Дженнифер ван дер Куаст - В свободном полете

— О'кей, посмотрите на меня, — приказывает Шапиро. Смотрю. Он грызет ноготь. — Видите? Не делайте так.

Понимаю, что он передразнивает меня. Это я грызу ноготь. Но на самом-то деле не грызу. Это такая специальная медитативная поза для размышлений. Вариация роденовского «Мыслителя». Такой вид я напускаю на себя, когда прикидываюсь, что всерьез обдумываю какую-нибудь чушь вроде той, что вываливает на меня Марк Шапиро. Убираю палец ото рта.

— Хорошо. Отныне, когда вы будете приходить на собеседование, держите руки на коленях, как маленькая дама…

Марк Шапиро превосходно понял убийственный взгляд, который я метнула в него. Он разочарованно захлопнул рот и нервно потер подбородок.

— Знаете, что можно сделать? — задумчиво произносит он. — Включите в резюме свои навыки работы с компьютером. Вы ведь неплохо владеете компьютером?

Вздыхаю. Как унизительно думать, что наиболее очевидное мое достоинство — умение работать с компьютером. А ведь, в сущности, я ценный сотрудник, готовый к серьезной работе.

— О, я великолепно управляюсь с компьютером, — заверяю я.

— В самом деле? Знаете «Ворд»? «Эксель»? «Пауэрпойнт»?

— Разумеется, — вру я.

«Powerpoint»? Никогда о таком не слышала.

— Прекрасно! — Марк Шапиро вновь хлопает своими пухлыми ладошками. — Тогда проведем парочку тестов.

Тестов?

Экзамен мне он устраивает в пустой темной компьютерной комнате в конце коридора. Машина, выбранная им для меня, представляет собой, как и все остальные, потрепанный компьютерный реликт с паршивым монитором и размытой графикой. Данный аппарат скорее напоминает экспонат галереи современного искусства, чем оборудование рабочего места.

Сославшись на необходимость ответить на «срочные» телефонные звонки, Марк протягивает мне помятый листок с инструкциями и оставляет меня наедине с пыльным таймером.

— Я вернусь через сорок пять минут, — сообщает он и, подмигнув напоследок, покидает комнату.

Как только он уходит, я устраиваюсь в своем отсеке и включаю таймер. Нечего дожидаться. Я готова, как и всегда. Начинаю печатать, пальцы стремительно пляшут по клавиатуре.

В жужжании флюоресцентных ламп над головой, отдаленных телефонных звонках, мерцании голубого экрана моего заслуженного монитора есть смутное, но хорошо знакомое мне чувство офиса. И мне здесь нравится.

Бодро справляюсь с текстом, страница за страницей. Преодолеваю свой тест «Word», перехожу к «Excel» и даже «Powerpoint». Я не боюсь экзаменов. Вообще-то они мне даже нравятся. Экзамены напоминают о колледже, а в колледже было хорошо.

Таймер звенит, когда я уже проверяю работу. Словно дожидаясь этого сигнала, Марк Шапиро влетает в комнату и замирает в дверях, вопросительно приподняв густую бровь.

— Итак? Как, на ваш взгляд, получилось?

— Нормально. — Я пожимаю плечами.

Откуда-то доносится вопль боли, и я едва не падаю со стула. Тут же понимаю, что это старый дряхлый принтер медленно выплевывает результаты моего теста.

Марк Шапиро выдергивает листок, просматривает его.

— Неплохо, — замечает он, протягивая мне листок.

Бросаю быстрый взгляд.

Машинопись: 50 слов в минуту.

«Word»: 93 %,

«Excel»: 90 %,

«Powerpoint»: 96 %.

С трудом удерживаюсь от смеха.

Два часа назад, когда я пришла в агентство по найму, шел дождь. Плотная пелена дождя. Но сейчас ливень стих, солнце с надеждой высунуло голову из-за облаков, выясняя, миновало ли худшее.

Лето в Нью-Йорке из моих любимых времен года. Лето — мерзкая гнусавая старая волынка, наполненная раскаленным воздухом, порождающим инсульты, и стальными каплями дождя, оставляющими синяки. Но Нью-Йорк после проливного дождя я действительно люблю. Улицы гостеприимно сияют, словно изящная благоухающая хозяйка дома в жемчужном ожерелье.

Выхожу из офиса, расположенного на Парк-авеню, и на улице так хорошо, что решаю пройтись до дома пешком. На моей карточке метро осталось двенадцать долларов, но ужасно не хочется их тратить. Это последние двенадцать долларов, которыми я располагаю. Как только карточка закончится, я стану официальным банкротом.

Пока же я стою на углу в ожидании зеленого сигнала светофора, закрываю глаза и нежусь в ласковых солнечных лучах. Нет, я не позволю нежному летнему теплу вселить в меня необоснованный оптимизм. Я знаю, что несет с собой лето. Влажные пятна пота на коленях колготок, мокрые разводы под мышками на шелковой блузке и спутанные волосы, прилипшие к шее.

Знаю я и о том, что не приносит лето. Как информировал меня Марк Шапиро, рынок рабочей силы летом замирает, поставляя вместо квалифицированных профессионалов недавних выпускников колледжа, готовых на любую низкооплачиваемую работу. Лето — праздник практикантов; они надрываются задарма, чтобы выплатить кредит за обучение.

Зажегся зеленый, и я ступила на мостовую. Взвизгнув тормозами, из-за угла вынырнуло такси. Мне не пришло в голову сделать шаг назад, а потом стало слишком поздно. На полной скорости такси влетело в лужу прямо передо мной, а я стояла как парализованная, пока грязная волна вязкой серой жижи городского дерьма не обрушилась на меня.

Люди теряют работу. Люди ищут работу, они занимаются поисками работы. Но важно помнить, что при этом они безработные. Безработный по природе своей пассивен. Это необходимое условие, способ существования, так же как человек может быть художником или тупицей.

Существует множество правил для тех, кто занимается поисками работы. Но едва ли не больше правил существует для тех, кто намерен быть безработным. Вы наслаждаетесь свободным временем. Вы примеряете для себя новые хобби. Вы заставляете себя проявлять социальную активность и встречаться с новыми людьми — с теми, кто мог бы в перспективе обеспечить получение рабочего места. Вы ходите на интервью, даже если не намерены занимать эти должности, только чтобы попрактиковаться. И во-первых, и в главных, у вас есть стандартные страхи.

Вот, к примеру, мой.

Паника обычно овладевает мною около двух часов ночи, когда темно и тихо и я соскальзываю в кошмарные сновидения. В них я либо не успеваю сдать к сроку курсовую работу, либо сажусь не в тот поезд, направляющийся в противоположную сторону, именно тогда, когда я опаздываю на собеседование. Я беспокойно мечусь и ворочаюсь пару часов, пиная и взбивая свой ужас, как неудобную подушку.

Как правило, утром я просыпаюсь до девяти часов, и это меня действительно расстраивает. Время от 9 до 11 труднее всего убить. Позволив искушению овладеть мною и включив компьютер ранее 11, я обнаружу, что «нет новых сообщений» в почтовом ящике и «нет новых предложений» в ответ на мое объявление о поисках работы. И весь день придется жить с горьким чувством разочарования. В идеале я предпочла бы спать до полудня, чтобы оставалось лишь семь (ладно, пять) часов до того момента, когда можно начать пить, поскольку я все же стараюсь оставаться в социально приемлемых рамках.