Джейн Кренц - Скрытые таланты

Я считаю себя обязанной спасти нашу общину. Я верю, что мир нуждается в таких местах, как Уиттс-Энд, мистер Вентресс. Это последние пограничные городки, единственные оставшиеся общины, где еще могут жить те, кто не вписывается в современный городской пейзаж.

В каком-то смысле мы все нуждаемся в местах, подобных Уиттс-Энду. А Уиттс-Энд нуждается в Вас, мистер Вентресс.

Искренне Ваша,

Сиренити Мейкпис".

Сам не зная почему, Калеб пригласил Сиренити на беседу. В тот день, три недели назад, когда она вошла в эту дверь в совершенно не идущем ей строгом сером костюме и туфлях на невысоких каблуках, он понял, что подпишет с ней контракт.

Он буквально вел Сиренити за руку, и она подчинилась его опытному руководству с очаровательной наивностью. Если бы он действительно хотел ее облапошить, то запудрил бы ей мозги в два счета, да так, что она в жизни бы ничего не заподозрила. Вместо всего этого пять минут назад она поставила свою подпись под вполне приличным, по его мнению, контрактом.

Разумеется, он обеспечил себе очень широкую, очень гибкую возможность освобождения в случае чего от договорных обязательств, а ей оставил лишь один жестко контролируемый запасный выход из сделки, который сама она, без помощи юриста, вряд ли обнаружит. В конце концов, бизнес есть бизнес, а контракт есть контракт. Когда дело касалось этой стороны его жизни, Калеб имел привычку либо браться за него на своих условиях, либо не браться совсем.

Его путь отступления был сформулирован в шестом разделе контракта. Ему оставалось лишь воспользоваться им.

Калеб не сводил с Сиренити глаз, пока приходил в себя от только что нанесенного ею удара.

— Что вы сказали? — спросил он. Ослышаться он никак не мог, просто хотел знать наверняка.

Сиренити деликатно откашлялась.

— Я сказала, что кто-то пытается меня шантажировать.

Где-то глубоко у Калеба внутри всколыхнулась темная ярость. Ему уже так давно не приходилось испытывать никакого чувства подобной силы, что он не сразу понял, в чем дело. В какое-то мгновение волна эмоций чуть не захлестнула его.

— Черт знает что. — Калеб постарался смягчить ноту злости, въевшуюся в его слова.

Сиренити склонила голову набок и несколько озадаченно посмотрела на него.

— Что-нибудь не так?

Этой милой наивности становится как-то многовато, с раздражением подумал он. Странно, что он вообще что-то в ней нашел. Никто не назвал бы ее красивой, решил он, отчаянно пытаясь вернуть себе ту холодную, отстраненную объективность, которую культивировал всю жизнь. Привлекательной? Да, пожалуй. Интересной? Определенно. Даже забавной. Но красивой? Нет.

Умное лицо Сиренити было живым и выразительным. Приходилось признать, что в лепке ее приподнятых скул сквозило природное изящество. Он допускал также, что в рисунке ее пухлых губ было нечто наводившее его на мысли о жарких, душных ночах и влажных, смятых простынях, хотя октябрь в этом году в Сиэтле, похоже, обещал быть свежим и прохладным.

Нет, красивой она не была, но сразу же приковала его внимание, как только переступила порог его офиса. Он почувствовал, что хочет ее.

Господи, он и сейчас ее хочет.

— Не кажется ли вам, что при данных обстоятельствах это довольно-таки идиотский вопрос? — пробормотал Калеб.

— Извините, — вежливо сказала Сиренити. — Ведь для вас это, наверно, полная неожиданность. И для меня это определенно было сюрпризом.

Калеб положил руки на сверкающую поверхность письменного стола из стекла и стали, раздвинув пальцы веером.

— Зачем кому-то вас шантажировать, мисс Мейкпис?

— Точно не знаю. — Она сдвинула рыжеватые брови, и ее лицо приобрело серьезное, задумчивое выражение. — Все это было ужасно странно. Фотографии поступили на мое имя в отель, где я остановилась сегодня утром. С ними была записка, и в ней говорилось, что копии будут отправлены вам, если я немедленно не прекращу своих деловых отношений с «Вентресс венчерс».

— Фотографии? — У Калеба внутри все сжалось. Господи, только бы там было не то, что я думаю. — На них вы?

Сиренити порозовела, но глаз не отвела.

— Да.

— Вы там с кем-нибудь? — Калеб постарался, чтобы вопрос прозвучал осторожно. Может, там и нет ничего страшного. Может, на фотографиях она с каким-нибудь бывшим любовником. Ей ведь двадцать восемь лет, напомнил он себе. Наверняка у нее уже было несколько любовных историй. С этим он бы справился. У него самого их было несколько. Не очень много, но кое-что.

— Нет. На фотографиях одна я. Снимки были сделаны около полугода назад.

На щеках у Калеба проступили желваки.

— И что же вы делаете на этих фотографиях?

— Да ничего особенного. На большинстве из них вроде бы просто лежу.

— Вроде бы просто лежите. — Калеб взял ручку и тихонько постучал ею по стеклянной поверхности стола. Тин-тин-тин. Звук неприятно отдался у него в ушах. — И что же делает эти фотографии пригодными для целей шантажа, мисс Мейкпис?

— В том-то и дело. Я не думаю, что они пригодны для шантажа. — Ее восхитительный рот сложился в удрученную гримасу. — Но кто-то, очевидно, считает, что они могут меня скомпрометировать. По крайней мере в ваших глазах.

— А почему, по-вашему, у кого-то могло сложиться такое впечатление?

Сиренити с небрежной грацией пожала плечами. От этого изящного движения аккуратный серый костюмчик показался на ней еще более нелепым.

— Я не совсем понимаю, почему кто-то увидел в них материал для шантажа. Разве что по той причине, что на мне там не очень много надето.

— Что же все-таки конкретно там на вас надето?

Она дотронулась до фигурки грифона, висевшей на цепочке у нее на шее. Было видно, что первоначально кулон имел покрытие под золото. Но этот дешевый блеск в нескольких местах стерся, так что на крыльях грифона проглядывал недорогой металл, из которого он был сделан.

— По большей части на мне только вот это.

— Снимки в голом виде. Черт! — Калеб швырнул ручку на стол и вскочил на ноги. Сунув руки в карманы своих сшитых у дорогого портного брюк, он отошел к окну.

Разве не напоминало все это случившееся в его семье тогда, много лет назад? Он отмахнулся от этой мимолетной мысли, так как прекрасно знал, что тот старый скандал был в тысячу раз хуже для его деда и всех остальных членов гордого клана Вентрессов. Ведь отец Калеба Гордон Вентресс был женат, когда фотографии его любовницы Кристал Брук попали в руки Роланда, дедушки Калеба.

Имя Кристал Брук было псевдонимом девицы, которая подрабатывала в качестве фотомодели и надеялась стать кинозвездочкой, а пока была стопроцентной шлюхой и запустила свои ярко-красные когти в молодого, подающего надежды и богатого политика из Вентресс-Вэлли, штат Вашингтон.