Джудит Макнот - Что я без тебя…

Но, к немалому его изумлению, негодная девчонка просто проигнорировала его ультиматум! Интересно, кому это она пишет письмо? Стивен взял со стола лист, с сарказмом думая о том, что бедняге Берлтону, пожалуй, здорово повезло, ибо, останься он жив, Чариз Ланкастер со своим ослиным упрямством и отвратительным характером превратила бы его жизнь в сущий ад.

Пробежав глазами несколько строк, написанных четким, аккуратным почерком, Стивен понял, что это не письмо, а выписанная из «Морнинг пост» информация, которую она наверняка знала прежде, а теперь снова должна была запомнить. И все – из-за него!

Король Англии – Георг IV. Род. 1762.

Отец Георга IV – Георг III. Умер два года назад.

Англичане называют его «Фермер Георг».

Король увлекается женщинами, красивой одеждой и прекрасными винами.

После этого следовали попытки в том же порядке привести какие-то факты о себе, но на месте самых простых ответов были пропуски.

Закрыв глаза, Стивен с горечью думал о том, что во всех ее несчастьях виноват только он. Она не знает ни своего имени, ни своего года рождения, ни имени отца. Но самый тяжелый удар ждет ее после того, как к ней вернется память, – известие о гибели жениха. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. И опять-таки в этом виноват он.

Лист, который Стивен держал, жег ему руки. Он уронил его на стол, прерывисто вздохнул и повернулся, чтобы уйти. Он поклялся себе быть терпеливым и снисходительным ко всем ее словам и поступкам, потому что не вправе ни злиться, ни отчаиваться; вообще испытывать какие-либо чувства, кроме вины и ответственности.

Он сделает все, что в его силах, чтобы она больше не страдала из-за его невнимания и из-за гибели жениха, о которой ей предстоит узнать. Он компенсирует нанесенный ей ущерб. Полный решимости, Стивен направился к двери, но немедленно приступить к осуществлению своего плана не мог, поскольку Чариз все еще была в ванной, и ему ничего не оставалось, как сказать ей вежливо и в то же время твердо:

– У вас еще восемь минут.

В ванне захлюпала вода, Стивен кивнул и, очень довольный, вышел. Идя по коридору к лестнице, он вдруг подумал о том, что ему придется не только извиниться, но еще и найти приемлемые для нее объяснения своего невнимания к ней. У Чариз Ланкастер, как почти у всех девушек, были идеалистические представления о любви и браке. Не случайно она спросила его, очень ли они любят друг друга. При одном лишь упоминании о любви Стивена коробило. Он по опыту знал, что женщины только говорят о любви, уверяя, что без нее жить не могут, а сами не способны на сколько-нибудь серьезное, глубокое чувство. Стивен же не верил в любовь и не верил женщинам, которые о ней рассуждали.

Элен вполне разделяла его взгляды на сей счет, и это еще больше их сближало. Мало того, она не изменяла ему, чего нельзя сказать о большинстве жен его знакомых. Поэтому-то он и обеспечил ей комфорт, приличествующий не любовнице, а законной супруге аристократа: прекрасный дом в Лондоне, масса слуг, шкафы, набитые платьями и мехами, великолепная, покрытая серебристым лаком карета с бархатными сиденьями бледно-лилового цвета, любимого цвета Элен Деверне.

Другим женщинам он казался слишком экстравагантным, и если какая-нибудь из них и надевала бледно-лиловое платье, то очень быстро с ним расставалась, поскольку никому этот цвет так не был к лицу, как Элен Деверне.

Достаточно искушенная и очень практичная, Элен понимала, что одно дело – заниматься любовью и совсем другое – любить, и играла по правилам.

Размышляя обо всем этом, Стивен подумал, что ни одной из его женщин, в том числе и тем, с которыми у него была достаточно продолжительная связь для того, чтобы поползли слухи о помолвке, ни разу не пришло в голову завести с ним разговор о любви, а тем более надеяться, что он признает факт ее существования.

Однако Чариз Ланкастер явно не была ни столь искушенной, ни столь практичной. Она, конечно же, ждала от жениха пространных разговоров о любви, которых Стивен всячески избегал ради ее же блага, да и своего тоже. Как только к ней возвратится память, она возненавидит его за обман, но еще больше за то, что он унизил ее фальшивыми признаниями в вечной любви.

Два лакея шагнули ему навстречу, когда он подошел к гостиной, и распахнули перед ним двери. Стивен вошел, двери бесшумно закрылись, и он направился к буфету. Налив себе рюмку шерри, он стал лихорадочно соображать, как решить возникшую перед ним проблему. За считанные минуты он должен придумать какое-то вразумительное объяснение своих совершенно неподобающих жениху поступков в тот злополучный вечер, а также в последующие дни, когда избегал встреч с ней. Он думал, что достаточно извиниться, обратить все в шутку и на том дело кончится. Однако ошибся. Она даже не пожелала его видеть. Ну и характер!

На ходу застегивая длинный бледно-лиловый пеньюар, Шеридан в сильном волнении пробежала по коридору мимо изумленных лакеев, которые словно по команде повернули к ней головы и так и остались стоять с разинутыми ртами. Полагая, что именно там находится жилая часть дома, Шерри вышла на площадку с белыми мраморными перилами вдоль лестницы, широкой, изящной спиралью спускавшейся вниз на целых два этажа, прямо в огромную залу для приемов.

Придерживая подол пеньюра, девушка сбежала по лестнице мимо портретов, с которых на нее смотрели надменные предки графа, представители всех шестнадцати поколений. Она понятия не имела, где ждет ее граф, и думала лишь о том, что он ко всему прочему еще и грубиян, потому что разговаривал с ней так, будто она – его собственность, предвкушая удовольствие стащить ее вниз, словно куль муки, на глазах у всей челяди, если она не явится в назначенное им время.

И чтобы лишить его этого удовольствия, девушка была готова на все. Господи! И как только она согласилась, будучи в здравом уме, связать свою жизнь с таким человеком! Хоть бы скорее приехал отец! Она попросит его немедленно расторгнуть помолвку и увезти ее из этого дома.

Ей не нравится граф и вряд ли понравится его мать, в этом нет ни малейших сомнений. Она даже представить себе не могла, чтобы пожилая вдова, да и просто порядочная женщина, появлялась на балах или принимала гостей в полупрозрачном, фривольном платье, с корсажем, скрепленным лишь серебристыми лентами. Она была настолько зла и в то же время опечалена, что даже не обратила внимания на великолепие большой залы с четырьмя сверкающими люстрами, похожими на огромные бриллиантовые диадемы, с изумительными фресками на стенах и замысловатой лепниной на потолке.