Элис Петерсон - Все ради любви

– Да, да, – идет на попятную Алекс, – но, вы знаете, немного свежей краски плюс душа хозяюшки… – он подмигивает мне, – и вуаля: перед вами идеальное семейное гнездышко. Так что, как вам дом? А ваш муж…

– На сколько лет предоставляется кредит? – спрашиваю я, начиная краснеть от смущения.

– Не уверен, но могу узнать, – отвечает Алекс, положив руку на мое плечо. Он ведет меня обратно, в гостиную, где душно и трудно дышать от спертого воздуха. Стены гостиной выкрашены в сиреневый, а вишенка на торте – два дивана, обитых искусственной кожей.

– Я думаю, ваша вторая половина, возможно, тоже захочет взглянуть? – осведомляется Алекс. Пару секунд он изучает выражение моего лица и затем продолжает: – Спрашиваю, потому что у вас ведь серьезные намерения, верно? И, как мне кажется, вы хотели бы переехать…

Быстрым взглядом он окидывает мой недвусмысленно обозначившийся животик.

– …как можно скорее.

Тебя бесит эта квартира. Скажи ему, что она тебя бесит и что в следующий раз, если он хочет получить хороший процент, ему стоило бы подобрать что-нибудь попристойнее. Ну же, Дженьюэри!

– Вы в первый раз приобретаете жилье? – допытывается Алекс, прежде чем я успеваю что-то ответить. Я киваю.

– Вы очень молоды, – кивает он понимающе.

Мне двадцать три. Я неуверенно тоже киваю:

– Ага. В любом случае спасибо, Алекс, но я…

– В общем, вы теперь ценный игрок на рынке недвижимости? Ваш муж банкир? Дайте-ка угадаю… Вы, ребята, выиграли в лотерею? – не отстает от меня агент.

– Нет, нет, ничего подобного, – я судорожно пытаюсь подобрать слова, – печальные обстоятельства.

На большее моей фантазии не хватает.

Алекс прищелкивает языком.

– Что ж тут печального? Многие люди отдали бы все, чтобы оказаться на вашем месте.

– Да? – как-то не очень уверенно откликаюсь я.

– Вы что, шутите? Вот я, к примеру, даже мечтать еще не смею о том, чтобы приобрести собственную квартиру! – наступательно заявляет Алекс, словно я в том виновата.

Пока он говорит, я вспоминаю сцену из своего детства. Мне пять лет. Бабушка и дедушка только что сообщили мне о смерти моих родителей. Я бьюсь в истерике на руках у бабули, вцепившись в своего плюшевого кролика. Вспоминаю, как на свой десятый день рождения выбираю золотой медальон, а дедушка говорит мне, что можно туда вставить фотографию мамы и папы, чтобы они всегда были рядом, в моем сердце. Вспоминаю, как дедушка с бабушкой на восемнадцатилетие Лукаса рассказали нам, что положили деньги, вырученные от продажи дома наших родителей, в банк. Это наше наследство. Потом я слышу в своей голове голос Дэна, и мне становится еще больнее. Когда же этот голос исчезнет? Все говорят, что время лечит, но как время может излечить меня, если я ношу под сердцем нашего с Дэном ребенка, а самого Дэна нет рядом со мной? Я медленно соскальзываю в пропасть, туда, где не должна быть и не хочу. Я дотрагиваюсь до своего животика, переживая, что приняла неверное решение. Как я смогу воспитать этого ребенка одна? Я сошла с ума или правда смогу? Вернется ли когда-нибудь Дэн? Где он теперь?

– Дженьюэри?

Я чувствую чье-то прикосновение.

– Мне пора, – говорю я, устремляясь к входной двери.

– Дайте мне знать, когда у вас будет время подумать насчет квартиры… – совершает последний рывок агент.

– Спасибо, я уже подумала, – прерываю я его и быстро, с удвоенной энергией объясняю, почему эта квартира меня ну никак не устраивает.

Должно быть, агент почувствовал мое настроение, потому что, когда мы уже оказываемся на улице, где холодно и моросит дождь, он дружески предлагает мне, выйдя из образа:

– Вас куда-нибудь подвезти?

– Нет, спасибо, со мной все хорошо, – отвечаю я вполне дружелюбно.

Все, что угодно, даже переполненный автобус, лишь бы больше ни минуты в обществе этого Алекса и его идиотских предположений о моей жизни.

И тут краем глаза я замечаю какое-то движение на парковке, Алекс тоже.

– Черт!

Он срывается с места и мчится к своей машине, на лобовом стекле которой красуется свежевыписанный штраф.

По пути в офис я никак не могу перестать улыбаться. Было что-то ну очень смешное в том, как Алекс отчаянно доказывал полицейскому, что припарковал машину всего на одну минутку! Всего на одну! Ага, конечно.

В общем, так я пока и не нашла подходящий мне дом, и время стремительно поджимает. Но я не отчаиваюсь: где-то он должен быть, просто хорошо прячется. Наверное, найти правильный дом – это как найти правильного мужчину. Нужно перецеловать много лягушек, чтобы найти своего принца, вот и получается – чтобы отыскать хорошую квартирку, придется обойти кучу таких жутких мест, как апартаменты 4а по адресу Прайорити-роуд, дом 23.

Я делаю глубокий вдох и выглядываю из окна, вытирая слезы – в последнее время я что-то совсем расклеилась. Провожу пальцами по медальону. Сколько бы я себе ни повторяла, что у меня хорошие друзья, замечательные бабушки и дедушки, подруга Лиззи – суть в том, что Дэна-то у меня больше нет. Каждый день я вижу перед собой его лицо. И снова и снова говорю себе, что просто сплю, но скоро проснусь, и он будет рядом.

Мне бы послать к черту все мысли о нем. Но я слабачка. Я должна ненавидеть его за то, что он такой трус, ведь так? И ненавижу. Только вот грань между любовью и ненавистью очень уж тонкая.

Когда автобус подъезжает к следующей остановке, я выпрямляюсь в кресле, пообещав себе перестать постоянно думать о Дэне. Сейчас пора подумать о ребенке: мальчик он или девочка – это самое важное, что есть в моей жизни на данный момент. И может быть, в один прекрасный день Дэн пожалеет о том выборе, который он сделал. Может, лучше быть одной, чем не с тем человеком. Лиззи уверена – если рядом с тобой не тот, кто тебе нужен, ты ужасно одинок. Ничего. Я воспитаю этого ребенка одна и отдам ему всю любовь, на какую только способна. И у меня получится. Знаю, что получится. А ты смотри и кусай локти, Дэн Грегори.

Алекс во многом оказался прав. Я нахожусь в выгодном положении. И тут я снова расплываюсь в улыбке, вспомнив, как тот ругался с полицейским, клял его, на чем свет стоит, брызжа слюной от злости. Должно быть, иметь такого бойфренда – удовольствие очень сомнительное. Нет, лучше я себе глаза выколю, чем буду с человеком, который говорит «оки-доки». Так что все могло бы быть куда хуже. Моя жизнь могла бы быть намного хуже.

И я снова не могу сдержать улыбки.

– Твоя мать часто улыбалась, Дженьюэри, – однажды сказала мне бабушка. Мы были в парнике – она учила меня сажать семена. – Ее стакан всегда был наполовину полон. Ребенком она обожала смешные фильмы – и смех у нее был такой звонкий, что его было слышно даже с заднего крыльца дома.