Татьяна Туринская - Танец белых одуванчиков

— Тамарочка, ну что ты так долго копаешься? Гость вон уже заждался.

Словно по заранее оговоренному сигналу, двери Тамариной комнаты раскрылись, и она появилась на пороге, сияя каре-зелеными глазами и счастливой улыбкой:

— Все, я готова!

А Кирилл даже не смог ей улыбнуться — на душе кошки скребли.

Вот в этот-то вечер он и принял решение. Не столько под давлением будущего тестя, сколько самостоятельно, как ему казалось. За ужином в ресторане все больше отмалчивался, обдумывая ситуацию. Позже, уже дома, наедине, вроде как и не до размышлений уже было. И как-то так само собою получилось, что, откинувшись на подушку после горячечной любовной пляски, у Кирилла вырвалось:

— Ну что, Тамара, жениться будем, или как?

Та взвизгнула радостно, прижалась к его груди:

— Правда? Ты правда этого хочешь?!

Кирилл улыбнулся:

— Правда.

А действительно, почему бы и нет? Тамара и в самом деле божественно хороша, особенно вот эта ее завораживающая странная улыбка, больше похожая на оскал хищника. В постели тоже не разочаровывает. Ну а если еще и учесть, что не за папины деньги его привечает, как те многие, что были до нее, ведь и сама из небедной семейки, ведь ее папенька, достопочтенный Семен Львович, даже, пожалуй, еще и покруче его отца будет. И уж это обстоятельство вряд ли можно считать преградой на пути к загсу. Ведь папа не уставал ему напоминать о том, чтобы он не попался в сети ловкой охотницы за состоянием.

Кирилл родился в семье Александра Никаноровича и Ирины Станиславовны Андриановых в то время, когда они были обыкновенными советскими людьми, с обыкновенной советской зарплатой, соответствующей штатному расписанию каждого из них.

Ирина Станиславовна только-только окончила Политехнический институт, вернее, заканчивала его уже с Кириллом на руках, невероятным усилием воли заставив себя защищать диплом вместе со своей группой, несмотря на все прелести грудного вскармливания малыша. Не досидев дома до окончания положенного законом отпуска по уходу за ребенком, вышла на работу, отдав маленького Кирюшу в ясли. Не от жестокосердия — сугубо ради построения карьеры. Вышла сначала на неполный рабочий день, через полгода, когда сынок уже освоился в яслях, перешла на нормальный режим работы. Конечно, она не могла бы со стопроцентной уверенностью сказать, что вышла на работу только ради карьеры. Это, хоть и была правда, но неполная. Потому что зарплата ее была ох какой нелишней для молодой семьи!

Александр Никанорович был в те далекие времена простым работягой. Трудился на заводе крановщиком, ловил любую возможность заработать лишнюю копейку, потому что приходилось им с женой и ребенком снимать квартиру, а кто сказал, что это дешевое удовольствие? Днем работал, а по вечерам дома обкладывался учебниками — заочно учился в институте. Казалось бы, зачем крановщику, простому мужику, приехавшему несколько лет назад в город из деревни за легкой жизнью, высшее образование? И ладно бы техническое, как у супруги — это бы еще понятно. Так ведь не техническое, а торговое! Ну кто, скажите, в середине семидесятых мог предвидеть перестройку и все прелести жизни, связанные с нею?!

А вот у Александра Никаноровича такое предвидение было. Может, не предвидение — называйте, как хотите, а просто чувствовал мужик, что власть советская потихоньку загибается, что не может так продолжаться очень долго. А стало быть, назревают в жизни большие перемены. А в эпоху перемен кому хорошо живется? Только тому, кто вовремя сообразил, кто подсуетился, оказался в нужном месте в нужное время. Вот и надо заранее к этому теплому местечку подобраться, потому как искомое место определить гораздо легче, чем время "Ч".

Вот и корпел мужик над учебниками да над конспектами. Приятели по работе, такие же простые работяги, посмеивались над его чудачеством: эх, мол, Санька-то Андрианов совсем сбрендил, на торговлю намылился, да не с нашими рожами туда соваться! Не уставали в пивнушку его зазывать после работы, а то и на рабочем месте бутылочкой соблазняли.

Впрочем, нельзя сказать, что Саня был такой уж упорный да сознательный, что даже пивка себе никогда не позволял. Позволял, еще как позволял! Иной раз так расслаблялся, что о-го-го! Но — редко, крайне редко. Так редко, что даже любимая супруга не смела его упрекнуть, молча снимала с пьяного мужа ботинки и укладывала в постельку.

Невостребованный до поры до времени диплом о высшем торговом образовании лег в коробочку с документами. И пусть себе лежит, есть не просит. И вот тут-то, без предварительного предупреждения, без анонсирования, пришла Пятилетка Великих Похорон. Сначала один Генсек, обладатель пышных бровей и невнятной речи покинул такой уютный бренный мир, потом его сменщик, строгий дяденька с замашками Пиночета отправился вслед за ним. Последним из великой троицы был сухонький старичок, большой любитель передавать горячие пламенные приветы братским народам.

Советский народ насторожился: ай-ай, чего-то будет! Одни на кухнях обсуждали, чем все это закончится, другие давно знали, что ничем иным, кроме закономерного логического завершения, идиотизм под красивым названием "Социализм с человеческим лицом" закончиться не может. И, приняв стойку "На старт!", молча готовились к переменам.

Вот тогда Сане Андрианову и пригодился институт. Не диплом, нет — диплом ему вообще впоследствии не пригодился. А вот знания… Учился ведь не ради заветных корочек, сугубо для себя. А потому хорошо усвоил основные правила игры, основную формулу бытия: деньги — товар — деньги.

Да, любое дело начинается с того, что нужно вложить в него деньги. И к этому Саня тоже предусмотрительно подготовился. Правда, дражайшая половина, Ирина свет Станиславовна, в то время просто Ирочка, не очень-то обрадовалась перспективе вложить все с таким трудом сэкономленные средства в странное дело под названием "Кооперативное движение". Да муж в семье был отнюдь не условной единицей, и со слезами на глазах Ирине пришлось расстаться со сберкнижкой.

Первым делом Саша организовал на родном предприятии свой первый кооператив. Взяв в аренду у завода небольшой участок цеха да десяток станков, заказал в соседнем инструментальном цехе несколько специальных штампов, и начал изготавливать фурнитуру для пошивочных мастерских. В то время как раз в моду вошли всевозможные кнопки, клепки, металлические пуговицы "под джинсу", различные скобки и затейливые застежки для лямок да поясов. Мелочи, копеечное вроде дело, но фурнитура разлеталась, что называется, как песня, и первая прибыль не заставила себя долго ждать.