Разделяй и Властвуй (СИ) - Дмитриева

И настал день, когда отец официально отошел от дел и решил уйти на пенсию, передав Марко все. И, кажется, дела шли неплохо. После убийства Энзо Гуидо освободилась должность члена городского правления Неаполя, ответственного за культуру и туризм. Ее занял Витторио Бартоло — ставленник семьи Кастелло.

Мелкими, но верными шагами, он делал политическую карьеру и сейчас выдвигал свою кандидатуру на пост мэра Неаполя.

Марко видел для себя много перспектив, если его кандидат станет мэром. Но такие планы были не только у него. Неофициально Неаполем управляли четыре семьи. Кастелло и Монтенелли давно пришли к мирному соглашению и ничего не делили. Мудрый Леон, будучи еще молодым доном, протянул оливковую ветвь Ремо Монтенелли, чье правление было уже долгим. Ремо оценил уважение Леона к старшим, и проблем не возникло. Карбоне давно взяли нейтралитет, будучи занятыми в банковской сфере, и имея свой кусок со всех. Но Лучиано были костью в горле Марко. И победы их кандидата на выборах он совершенно не хотел.

Как четко Марко понимал проблемы и перспективы, так же тонко умел подмечать красоту, вкус и жизнь. Он был совершенным профаном в плане искусства, но, кажется, с отличием овладел той «дольче вита», которая действительно была в Италии, а не пошлой версией, которую транслировала массовая культура США.

Поэтому он сидел в небольшом семейном ресторанчике в Секондильяно, с аппетитом ел вкуснейший тосканский суп с фаршем и вспоминал свадьбу Санто, смотря на него и думая о предстоящей встрече.

Предвыборная кампания Бартоло была под угрозой, Марко ждала встреча с девушкой, которую он с Леоном при поддержке дона Монтенелли изгнали из Неаполя год назад, чтобы избежать новых проблем. Встреча с девушкой, в которой он так и продолжал видеть будущую жену, даже несмотря на ее роман с Бартоло.

И пусть Марко об этом помнил. Пусть держал все под контролем. Находясь сейчас в ресторане добродушного старика Томазза, Марко наслаждался пряным вкусом супа.

Натертый сыр на мелкой терке, ароматный фарш, перемешанный с зеленью и специями, картофель, сливки. Блюдо обещало утолить его голод до ужина. И это радовало его в данный момент. Как и то, что старик Томазза не возражал если в сиесту они решат свои дела в его ресторане.

Обоюдное уважение, вкусная еда, миг, чтобы забыться — в этом была настоящая ценность. Та самая «дольче вита», которую понимали только итальянцы, пусть многие и старались это познать. Смысл не в праздности, а в возможности поймать момент даже в самый тяжелый миг. Не упустить. Почувствовать каждой клеткой. А уже потом вернуться к своему бою.

— Надо же было Лукреции так вляпаться, — негодовал Санто. — Из всех мужчин Неаполя…

Марко зачерпнул ложкой суп и решил оставить причитание без ответа. Какой смысл? Главное, что они в состоянии решить проблему.

— Я думал, что мы покончили с тем видео…

Марко хотел снова зачерпнуть суп, но замер. Он привык к грязи, которая порой сопровождает его дело, но та пошлость, которая происходила в политике была ему противна. Ему снова вспомнились события, заставившие отправить Лукрецию в ссылку.

Запись измены Бартоло с Лукрецией обещала проблемы тогда. Но сейчас грозила целым скандалом. Женатый политик занимается сексом с молодой девушкой-волонтером. При правильном пиаре это, может, и проглотили бы в Америке, но в Неаполе, построенном на семейных ценностях…

Еще тогда Марко знал, что эта запись когда-нибудь всплывет. Опасался, что пусть Лукреция и Витторио Бартоло расстались, это лишь вопрос времени, когда они сойдутся вновь. Лукреция отправилась на семейную виллу в Тоскане, а Бартоло вернули жене. И каждый раз общаясь с Сандрой Бартоло, Марко невольно думал, что лучше бы вел дела исключительно с ней. Сандра была в разы сильнее, умнее и жестче супруга.

— Журналисты — те еще крысы, — спокойно произнес Марко. — И полагаю, называть журналистов в издательстве Лучиано — это оскорбление для крыс. Как-то раскопали. В наш век невозможно уничтожить все, — продолжил и замолчал, думая, стоило ли признаваться, что он сохранил запись и фото, сделанные с нее. — И у меня есть копия.

Зачем скрывать? Санто — верный партнер. Санто — брат Лукреции. Он не навредит семье, а знания лишь больше замотивируют его все уладить.

— Ты издеваешься… — протянул Санто.

— Я бы никогда не дал ей ход, — заверил Марко. — Не навредил бы Лукреции и твоей семье. Запись нужна, чтобы контролировать Бартоло в самом крайнем случае. Особенно его жену, жаждущую свой статус и власть абсолютно, а не с нашим поводком на шее.

Пока Санто говорил о том, что не сомневается в Марко, хоть мысль, что запись хранится где-то в доме, и не приводит его в восторг, Марко погрузился в раздумья. Что такие умные, образованные, привлекательные женщины вроде Лукреции и Сандры находят в типах вроде Витторио Бартоло, имея в окружении десятки достойных мужчин?

Очевидное отличие — внешность. Марко с грубыми чертами лица, словно неотёсанными, квадратной челюстью и большим носом выглядел менее привлекательно, чем Витторио с его аристократичным профилем и мягкими чертами, словно его рисовал художник.

Витторио был немного выше, подтянут. И хоть Марко был ниже почти на голову, они оба были в хорошей спортивной форме.

В деловой хватке, твердости характера, стремлению получить свое и знаниях, как этого добиться, — Марко бесспорно выигрывал и понимал, что без него и Сандры Витторио бы не дошел так далеко. Это понимали все. Но почему-то это понимание ничего не меняло в отношении к нему.

— … твой новый приближенный. Этот Дарио, — продолжал говорить Сандро.

— Я понимаю, — перебил Марко и, извинившись за это, продолжил: — Понимаю твои опасения, но я доверяю ему. Я бы не отправил его за Лукрецией в противном случае. И Дарио — тоже человек, у которого есть желание. И за его реализацию, которая мне подвластна, он будет мне верен.

Санто зачерпнул суп, оставив слова без ответа. Но Марко они были не нужны. Если уверен он, то Санто разделит его уверенность. Как и наоборот. Доверие, которое строилось годами.

Вдруг в пустом ресторане послышались шаги: тяжелые и стук каблуков. Марко отложил ложку и повернул голову, смотря в зал. Вскоре из-за стойки вышли Дарио и Лукреция. Видимо, зашли через черную дверь.

— Добрый день, — поздоровался Дарио и рукой показал Лукреции, что та могла пройти вперед. — Синьорина Монтенелли. Как просили, — с едва заметной иронией произнес он, придавая этому большую важность.

Марко пропустил мимо ушей. Он вернул Дарио в Неаполь не для того, чтобы тот был водителем. Они оба это прекрасно понимали. Поездка и сопровождение Лукреции — дружеская просьба, которую Дарио согласился исполнить, позволяя себе при этом ёрничать