Развод. Я все еще люблю (СИ) - Вечер Евгения

— Я! — шмыгаю носом и усаживаюсь на заднее сидение.

Закрываю глаза, чувствую тепло, бегущее по венам и… со стоном срываюсь в истерику.

Я не железная. Обычная женщина, которая не готова была к предательству со стороны мужа.

— Что у вас случилось? — водитель смотрит на меня в зеркало заднего вида, и я прячу лицо в ладонях.

Не хочу я никаких разговоров сейчас. У меня мир рухнул, и его осколки попали в горло. Я захлебываюсь собственным горем.

— Девушка, у меня шоколадка есть, хотите? Говорят, сладкое снимает стресс.

— Не хочу я никаких шоколадок! — верещу как безумная и продолжаю громко рыдать.

Десять лет…

Десять…

Таксист замолкает на всю оставшуюся дорогу, и только когда я расплачиваюсь и открываю дверь машины, протягивает мне золотистую шоколадку:

— Возьмите! Я хочу вас порадовать.

Глупо улыбаюсь в ответ.

— Спасибо.

— Не плачьте больше. Вы слишком красивая для слёз.

Куда уж там.

Поднимаюсь в квартиру, сбрасываю пуховик, вытаскиваю из-под кровати желтый чемодан. Руки дрожат предательски, но я знаю, что не смогу больше находиться с мужем под одной крышей.

Лучше сбежать. Прямо сейчас.

— Надя! Ты здесь? — басистый голос вибрирует гневом, и я парализованно замираю у стены.

Муж входит в спальню и включает свет. Сканирует взглядом чемодан долю секунды.

— Нет, — шепчет. — Не уходи! Давай всё обсудим!

А я стою перед ним совершенно беспомощная и беззащитная. Смотрю на взъерошенные темные волосы, густые брови, родинку над верхней губой и шрамик на подбородке в форме полумесяца. Это он в детстве с велосипеда упал.

— Надюш, прости меня, — подходит ближе и напряженно сглатывает.

Его кадык прокатывается под кожей.

Замечаю на воротнике белой рубашки след от помады. Ярко розовый. И запах женских сладких духов бьет в нос.

Вот теперь все признаки измены на лицо. Почему я раньше этого не замечала? Неужели Дима так профессионально скрывал свою неверность? Может, он спит с другими женщинами уже не первый год…

— Надя, ягодка моя, любимая, — наваливается на меня и прижимает к стене. — Не бросай нас, мы с Пушинкой тебя любим.

Кошка противно мяукает, будто подтверждает его слова, и настырно трется о мои ноги.

— Пусти, Дим, — качаю головой и предпринимаю попытку вырваться.

Тщетно.

Муж сжимает меня в тиски своими мощными натренированными руками и дышит в шею, обжигая.

— Перестань! — бью его в грудь, и слёзы затмевают взгляд. — Ты не видишь, что мне мерзко от тебя?

Отшатывается, как от кипятка. Смотрит мне в глаза, и радужка его темнеет. Взгляд становится холодным.

— Мерзко? Я твой муж! — вкрадчиво выдыхает мне в лицо.

— Мой муж не трахает других женщин на работе!

— Это было всего один раз! И я сказал, это ошибка!

— А я тебе не верю, Дим!

Срываюсь с места и хватаю чемодан. Распахиваю дверцы шкафа. Петли скрипят, а руки прошибает болезненной дрожью. Закидываю свои вещи в чемодан без разбора. Скомканные, старые, новые, все подряд.

— Я тебя не отпущу! — зловеще усмехается Дима, усевшись на кровать.

Пушинка ластится к нему, требуя внимания и любви.

— А я и спрашивать не буду!

— Надя! Опомнись и успокойся! — хватает меня за талию и резко тянет к себе.

Падаю на него всем телом и вскрикиваю. Напуганная лысая кошка пикирует с кровати и с шумом сбегает из спальни.

— Пусти, пусти! — бью без разбора.

В лицо, в грудь, в сильные плечи.

Но Дима переворачивает меня на лопатки и нависает сверху.

— Я люблю тебя, родная, — упирается лбом в мою ключицу и обжигает дыханием.

— Мерзавец! Предатель! Подонок!

Задыхаюсь. Воздух наэлектризовался, стал густым и липким, я жадно ловлю его губами, но не могу вдохнуть полной грудью.

— Надюш, мы же семья. Мы же любим друга друга.

— Я люблю. А ты… ты… ты все сломал! Семью разрушил! Меня уничтожил!

