Хизер Грэм - Бурный рай

Хантингтон поморщился:

– Вам, сэр, действительно понадобятся все ваши силы. Молодой человек лишь пожал плечами, и седовласый Хантингтон вновь подавил усмешку. Крэг Тейлор еще не знал, что его ждет.

– Сэр… – Мускулистая рука, которой позавидовал бы любой борец, легла на подлокотник из красного дерева. – Это может быть очень опасно. Я не понимаю, почему вы не потребовали…

– Прошу вас! – Хантингтон взмахнул рукой и страдальчески закрыл глаза. – Я не имею права ничего «требовать». Моей дочери под тридцать. Она серьезная, умная и самостоятельная женщина. – Теперь и в его ровном тоне послышалась горечь. – Я не могу сказать вам больше: это секретная информация и приказы исходят непосредственно из Овального кабинета. Но в данный момент ее жизни угрожает опасность – у меня есть веские причины это утверждать. – В его глазах на мгновение вспыхнул страх. – Может случиться непоправимое. Думая, что вы террорист, она будет бороться за свою жизнь – и выживет. Силы духа ей не занимать.

– Но, сэр… – Крэг Тейлор вдруг ощутил неловкость. – Она наверняка будет сопротивляться…

– Используйте любые средства для ее спасения. Дайте мне месяц – всего лишь месяц. К этому времени наши люди возьмут ситуацию под контроль.

– Любые средства, сэр?

Заглянув в горящие кошачьи глаза собеседника, Хантингтон внутренне содрогнулся, потом со вздохом выпрямился и кивнул. Опыт говорил ему, что царапины и синяки в конце концов заживают, гнев остывает, а уязвленная гордость обретает былую силу.

Единственное, чего невозможно вернуть, – это жизнь.

– Любые средства, – тихо повторил Эндрю Хантингтон, – только сберегите ее. Сберегите ее и вовремя вывезите оттуда.

На следующее утро Хантингтон с трудом узнал Крэга Тейлора, когда тот сел рядом с ним в служебный лимузин. Он и не догадывался, что эти рыжевато-каштановые волосы, вчера тщательно зачесанные, так длинны и что отросшая за ночь щетина может сделать точеные черты столь грубыми и резкими. На смену деловому костюму пришли потертые джинсы и голубая рабочая рубашка. На ногах красовались стоптанные ботинки.

Отлично! Ни намека на истинный род его деятельности.

– Вот фотография. – Хантингтон протянул Тейлору полароидный снимок. Его исчерченное морщинками лицо на мгновение исказилось. – У меня никого нет, кроме нее.

– Я понял, сэр. – Взгляд Тейлора скользнул по фотографии.

«Принцесса!» – промелькнуло в голове у молодого человека. Со снимка на него повелительно смотрели изумрудно-зеленые глаза, в глубине которых плясали веселые огоньки; уголки красивых полных губ, казалось, вот-вот дрогнут в улыбке. Роскошные рыжие волосы струились по плечам, и даже на фотографии было видно, как играют на них солнечные блики.

Она была копией отца: за тонкими женственными чертами угадывалась та же внутренняя сила и решительность.

«Замечательно, – хмуро подумал Крэг. – Меня записали в няньки к модели с Парк-авеню!»

– Сэр… – начал он, когда машина резко остановилась. Хантингтон печально улыбнулся и покачал головой. Лицо его в этот момент казалось совсем старым.

– Вряд ли что-нибудь изменилось бы, не будь даже грифа «Секретно». Она не верит в телохранителей… Понимаете, ее муж был под охраной, когда его убили. И помните: она думает, никто не знает, что она моя дочь.

Молодой человек бесстрастно кивнул:

– До свидания, сэр.

– До свидания. Удачи вам!

Перекинув спортивную сумку через плечо, Крэг Тейлор зашагал к самолету. До Эндрю Хантингтона донеслось чуть слышное ругательство. Пожилой мужчина невесело усмехнулся: ему и самому хотелось выругаться. Но иного способа спасти свою дочь он не видел.

День был знойным и влажным. Соленый пот разъедал глаза. Бросив половник в котел с супом, Блэр Морган устало провела по лбу тыльной стороной ладони и на мгновение зажмурилась. «Жара похлеще, чем на теннисных кортах где-нибудь в Акапулько или Сен-Мартене», – подумала она, мысленно усмехнувшись. Однако здесь ей нравилось гораздо больше, чем на роскошных спортивных площадках. Вдруг ни с того ни с сего на нее навалилась тоска по дому. Домом она считала, конечно же, не федеральный округ Колумбия, а величественный особняк в привольном Мэриленде, где множество сине-зеленых равнин и дует прохладный ветерок.

Блэр поморгала и тотчас встретилась взглядом с умоляющими карими глазами. «О Господи! – промелькнула у нее мысль. – Какой же красивый ребенок!» Выйдя из оцепенения, она ободряюще улыбнулась и налила мальчику супа.

– Gracias, senora,[1] – прошептал тот и мысленно добавил: «Angela de dios».

Божественный ангел. Она была прекрасна, эта американка с глазами как зеленеющий луг и волосами как пламенный закат, и очень добра, но Мигелито знал, что сеньора способна превращаться и в карающего ангела, подобного тем, о которых им рассказывал священник в церкви, когда они изучали Ветхий завет. Он видел, как яростно сражалась она с чиновниками-инспекторами, иногда наезжавшими в поселок в больших джипах.

– De nada, Мигелито, de nada.[2] – Она рассеянно улыбнулась, и мальчик отошел, взяв кусок хлеба и миску с супом.

Блэр продолжала разливать суп, размышляя о том, что ее правая рука скоро станет толще левой, – как у тех игроков в хай-алай,[3] которых она когда-то видела в Испании.

«Нет, – сказала она себе, радуясь тому, что еще может шутить, – все-таки разливать суп – это не то же самое, что играть в хай-алай».

Наконец все детишки из разрушенной деревни были накормлены. Обмахиваясь соломенной шляпой с обвисшими полями и одновременно пытаясь отлепить от груди потную рубашку цвета хаки, Блэр продолжала размышлять.

В такие моменты человек, выросший в роскоши, становится жалок. В юности ей довелось попотеть всего один раз, да и то по собственному желанию: она хотела красиво загореть. Когда солнышко слишком припекало, она просто ныряла в блестящую прозрачную прохладу бассейна.

Что ж, теперь она взрослая, а те безмятежные дни канули в Лету. Она здесь, в этой разоренной войной стране, потому что таков ее выбор. Судьба долго была добра к ней, но, когда ужасная трагедия разрушила ее жизнь, Блэр решила, что пора подумать и о несчастьях других.

Работа не давала ей замкнуться в своем горе, избавляла от светской суеты и помогала справиться с одиночеством. Здесь она была нужна. Никто не бросал на нее привычных снисходительных взглядов, когда она бралась за что-то серьезное. Блэр прищурилась и взглянула на солнце. В той, прежней ее жизни все было предопределено. Она, дочь богача, была замужем за богачом. Даже ученая степень магистра психологии не смогла заставить окружающих поверить, что она умна и способна трудиться, как все. Спасибо Кейт, никогда не сомневавшейся, что Блэр умеет гораздо больше, нежели блистать на дипломатических приемах. Именно с помощью Кейт она доказала своему любимому, но склонному к чрезмерной опеке папочке, что после случившегося ей необходимо дать выход своей энергии и своей скорби.