Rehab (СИ) - Шульгин Игорь

Бангкок был больше, чем я представлял. Контрастный город со своим неповторимым очарованием. Мимо пролетали современные небоскребы, ветхие одна и двух этажные лачуги, золоченые храмы, громадные торговые центры и небольшие рынки. Все, что должно быть в мегаполисе, но со своим особенным тайским колоритом. Азиатская городская среда разительно отличалась от европейской обилием религиозных построек и прочей буддистской атрибутики. Весь путь экспресса проходил по наземной ветке. В Бангкоке многое над землей. Дома, дороги, метро. Я ехал и думал, как хорошо, что никто здесь не знает кто я такой, что я сделал, и почему приехал к ним в страну. Меня это успокаивало немного, но цель визита всегда была в голове, как назойливое воспоминание о чем-то постыдном из детства, но, конечно же, более серьезном.

Глава II. Черно-белый Танкоград.

Склонность к разного рода зависимостям проявилась рано. Я рос среди развалин социализма, в городе, который славился когда-то своими танками и тракторами. Этот город стоит на берегу небольшой зловонной реки, куда сливают отходы недобросовестные, двуличные промышленники. Я тоже был двуличным. На улице — хулиган, а дома, почти примерный сыночек. Родители мои интеллигентные люди, но строгие. Они пытались дать самое лучшее своему сыну, хотя баловали редко. Отец — бывший военный, а ныне предприниматель. Мать — преподаватель математики в университете. Время было тяжелое: криминал, тотальный дефицит, талоны на питание. Помню, однажды наша собака съела кусок сливочного масла, примерно грамм триста (это был недельный рацион на всю семью). Мать стояла за ним в очереди несколько часов. Когда она пришла на следующий день с работы и застала собаку за слизыванием остатков недельной нормы, мама очень разозлилась. Она так налупила ее поводком, что та поджав хвост и уши забилась под кровать, где ее уже было не достать. А потом мама долго плакала на кухне, вопрошая: «Чем я буду теперь кормить нас?» Собаку после этого чуть не усыпили, но я был решительно против и заявил, что если они усыпят собаку, пусть усыпляют и меня. Родители пошли на попятную, но свое отношение к домашним животным изменили навсегда. После естественной кончины собаки, мне больше не позволяли питомцев.

Я рано понял, что улица диктует одни правила, а семья другие. Чтобы казаться достаточно крутым уже в девять лет я во всю смолил с дружками. Сначала мы собирали бычки и делали из них самокрутки, но потом начали красть понемногу у родителей, кто деньги, а кто сигареты. Примерно в то же время попробовал алкоголь. Сначала это был ликер. Банановый, очень сладкий. Я и сейчас помню его вкус, теперь таких уже не делают. Потом была водка, и пить ее мне совершенно не понравилось. Но ощущения были теме же, что и после ликера. Со второго класса я состоял в местной банде. Наша банда была самой младшей в группировке и самой наглой на районе. Просто сборище малолеток, слонявшихся без дела и ввязывавшихся в разные неприятности. Мы постоянно били и грабили своих сверстников из других школ, прогуливая занятия в своей. Нас тоже били, но это было редким исключением. Ведь у нас была хорошая крыша в виде «старшаков», и мы ничего не боялись.

В десять лет я попробовал марихуану. Мы играли в кругового козла, такая детская игра, где есть козлы и есть волки. Естественно быть волком гораздо лучше, чем козлом. Все, как в жизни. Игра эта проходила на территории детского сада, куда еще не так давно ходил и я в своих описанных штанишках. Когда мы прервались, кто-то из старших закурил косяк и передал его по кругу. Этот опыт был негативным. Я явно перекурил и потом заблевал веранду одной из детсадовских групп. Представляю, как на утро ругали нас наши бывшие воспитатели. Учился я на тройки и четверки — можно сказать не плохо по тем временам. В средней школе появились любимые предметы, такие как история и музыка — по ним у меня были пятерки. Неплохо давался английский, но я не старался в учебе, что давалось, то давалось, что нет — тут я не переживал. Родители не знали темных сторон моей жизни. Тем более, что дома я был скромным и послушным (не то что на улице). У меня было больше свободы, чем нужно ребенку в этом возрасте. Я не виню за это родителей. Они лапочки. Но они были заняты. С утра до вечера они были на работе, а я был предоставлен себе и улице.

