Фейрин Престон - Прелестная воровка

Отец снова кивнул:

— Хорошо.

Жюли улыбнулась в ответ, думая о том, как он ей дорог. Когда ее мать была жива, они были так счастливы вместе. Отец тогда был совсем другим.

Когда она была маленькой, он часами гулял с ней по берегу моря, помогая собирать маленькие разноцветные раковины или строить причудливые замки из песка. Каждый раз отец придумывал что-нибудь новое, а она не переставала удивляться его фантазии.

А вечера! Как Жюли любила эти уютные вечера, когда она, взобравшись к нему на колени, затаив дыхание, слушала истории о волшебных принцессах, их верных белоснежных единорогах, ручных драконах, которые своим дыханием могли подогреть чашку шоколада и поджарить парочку тостов. Когда же она подросла, отец перестал рассказывать сказки, но зато мог часами слушать Жюли, когда она увлеченно рассказывала о том, что происходит у нее в жизни, делилась с ним своими планами и мечтами.

Но со смертью мамы все сразу изменилось. Отец замкнулся в себе. Все эти шесть лег он жил в своем собственном мире и мало обращал внимания на то, что происходит вокруг. Он опустился и почти перестал следить за собой, как бы ни старалась Жюли заботиться о нем. Несмотря на то что работа в качестве искусствоведа, а впоследствии реставратора приносила ему приличные деньги, обычно он носил старые поношенные костюмы, не обращал внимания на очки, одно стекло которых давно треснуло, небрежно приглаживал рукой вечно растрепанные густые седые волосы.

Казалось, его в жизни не волновало ничего, кроме работы, и все же иногда он поражал Жюли своей проницательностью. Как, например, сейчас.

— У тебя глаза словно карта автомобильных дорог — все сосуды полопались Тебе нужно отдохнуть, Жюли, и хорошенько подкрепиться, — с этими словами он вернулся к газете.

«Четкий диагноз, четкие предписания, — подумала она. — Отцовский долг выполнен…»

У нее текло из носа, глаза слезились, а лицо, по всей видимости, было покрыто красными пятнами. Содранные ладони до сих пор горели, словно при ожоге. Ей надо будет обработать раны и смазать мазью.

Устало вздохнув, она поднялась со стула, вытряхнула из флакона еще одну таблетку и снова вернулась к столу.

Увидев, как у отца загорелись глаза, она поинтересовалась:

— Что ты там так увлеченно читаешь?

— Новости культуры, дорогая моя. Тут пишут, что Джоун Дамарон устраивает последний публичный показ своей коллекции картин, а потом он отправляет ее в турне по крупнейшим музеям.

— Когда?

— На следующей неделе. Я ведь отмыл и отреставрировал ему три полотна — одни из самых ценных. Разумеется, я в числе приглашенных на этот прием и могу привести с собой еще кого-нибудь. Может быть, ты хочешь пойти?

Меньше всего Жюли хотелось там появляться. Мысленно поморщившись, она тем не менее сказала:

— Конечно.

— Вот и отлично, — кивнул он. — Ты услышишь, как превозносят до небес работу твоего отца.

— Мне не нужно слышать похвалу в твой адрес из уст чужих людей, чтобы понять, что ты самый замечательный специалист в своей области. Хотя это не столь важно — я все равно любила бы тебя, каким бы ты ни был.

Отец рассеянно кивнул. Жюли поняла, что сейчас он полностью поглощен газетой и вряд ли даже слышал ее слова.

— Ты знаешь, — задумчиво произнес он, — я ведь еще ни разу не видел Джоуна Дамарона. Мне очень хотелось услышать, что он думает о работе, которую я для него сделал.

— Я думала, что он лично нанял тебя.

— Нет, это сделал один из его помощников.

— Но ты же работал на него несколько месяцев. Ты хочешь сказать, что ни разу не встречался с ним? — удивилась Жюли.

— Он был в отъезде, но его помощник сказал мне, что Дамарон одобрил мою кандидатуру.

— Он еще так и не вернулся? — небрежно спросила Жюли. Ей нужно было как можно больше узнать о планах этого человека.

— О, я уверен, что он уже приехал. Ведь до его грандиозного приема осталось меньше недели.

— Для этого у него существуют помощники, папа.

— Хм-м, ну, я не знаю, что за порядки существуют в этом высшем обществе.

Жюли давно уже поняла, что ни одно крупное состояние не может существовать само по себе. Оно постепенно обрастает целой толпой так называемых «помощников» — людей, которые работают на богачей, оберегают их от назойливых посетителей и не дают им соприкасаться с прозой жизни. И чем больше таких «помощников», тем хуже для нее. Прежде чем Жюли рискнет попасть в чей-то дом, она должна быть уверена, что знает о его хозяевах, прочих обитателях и их распорядке абсолютно все.

— Вот, посмотри, здесь его фотография. — Отец ткнул пальцем в газету. — Неплохо выглядит. Фотография хоть и черно-белая, все равно можно разглядеть, что в волосах у него уже есть седина. — Он протянул ей газету.

Жюли внимательно взглянула на фото Дамарона. На мгновение она почувствовала какое-то необъяснимое волнение.

«Я просто устала, — сказала она себе, — в этом все дело». К тому же приступ аллергии окончательно доконал ее. Она положила в рот еще одну таблетку и снова посмотрела на снимок. Волосы у Джоуна Дамарона были совершенно черные, за исключением серебристой пряди над правой бровью. Глаза твердо смотрели в объектив, и в них угадывалась внутренняя сила этого человека.

Рядом с ним на фотографии стояла светловолосая красавица. Она держала его под руку, и создавалось ощущение, что она подоспела как раз вовремя, чтобы фотография выглядела как можно естественней.

В его глазах угадывалось едва заметное выражение недовольства, вызванное, вероятно, наглостью неизвестного фотографа, посмевшего сфотографировать его. И было в них еще что-то, возможно, искорка юмора. Видимо, он понимал абсурдность всей ситуации. Но его юмор был так же опасен, как и его недовольство. И то и другое было острое как нож. Само собой эта фотография никогда бы не попала в газету, если бы Дамарон не дал своего молчаливого согласия.

В нем чувствовалась большая сила, а этом Джоуне Дамароне. В его взгляде, в его фигуре. Ее волнение возросло. Жюли показалось, что от него исходит какая-то скрытая угроза.

Странно, что его фотография так сильно подействовала на нее.

Она отложила газету.

— Я устала. Пойду спать, папа. — Она встала и поцеловала отца в голову. — И тебе советую сделать то же самое.

— Да, да. Я сейчас. Я скоро. Увидимся утром. Позже, лежа в кровати, Жюли думала о своем промахе. Она не смогла полностью сконцентрироваться и допустила серьезную ошибку. Несколько лет назад она решила стать лучшим специалистом по охранным системам и добилась своего. Но сегодня она явно не справилась с задачей. Сигнализация сработала, хотя Жюли надеялась, что все сделала как надо.