Касандра Брук - Милая Венера

Некоторые спрашивали, чем я занимаюсь, и я сказала: «Антиквариатом», и не очень соврала, верно? Сообщать, что занимаюсь я им раз в месяц в Эктоновском центре досуга за прилавком со всяким хламом, конечно, не стоило. Не стоило и говорить, что я занимаюсь живописью. Они бы напустили на себя заинтересованный вид и спросили бы: «А какой?» Нет, ты только вообрази, что я ответила бы «настенной», хотя пока расписала только спальню Клайва да и еще мамин сортир? Пожалуй, мне следовало бы ответить: «Энкаустикой, как Леонардо да Винчи», и уповать, что им неизвестно, чего он настряпал с восковыми красками.

Ах, Рут, все это звучит очень весело? Или жутко? Наверное, было и так и эдак. Я чувствовала себя самозванкой, притворщицей. Притворялась счастливой, притворялась, будто принадлежу к их безопасному миру всяких достижений. Но тут я вспомнила, каково это — остаться одной. Раздельно проживающей. Я посмотрела «разделять» в толковом словаре — не так давно. И там сказано «делить пополам, разрубать». Вот так я себя и чувствовала — разрубленной. Гарри — всяческое дерьмо, но жить без него было невыносимо. Только вообрази, чего мне особенно не хватало все эти месяцы? Не секса. Не отсутствия денег. А коктейля, который он смешивал мне на ночь — клал лед и ломтик лимона в водку с тоником. Того, как он смеялся над моей привычкой вешать колготки на сушку для полотенец. Даже того, как он не давал мне спать своим храпом. Дурь, верно? Господи, как я хочу, чтобы на этот раз все получилось. Если нет, по-моему, я не вынесу.

Э-эй, я познакомилась со специалистом по иглоукалыванию и узнала от него (вернее, от нее), что можно подстегнуть свое либидо, нажимая на одно место под коленкой. Тебе-то это не понадобится, но я тут жму и жму.

Пиши и поскорее, дипломатическая жена. Мне очень не хватает наших долгих разговоров и твоих похабных историй.

С любовью и — обаяшечке Пирсу.

Джейнис.

Речное Подворье 1

Лондон W4

30 сентября

Дорогой Пирс,

Наслаждался твоей речью на встрече выпускников (меня так восхищает легкость, с какой лгут дипломаты!). Но какой дьявольский вечер, верно?

Старые выпускники не умирают, а только надоедают друг другу до смерти.

Снабдить тебя этим адресом до того, как ты отбыл в Афины, возможности не было, хотя не исключено, что Джейнис уже сообщила его Рут.

Ты спрашивал, как я ко всему этому отношусь, и Глаза у тебя слегка лезли на лоб. С полным на то правом. Честно говоря, я и сам толком не пойму, как это вышло. Я уже совсем свыкся с холостяцкой жизнью, а с частыми командировками НТН и вовсе никакого одиночества не ощущал. Тем более что и особых оснований не было — с немалым числом перелетных ночных птичек, незнакомым лицом на утренней подушке, безмолвным завтраком («Чай или кофе»?). И тем не менее мы вновь вместе. К большому моему удивлению. И — как ни странно — удовольствию.

Ну а толчком послужил обед в Челси. Я только что вернулся из Восточной Европы. На автоответчике — Джейнис. Надо бы поговорить о новой школе Клайва, так не буду ли я так добр позвонить ей? И я позвонил. Предложил пообедать вместе. Я ее не видел шесть месяцев и думал, что буду обморожен. Ничуть.

Все было мило и просто. Она выглядела очень сексуально в модели с глубоким вырезом. Черт, подумал я, я бы очень даже не прочь. Потом она пригласила меня заехать к ней. Никакой тягомотины. Только сияющие глаза. Ноги, ноги и духи. Ну и вот.

Самое странное: все было так естественно. В том, что все знакомо, что-то есть. Никаких накладок. Ну, ноги не на месте, изгрызенные губы.

Одноночные свидания не такой уж балет, так ведь?

