В его нежных руках - Пухальский

Глупая, наивная Лиличка.

Или как он называл ее, невеличка. За небольшой рост и худобу.

Мадина была другая, видимо просто, чтобы показать ей, как она убога.

Темноволосая, красивая, высокая и стройная, с правильными чертами лица она была полной противоположностью Лили — невысокой, русоволосой худышкой.

Сейчас она еще сильнее проигрывала ей в этом, ведь после их расставания перестала следить за тем, чтобы поесть, проваливаясь в депрессию, из которой ее и пытался вытащить Миша.

Миша.

— Дамир? — Лиля вскочила с места и взволнованно тронула его за рукав. — Парни ничего не сделают Мише?

— Лиля, я сейчас не хочу говорить о нем, — бросил он, играя желваками, и она в безотчетном порыве положила обе руки ему на грудь, пытаясь успокоить.

— Дамир, он ведь ничего не сделал. Всего лишь пригласил меня попить кофе, — пожала она плечами, и он улыбнулся, замечая этот жест и осторожно убирая прядь с лица, пряча за ушко.

— Поэтому, будь добра, не заставляй звонить им. Присядь и подожди меня, — его просьба сказана спокойным тоном, но Лиля понимает, что это не так и все же подчиняется, боясь, что Мише, может, не поздоровиться.

Как только все закончится, она поговорит с ним, все объяснит и его отпустят.

Как только врач пригласил их в кабинет, после сдачи анализов, Лиля заволновалась, потому что знала, она не могла быть беременна. Но следующие слова доктора, лишили ее последней надежды на то, что она сможет когда-нибудь освободиться от наваждения по имени Дамир Мурадов.

— Поздравляю вас, вы беременны!

Она открывает глаза и встречается с его невероятными темно-карими глазами, отмечая про себя, что с этой бородой он выглядит еще привлекательней. Он целует ее ладошку, и Лиля жмурится, улыбаясь.

— Как себя чувствуешь? — спрашивает Дамир, и она вспоминает последние слова доктора.

Осматриваясь вокруг, она понимает, что они в том же кабинете, только вместо стула, она лежит на кушетке и резко поднимается.

— Лиля, осторожно⁈ — просит он, и она качает головой, кусая губы.

— Я не могла забеременеть, не могла. Твоя мать… — она осеклась, но Дамир уже насторожился и, стиснув ее руки, сел напротив, сканируя тяжелым взглядом.

— Что моя мать?

— Ничего, — тут же пожалела о своих словах Лиля.

— Она тогда что-то сделала? Ты из-за нее попала в больницу? — спросил он и она, вытащив свои ладошки, обняла себя за плечи.

— Я ничего не скажу.

— Хорошо. Я сам спрошу. Но не тебя, — его устрашающая интонация подействовала на нее, как и всегда, заставляя вскочить с места.

— Дамир, к чему сейчас ворошить это все?

— Поздно невеличка, теперь я не успокоюсь, пока не выясню все, — голос спокойный, но колючий и чужой, не такой, каким он говорит с ней.

В нем нет любви и нежности.

И она боится его таким. Потому что не знает, чем все закончится.

— Собирайся. Едем домой.

— Дамир, ты что? Нет, я не поеду, — пытается образумить она его, хоть и понимает, как глупо это звучит. — Прошу, успокойся, прежде чем станешь говорить с ними, хорошо? Твой отец и мама…

— Мать никогда не сделает своему ребенку больно! — шипит он, пытаясь не кричать, и все же на последних словах его срывает.

Он обхватывает ее лицо, пытаясь понять, как в ней умещается это глупое сострадание и сердобольность за всех, кроме себя.

— Разве кто-то из них заслуживает твоих умоляющих просьб? Разве не они довели тебя до больницы, лишив меня счастья с тобой? Я до сих пор не могу простить себя из-за того случая, и только поэтому отпустил тебя! — рычал он.

— Дамир, они любят тебя.

— Лиля! — басит он, поднимая палец кверху. — Прошу, не нужно лезть в это. Я все равно, так или иначе, решу это сам. Тебе положен отдых, вот им и займись. И я не забыл твоего калеку. Как только окажемся дома, мы поговорим. Ты мне расскажешь, когда успела с ним познакомиться и как долго вы успели повстречаться, что я не заметил его, ясно?

— Дамир, отпусти его. Он просто друг и хотел поговорить.

— И поэтому решил взять десерт и поехать домой?

Ревность Дамира срывала все стоп-краны в его голове, и он бесился, ненавидя себя за то, что поддается этому мерзкому чувству.

— Ты как всегда все додумываешь сам, — она обняла себя за плечи, не понимая, почему вообще оправдывается перед ним, и все же чувствуя вину. — Я была свободна и имела право встречаться с кем угодно, — бросила она нервно.

— Вот именно. Ключевое слово была. Лиля, я прошу тебя, собирайся, иначе наш разговор не приведет ни к чему хорошему, — цедил он сквозь зубы, сдерживая злость.

Она молча вышла из кабинета, пока он забирал ее вещи и помогал надеть шубку. В машине она молчала, давая ему и себе передышку, зная, что им все равно необходимо поговорить. Есть о чем.

Она беременна.

Как же так?

Она невольно опустила руку на живот и тут же убрала ее, боясь, что Дамир заметит. Она сделает это, когда будет одна.

В голове столько всего и она не понимает что происходит, поэтому не смотрит за дорогой, а когда понимает, куда они приехали, едва не теряет сознание снова.

— Дамир⁈

— Лиля я знаю, что о многом прошу тебя, но сейчас, доверься мне, — его губы на ее руках и она качает головой, вспоминая с ужасом, как ее увозила отсюда скорая четыре месяца назад. — Я глава клана, на мне ответственность. Пока отец с братом не вернутся из Европы, я обязан управлять делами фирмы.

— Я не хочу, — качает головой Лиля и слезы стекают по лицу. — Я не смогу Дамир⁉

— Это ненадолго. Максимум пара недель. Обещаю.

— Ты обещал, что мы поговорим и все.

— Это было до того, как мы узнали о том, что скоро станем родителями, не так ли, невеличка? — он улыбнулся, поцеловав ее в губы и осторожно касаясь живота руками.

— Дамир, если…

— Ничего не случится. Больше нет.

Его тон говорит о том, что ему стоит верить, и она пытается, но воспоминания врываются в ее голову, наполняя их нежностью, любовью и… невыносимой болью.

Два года назад.

Динара рассказывала смешную историю, вцепившись одной рукой в Лилю, а другой, прикрывая рот от смеха. Они громко рассмеялись, остановившись в торговом центре и, решив перекусить, забежали