— Нет, Надя! Я тоже люблю. Мы все вернем, починим все, что сломалось, возведем новое. Только не уходи.

Стискиваю челюсти до оглушающего скрежета, а Дима разрывает на мне рубашку. Пуговицы плещут в стороны, звонко стучат по полу.

— Нет! — мой крик звенит эхом в квартире. — Не смей!

— Все будет как раньше, Надь. Я буду верным, ты будешь моей единственной. Это ошибка. Ошибка.

— Нет!

Меня парализует от страха. Быть изнасилованной собственным мужем в годовщину свадьбы — это вовсе не подарок судьбы за мою верность и честность. Это адское наказание.

За что мне все это?

— Дима, пожалуйста, дай мне уйти, — умоляюще протягиваю я, захлебываясь отчаянием.

Муж приходит в себя и стекает с кровати. Прижимается спиной к стене и глядит на меня. А я запахиваю рваную рубашку и держу ее в кулаках, смотрю на него сверху вниз с испугом.

— Это все, конец? Ты так просто уйдешь? — отворачивается, сжимает пальцы до хруста.

— Это ты виноват…

— Ты даже не хочешь поговорить?

Встаю, застегиваю чемодан с одеждой, которую успела собрать.

— Она меня соблазнила. Я не хотел, Надь.

Поднимаюсь на носочки и цепляю с верхней полки папку с документами.

— Я не знаю, как так получилось, — муж ерошит волосы пятерней и страдальчески морщится.

— Мы были вместе десять лет. Не год, не пять, а десять! — не узнаю свой безжизненный голос. — Ты изменил мне на годовщину, Дим.

— Я клянусь, это было первый и последний раз.

— Поклянешься кому-нибудь еще. Я больше в это не поверю.

Выкатываю чемодан в прихожую, надеваю пуховик на порванную рубашку. Пушинка выглядывает из кухни, обиженно мяукает, растерянно смотрит на меня.

Как хорошо, что мы с Димой завели кошку, а не ребенка. Будь у нас общий малыш, я бы и вовсе умерла от боли.

Февральская морозная ночь, пустые улицы, одинокие фонари и преданная я. Раздавленная собственным мужем, как насекомое мощным сапогом.

Как он мог?

Усаживаюсь на лавку, поставив чемодан перед собой. Залипаю невидящим взглядом на черничное небо, сердце сжимается, будто в него вонзаются миллионы маленьких ржавых иголок.

Телефон звонит в кармане, и я вытаскиваю его обледеневшими пальцами.

Быстро же Дима засуетился и рассказал ей, что я ушла из дома.

— Надя, где ты? Что случилось? — встревоженно вскрикивает сестра из телефона.

— Я во дворе около твоего дома, — глухо отзываюсь.

Мокрые от слез щеки больно колет февральским морозом.

— Надь, что произошло? Дима позвонил, весь на нервах, ничего толком не объяснил. Только напугал меня!

— Кать, он мне изменил, — закрываю глаза и всхлипываю.

— Что он сделал?

— Трахнул другую женщину прямо на рабочем месте.

— Боже… ты это видела?

— Видела. К сожалению.

— Где ты? Я сейчас спущусь!

— На лавочке возле подъезда.

— Никуда не уходи! Я иду!

Да куда мне идти? Ни кола, ни двора своего нет. Все что было куплено в браке я оставлю мужу после развода. Мне ничего не нужно от предателя. Квартира, дача и две машины. Одна большая черная для Димы, и мне маленькая удобная иномарка. Тоже черная. Машину бы забрала, только я в таком состоянии не смогла за руль сесть. Пешком пришла к дому сестры. Потому что мне больше не к кому обратиться за помощью.

— Надя! — громко кричит Катя и садится рядом, обнимает меня и целует в ледяную щеку. — Как же так, м? Почему он сделал это?

— Я не знаю.

— Вот же подонок! — стервозно взвизгивает. — Мы этого так не оставим! Раз он тебя предал, нужно отомстить!

— Кать, ты чего? Какая месть? — испуганно таращу на неё глаза.

— Найдем тебе хорошего мужчину! А у бывшего отберем все имущество! Пусть квартиру с машинами тебе оставляет! И часть бизнеса!

— Ты с ума сошла? — глупо шепчу парализованным голосом.

— У моего Андрея есть знакомый адвокат по разводам, мы тебя с ним сведем, поможет все имущество у Димы отобрать. А пока будешь судиться с бывшим, закрутишь роман с адвокатом!