С двенадцати до четырнадцати я довольно часто нюхал клей. Нам приходилось воровать, чтобы покупать его. Карманных денег нам не давали. Иногда мы резали медь на железной дороге, чтобы потом сдать ее в пункт приема цветного металла. А иногда слонялись по китайскому рынку с пакетом клея в рукаве, воровали все что плохо лежит. Странно, но меня поймали только один раз за все время карьеры на рынке. Потом быстро отпустили, так как приводов ранее у меня не было, а украденный спортивный костюм Адидас я скинул, пока убегал от милиционеров. Они даже не стали уведомлять родителей о моем задержании.

Тогда мне казалось, что нет занятия лучше, чем нюхать клей «Момент». У него был особый химический состав, вызывающий очень яркие галлюцинации, во многом превосходящие реальность. Момент был гораздо лучше бензина или краски. Я то и дело становился участником звездных войн или боевиков с Ван-Даммом, или участвовал в концертах группы На-На, так как часто нюхал клей глядя на постеры с ними. Однажды, во время галлюцинаций, я испугался, увидев, как мой мозг становится все меньше и меньше, пока не стал размером с грецкий орех и над ним не замигала светящаяся надпись: «Дебил». В тот момент я понял, что с клеем надо завязывать. И у меня это получилось. Хотя курить, бухать и баловаться травой я почему-то не бросил. И уж тем более воровать.

Зимой нас кормила дорога. Она была грунтовая и сплошь в колдобинах. Так что груженые фуры, проходящие по ней, снижали скорость до пяти-десяти километров в час, а мы цеплялись сзади. Обычно водители думали, что мы просто катаемся. Но на самом деле мы залезали внутрь и скидывали содержимое кузова на дорогу. Кто-нибудь из наших, бежал сзади и спихивал наживу на обочину. Самыми любимыми были машины с сигаретами. Так как мы сами все поголовно курили. Но это еще был и ходовой товар, которой можно было без проблем загнать в ближайшие магазины. Выручку мы делили поровну.

Иногда приходилось опаивать сторожей в продуктовых, чтобы потом почти не таясь обчищать оставленный без присмотра склад. В общем жили как все, может даже немного лучше. Но когда мы достигли шестнадцати (возраст уголовной ответственности) многих моих тогдашних друзей пересажали. Мне повезло, так как незадолго до этого я сменил круг общения и увлечений.

В студенческую пору я избыточно увлекался травкой. Мне казалось, что она помогает глубже вникать в материал. Как ни странно я действительно хорошо учился в университете. Тройки были только на первом курсе, а начиная со второго я получал повышенную стипендию. Начались еще и опыты с более тяжелыми наркотиками, такими, как амфетамин и экстези. Я начал регулярно ходить в ночные клубы и приобщился к культуре рэйва. Все это делало мою жизнь ярче, и казалось только идет на пользу. Чтобы вести такой образ жизни, мне опять пришлось поменять круг друзей. Теперь моими друзьями стали тусовщики.

Через несколько лет мои робкие опыты с тяжелыми наркотиками переросли в серьезную зависимость. Сначала это выражалось в том, что я все выходные напролет проводил в ночных клубах, а иногда захаживал туда и в будние дни. Мне так часто доводилось тусоваться, что в конце концов это надоело. Все стало пресным и монохромным. Каждый раз приходя в клуб, я видел одно и то же. Одни и те же лица. Одни и те же ди-джеи. Калейдоскоп одинаковых во всем клубов. Жизнь превратилась в сериал, сотканный из сотни клонированных эпизодов. Ходить в клубы не под наркотиками мне вовсе не хотелось. Не только под наркотиками. Приходилось еще и сильно накачиваться алкоголем. За ночь я выпивал от пятнадцати до двадцати стаканов виски с колой. Очень часто приходилось компенсировать недостаток одних наркотиков другими. Когда заканчивались колеса, в ход шла заначка амфетамина сдобренная увесистой плюшкой плана или щепотью белой вдовы. Состояния схожие. И так много дней с вечера и до утра я истощал свой организм, обезвоживал его, травил свои легкие в задымленной атмосфере ночных клубов. Были и женщины. Много женщин. Да только все они были пустыми формами, лишенными содержания. Вечер в клубе обычно заканчивался сексом с едва знакомой девушкой. Не уверен, что смогу припомнить всех из них. Все они слились в один эротический образ, скучный до тошноты. Все эти сиськи-письки мне быстро надоели. Я искал настоящие чувства, там, где их найти очень трудно. Не знаю, на что я тогда надеялся. Должно быть на чудо. Но оно не случилось. Несмотря на то, что сердце мое жаждало любви сильнее всего на свете. Я был влюблен в саму идею обрести любовь. Перебирал женщин, пытаясь разглядеть в них что-то человеческое. Хотел почувствовать в женщине родственную душу. Такую же одинокую, но полную надежд. Но ничего не находил в них кроме пошлой развязности.