Пенелопа Уильямсон - Хранитель мечты

Арианна уже решилась объяснить брату все это, но, когда она снова перевела взгляд на его лицо, слова как бы замерли в горле, так и не высказанные. В зыбком отсвете неяркого пламени безбородое лицо Сейдро казалось трогательно юным. У него, как и у нее самой, были характерные фамильные черты: высокие, довольно угловатые скулы, подбородок скорее острый, чем квадратный, широко расставленные глаза цвета морской волны. К тоске, затаившейся в глубине его глаз, в этот вечер прибавился страх. Не далее как месяц назад жена брата умерла во время родов. Не успев толком оплакать ее смерть, он вдруг оказался в роли защитника и своего собственного замка, и всей округи. Противник намного превосходил еге отряд численностью, а самому брату едва исполнилось двадцать лет. Он всего на год старше ее...

Арианна вздрогнула, когда Сейдро ткнул ей в грудь краем магической чаши.

— Так ты поможешь мне или нет?

— Я постараюсь, — заверила она с еще более принужденной улыбкой, чем раньше. — Только не броди вокруг меня кругами, как повитуха вокруг роженицы.

Она протянула руку к чаше. В этот момент особенно сильный порыв ветра рванул ставень, заставив его соскочить с петли и громко стукнуть о раму окна. Сейдро схватился за рукоять меча. Арианна едва успела выхватить чашу у него из рук.

Со смущенной улыбкой, стараясь не встречаться с сестрой взглядом, он прошел к окну, чтобы закрепить ставень, продолжавший биться то о раму, то о каменную стену. Однако, взглянув в окно, он так и окаменел с протянутой рукой и приоткрытым ртом, прошептав одно только слово: «Боже!..»

— Что случилось? Что ты увидел?

Но еще до того, как брат ответил ей, Арианна почувствовала запах дыма и услышала тревожный звон колокола, доносящийся из деревни, что лежала между замком и побережьем. Еще утром разведчики донесли, что к замку приближается многочисленное войско, но между противником и Руддланом оставалось много миль пути. Что же означало то, что она слышала и чувствовала?

— Сейдро?!

— Христос милосердный, спаси нас и помилуй... — пробормотал тот вместо ответа.

Арианна приблизилась к окну. Рот ее внезапно так пересох, что не удавалось даже сглотнуть. Город представлял из себя море огня, отсвет которого зловеще играл на низких тучах и морской воде. Метались облака искр, сыпались раскаленные уголья. Но что еще страшнее — пламя отражалось от бесчисленных наконечников копий, играло бликами на мечах и доспехах. Пока брат и сестра смотрели, какая-то женщина бросилась бежать по дороге, ведущей к замку. Ее преследовал рыцарь на белом коне, тяжелый галоп которого доносился даже до окна башни. Арианна затаила дыхание, ожидая взмаха меча, который должен был перерубить тело женщины надвое. Вместо этого рыцарь наклонился, схватил ее за руку и на ходу перекинул через седло.

— Будь прокляты англичане и их нормандские хозяева... — прошептала она, задыхаясь от ярости — насколько сильной, настолько и беспомощной.

Сейдро шевельнулся рядом, тяжело переступил с ноги на ногу.

— Да уж... будь прокляты все они скопом... — И он пылко произнес давно затверженную, часто повторяемую молитву: — Боже, ниспошли победу кимреянам!

Хотя чужаки называли их страну Уэльсом, те, кто ее населял — обитатели густых лесов и подернутых постоянными туманами ущелий, — звали ее не иначе как Кимру, а себя — кимреянами. Ни брат, ни сестра не могли припомнить времен, когда бы не шла та или иная война. Их собственные жизни, как и жизни их отцов и дедов, были посвящены непрестанной борьбе за независимость: сначала против саксонского ига, потом против ига нормандцев. Они почти не знали свободы, но лелеяли в сердцах мечту о ней. Барды слагали песни о том, что когда-нибудь король Артур восстанет от вечного сна на острове Авалон, чтобы повести свой народ на битву с врагом, которая раз и навсегда увенчается победой.

В песнях бардов говорилось и о предках Арианны и Сейдро; о древнем доме Кунедда — о лордах Гуинедд, которые были прямыми потомками великих героев Британии. Для уэльсцев сыновья и дочери рода Гуинедд были воплощением прошлого и созидателями будущего. Они владели четвертью всей территории Уэльса и в силу этого обязаны были поддерживать мечту своего народа о независимости.

Но Арианна думала о том, что в такие вот ночи, озаренные пламенем пожаров, легко прийти в отчаяние.

Дверь за спинами брата и сестры распахнулась от удара тяжелого кулака. На пороге, почти касаясь острием шлема высокой арки входа, стоял Мейдок, их двоюродный брат. Он с такой силой сжимал свой громадный лук, что побелели костяшки пальцев. В кожаном облачении лучника, подбитом несколькими слоями простеганного войлока, он выглядел неправдоподобно громадным.

— Эти заносчивые ублюдки прислали парламентера, требуют, чтобы мы сдались без боя, — сообщил он с издевкой, выпятив толстые губы, отчего его пышные усы встали дыбом. — Обещают не трогать крестьян из тех, что скрываются внутри замка. Мол, ни один волос не упадет с их голов. Ха! Как будто мы не понимаем, что они врут, грязные свиньи! Каждый горожанин, само собой, обязан будет откупиться. Они дают нам на размышление час.

Лицо Сейдро, и без того бледное, мертвенно побелело. Он молчал, и Мейдок, проявляя выдержку, ждал, хотя грызущее его нетерпение сказывалось в нервном движении пальцев, сжимающих лук. «Конечно, не может быть и речи о том, чтобы сдаться без боя», — думала Арианна. Но ответить на оскорбительное предложение имел право только Сейдро, поэтому она удержала готовые сорваться слова.

Усилившийся ветер жалобно стонал за окном, время от времени хлопая ставнем, но эти звуки не могли заглушить близкий рев боевых труб, воинственные крики и топот ног. Все это означало, что в замке готовятся к обороне.

— Ну же, — поторопила она брата, — вели передать нормандскому отродью, что мы никогда не сдаемся без боя, что мы будем сражаться до тех пор, пока в замке останется хоть один мужчина, хоть одна женщина, способные держать оружие! Разве это не так, Сейдро?

Тот вздрогнул, словно вопрос вывел его из оцепенения.

— Ну... да... — Он на мгновение сжал губы в тонкую линию и продолжал: — Пусть им передадут, что мы скорее сгорим в аду, чем сдадимся! А еще лучше, пусть не передают ничего. Пусть отрубят парламентеру голову и сбросят ее со стены.

Мейдок оскалил зубы в довольной ухмылке и повернулся, чтобы уйти. Сейдро окликнул его.

— Погоди, я что-то еще хотел сказать... или спросить... — он медленно провел кончиком языка по верхней губе, над которой поблескивала испарина. — Как им удалось добраться сюда так быстро, а? Я-то думал, где-то между нами и английской границей находится отцовское войско.