Нина Ламберт - Превращение Розы

И потому слова Камиллы вроде бы не должны были произвести эффект разорвавшейся бомбы. И в сказанном она не услышала ничего нового или поразительного. Но до того, как она была вынуждена выслушать правду без прикрас, Роза подавляла в себе ответственность за эту правду. Подобно многим скромным и непритязательным людям, ее мало заботило впечатление, которое она производила на окружающих. Конечно же, она неосознанно стремилась к признанию, когда что-то делала, но правильностью и сообразностью твоего поведения она не стремилась добиться восхищения и инстинктивно избегала хоть как-то привлечь к себе чужое внимание. В своей застенчивости она полагала, что лишена суетности. Но сейчас, разбухая под розовым ангорским джемпером, подавлявшееся самолюбие Розы стало заявлять о себе с блеяньем разгневанного ягненка.

Она погляделась в старое, покрытое пятнами зеркало. Ее очки, хотя и не похожие на крылатые чудовища, какие любила мисс Макманус, выглядели очень скучно, они выбирались в спешке в отделении Фондa национального здоровья и совершенно не подходили к ее лицу, овальному с высокими скулами. Она сняла их. Выписаны они ей были для чтения мелкого шрифта, видела она прекрасно и без них. Так почему же, снимая очки, она чувствовала себя такой беспомощной и уязвимой? Из зеркала на Розу глянуло ее лицо. Чистая, алебастровая кожа, лишенная косметики, очень темные глаза и ресницы; губы, которые, как и грудь, казались более полными, чем ей этого хотелось. Масса густых, черных, буйных волос, вкривь и вкось торчащие заколки, вылезающие отовсюду пряди. Высокая, стройная фигура с очень длинными ногами, которые она всегда обувала в туфли на плоской подошве, чтобы уменьшить свой рост. И, разумеется, ошеломляющее обилие груди, которое обычно камуфлировалось бесформенными блузами и мешковатыми джемперами.

Что ж, пожалуй, она заслужила насмешки Камиллы и ее сверстниц. Но ведь не все же появляются на свет красивыми, с тонкими и светлыми, как у младенца, волосами, голубыми глазами и очаровательной женственностью, чем так явно гордилась Камилла в свои сияющие восемнадцать лет. По крайней мере, думала Роза, отчаянно ища себе оправдания, она была безукоризненно чистой, с аккуратным маникюром, нижнее белье без единого пятнышка, зубы ровные, очень хорошие. Так что не было абсолютно никаких причин для такой бурной жалости к себе. Что же касается секса… ну, лучше уж никакого, чем секс ради секса. Кроме Найджела, она еще не встречала мужчин, привлекавшего ее в физическом отношении. В студенческие годы ее лапали на разных вечеринках, пускали слюни, а «доброжелательные» подруги знакомили с безнадежно непривлекательными молодыми людьми, которых они относили к «ее типу». Не удивительно, что она спасалась бегством в учебу и ухитрилась получить весьма высокие оценки по предмету, который, как она вынуждена была признать, никогда не интересовал ее особенно сильно.

Зазвенел звонок, созывая правоверных на концерт шестого класса. Роза торопливо промокнула глаза, водрузила на нос очки, стиснула зубы и, само хладнокровие, вернулась к своим обязанностям.

Когда вечером она явилась к себе на квартиру, неприятный случай уже почти забылся. Она отдалась нахлынувшему на нее чувству свободы, радуясь, что целых шесть недель не увидит Холитри. Пожалуй, в следующем учебном году она начнет присматривать себе другую работу, но это было, как обычно, решение, которое Роза регулярно делала на автопилоте, а потом быстренько его же и нарушала, решив, что ей и без того повезло с работой в таком безопасном, надежном и непритязательном месте, где директриса так явно благоволила к ней. Это была первая школа, которая захотела иметь с ней дело, и Роза считала невежливым и неразумным отклонять доставшееся ей место. Что ни говори, а классические дисциплины были достаточно редким предметом, который всячески склоняли и хулили прогрессисты от образования. Ей, по крайней мере, не нужно было при любой погоде носиться по спортплощадке, как Беатрис. Хотя та со всей страстью отдавалась работе, и ее энтузиазм в организации соревнований и турниров между школами заставлял порой Розу устыдиться своей пассивности. Впрочем, за увлеченностью работой Беатрис забросила более светские аспекты жизни и была до крайности неряшлива, а едва намечалась какая-нибудь серьезная работа по хозяйству, тут же выяснялось, что ей срочно нужно бежать на тренировку. В квартире повсюду валялись вещи Беатрис, напрасно дожидаясь утюга, в преддверии приближавшегося отпуска на континенте, поскольку она намеревалась участвовать в пешем походе по Австрии в качестве одного из руководителей.