Ну, как бы то ни было, а утром я не знал, что сказать. «Спасибо, радость моя, и всего хорошего», — как-то не звучало, хотя я отчасти надеялся, что она скажет именно это. Ничего подобного.

Нежные взгляды, и «милый, почему бы нам?..

Столько выбрасывается на ветер. Мальчик». Мягчайший шантаж. По-твоему, мне следовало сказать «нет»? Ну, я просто не мог, да и не хотел. Я хотел быть рядом с ней. Я хотел вновь открыть эту главу моей жизни, потому что внезапно осознал, как много глава эта для меня значила. Жизнь снова cтала полной.

Ну, мы и купили дом в рекордный срок — с солидной закладной, разумеется. И теперь мы здесь — № 1, Речное Подворье. Теперь ты знаешь.

Кстати, примерно через месяц я вновь отбываю во мрак Польши. По старому следу Леха Валенсы. Но если Папандреу напортачит или попадет под суд (но, конечно же, нет), меня, возможно, пошлют в твою чащобу. Разрешается ли первым секретарям посольств нализываться вместе с бродячими журналистами, а?

Ну, до свидания рано или поздно, старина, и буду держать тебя в курсе.

Всего наилучшего.

Гарри.

Речное Подворье 1

Лондон W4

2 октября

Рут, миленькая!

Умру, если сразу не поделюсь с тобой новостью. Я получила ЗАКАЗ! Настоящий заказ расписать стену. Архитектор, про которого я тебе писала жердь с грудастой женой, — ну, я набралась духа и сказала ему, чем занимаюсь (так, будто я написала сотни панно — все, кроме Сикстинской капеллы), и он попросил показать ему рисунки. Я кинулась домой и быстренько набросала пару-другую, постаралась придать им старый, захватанный вид. И, обложиться, он заказал одно. Вид на реку, и, надо признать, со вкусом.

Кабинет сразу становится похожим на плавучий дом — и его собака изготовилась прыгнуть в воду.

Он смеялся, и ему по-настоящему понравилось.

Изумительно, верно? Я — профессионал!

Ура-а-а!

Гарри — абсолютный душка.

Не терпится начать. И собственную жизнь тоже.

Второпях — с тоннами любви.

Джейнис.

Английское посольство

Афины

10 октября

Милая Джейнис!

Твои письма — длинное и коротенькое — ждали в ячейке первого секретаря, когда я вернулась вчера.

Чудесно получить от тебя весточку. Погряс. Поздрав. и прочее. Да, я была в отъезде (погоди, подробности ниже). Нет, мне правда было необходимо уехать. Живем на чемоданах. Пирс по уши в бумагах (завывает, как король Лир). Ну, я и сорвалась на Пелопоннес в малютке «фольксвагене», который мы купили. Рут на воле. Или, если хочешь: дырка в охоте на охоте. Греция осенью — чудо. Все еще жаркая, но чиста, ясна и уже не кишит туристами. Я никогда не бывала в Олимпии, и в Мисгре тоже — что за место! (И у меня есть причины считать так. Терпение, терпение, моя протестантская пай-девочка).

Сначала — ты. Второе письмо по-своему перекрывает первое. Я не помню, когда ты так бурлила радостью. Хотя бы одна эта строчка: «Гарри — абсолютный душка». Я рада. Возможно, он что-то усвоил. Или, возможно, ты. Но кисло-сладкое первое письмо; сказать, что я понимаю, как ты себя чувствуешь вновь с Гарри, значило бы солгать. Нет, не понимаю. Я никогда не пыталась ничего поправлять. Что порвано — то порвано. (Пирс особая статья, он никогда не рвется.) Но вообразить я способна. Ты робкая натура; во всяком случае, считаешь себя такой. Я знаю, что часто это повторяю, но ты же выскочила за разгильдяя Гарри совсем девочкой. Ты была девственна? Я что-то не помню. Ах нет, был же прыщавый студент-юрист, верно? Только он в твою жизнь особого очарования ведь не вносил. Ты же говорила, что петушок у него, как сардинка. Значит, крупнее рыбы ты не пробовала, не считая, конечно, Гарри, а он-то насколько велик? Уж во всяком случае мельче своего самомнения.