только что это будет? Драма? Мелодрама? Точно не комедия, слишком глубоко задеты чувства, лёгкий смех уже невозможен.

Зато улыбка… Теперь она не покидает моих губ… Хорошо, что он лучше меня знает правила этой игры: так приятно сейчас быть ведомой…

Как вовремя заиграла эта музыка. Хотя по довольному виду Ребекки понятно, что сегодня ничего не случайно. Интересно, она знала, что он придёт в Armani?

– Ты меня так удивил, — улыбнулась Милана, глядя ему в глаза.

– Приятно удивил?

– Конечно. И подарок, и костюм…

– Ты говорила, что любишь сюрпризы, — напомнил Бертрам.

Точно. Люблю. Не думала, что ты так внимательно слушаешь. Не думала, что у наших отношений вообще есть будущее. Или его нет? Интересно, а что будет дальше?

– Когда будешь сидеть на какой-нибудь скучной экономической лекции и смотреть на дождь за окном, вспомни о Лос-Анджелесе и улыбнись.

Ауч.

– Дорогое напоминание…

Милана посмотрела на свою руку, лежащую на плече Бертрама. Бриллианты приветливо сверкали и, казалось, и вправду были исполнены какого-то особенного солнечного сияния.

– Дорогой выбор, — улыбнулся Бертрам.

– Выбор? – Милана посмотрела ему в глаза. – Какой выбор?

– Твой Bentley, — почему-то сказал он.

– При чём тут Bentley? – удивилась Милана.