Беатрис настойчиво пыталась убедить Розу присоединиться к ним, заявляя, что свежий воздух и движение принесут Розе массу пользы. Ей не нравилось, как Роза проводит свое свободное время, либо уткнувшись носом в книгу, либо просиживая часами на скамье с этюдником в парке, либо слоняясь по художественным галереям. Беатрис была громогласной, активной и властной, однако, в сущности, желала ей добра. И Камилла невероятно удивилась бы, узнав, что у Беатрис был мужчина — добродушный, вежливый инженер по фамилии Кит, любитель регби, еще более шумный, чем Беатрис, который имел обыкновение хлопать Розу по спине и называть ее «старуха». Впрочем, Роза не имела ничего против Кита, хотя ее спальня примыкала к спальне Беатрис, и рассудок пугался, когда оттуда доносились звуковые свидетельства их явно бурной любви и крики, вырывавшиеся у них, когда Кит особенно удачно атаковал Беатрис.

В конце концов Беатрис отказалась от своих попыток найти мужчину для Розы. Друзья Кита обнаруживали, что она совершенно равнодушно стояла у боковой линии и смотрела на их игру или слушала сказки про их спортивные победы. В физическом плане они считали ее робкой, даже почти фригидной. Это мнение просочилось к Беатрис, которая была не на шутку обеспокоена Розой, но все же надеялась, что рано или поздно та встретит какого-нибудь книжника, с которым найдет общий язык. К счастью, Кит не знал таковых, и старания найти пару для Розы заглохли.

Однако Беатрис, казалось, видела в приближавшемся пешем походе свою жизненную миссию. Роза чувствовала, что если она не предпримет каких-либо решительных действий, не противопоставит их бесцеремонному натиску Беатрис, то окажется вынужденной — из вежливости — отправиться вместе с ней. И тогда, словно по велению судьбы, она услышала на своих еженедельных вечерних занятиях про летнюю школу в Уэстли.

Занятия изобразительным искусством при местном техническом колледже, которые Роза посещала почти с религиозным благоговением, в целом не очень много давали ей, поскольку остальные слушатели были по большей части бездарными дилетантами. Роза была там вне всяких сомнений звездой, что вносило в ее жизнь некоторое удовлетворение. Руководитель группы, местный педагог, всегда немного взъерошенный мужчина средних лет, проявил большой интерес к работам Розы. За два года занятий, приносивших периодическое утешение ее рушащимся амбициям, на него не раз производили впечатление ее пейзажи, выполненные акварелью, и карандашные портреты. А в последний год занятий он увидел новые грани ее таланта, когда группа перешла к фигурной живописи. Роза, такая невнимательная к собственному телу, обнаружила точный и творческий глаз, когда рисовала тела других людей. Глядя на ее законченный эскиз довольно некрасивой обнаженной натурщицы, позировавшей перед группой, Риты, усталой и далеко не привлекательной девушки с апатичным выражением лица и искрометностью дохлой рыбы, он даже вскрикнул, пораженный успехом Розы, настолько точно она изобразила Риту на своем холсте. Там было все: обмякшая поза, пустые глаза, вялая плоть. Роза была безжалостной, хотя и не жестокой. В ее работе ощущались сострадание и терпимость, отличавшие ее от одногруппников, едва ли способных с ней соперничать.