Ирина Щеглова - Упавший браслет или Девушка с волосами цвета луны

«Восемнадцать лет – это много или мало? Как посмотреть… Большинство подружек уже давно познали все тайны любви и не забивают себе голову лишними сложностями» – думала Анна, пока хрупкий февральский ледок трескался под каблуками ее сапожек. «А, с другой стороны; во времена моих родителей девушка, не вышедшая замуж к двадцати годам, считалась уже старой девой. И Маргарита вышла замуж в девятнадцать…»

Для того, чтобы добраться до любимой скамейки в Александровском Саду, потребовалось сосем немного времени. «Вот на этой скамье у Нее было свидание с Мастером, а потом появился Азазелло… Ну и что, с того, что Маргарите было тридцать, а мне всего восемнадцать. Может, я не так красива, но тоже несчастна. И мне нужен Мастер. Или «иностранец», который вывел бы меня в Высший Свет. И без Лолки обошлась бы… Ведь прекрасно знаю, что я нужна ей только для того, чтобы списывать контрольные и оттенять «ее неземную красоту». Ведь сама согласилась на роль дуэньи… Нет, хочу чтобы вот сейчас, сию минуту, мне представили моего любовника, Мастера!»

К сожалению дальше ещё не придумал, а потому умолкаю пораженный вашей красотой и одиночеством. Вас как зовут? Меня Питер. Но это не важно, Вы можете меня звать, как Вам захочется, если конечно, захочется. – Собеседник оказался очень разговорчивым молодым человеком. Он мало походил на Мастера, разве, что на мастера после болезни и клиники. Потертые джинсы, видавшая виды кожаная куртка и спутанные длинные волосы дополняли портрет. Остального в наступающих сумерках было не разглядеть.

– Хотите, я почитаю Вам стихи? – спросил Питер, присаживаясь на скамью рядом, – нет, правда, как Вас зовут?

– Анна.

– Ну, зачем же так официально Анечка? А впрочем, как Вам будет угодно. Так хотите?

– Конечно, хочу. Каждая девушка любит, когда ей читают стихи, только становится прохладно, так, что давайте пройдёмся.

– С удовольствием. Так на чем мы остановились? – Питер повернулся и в отсветах фонаря стали видны выдающийся во всех отношениях нос и стекла очков «а ля Джон Леннон».

– На стихах, – проговорила Анна, и сама себе улыбнулась.

– Да, на стихах, – Питер встал и галантно протянул ей левую руку, правой отбрасывая волосы назад. – Так, вот: Земную жизнь пройдя до половины…

– Я оказался в сумрачном лесу, – как видите, я могу продолжить это стихотворение не хуже Вас. И Вам не стыдно? А я то думала, что Вы и вправду поэт. Но это было бы и в самом деле исключением.

– Ну Вы совсем не правы, – я действительно поэт, только вот я совершенно не рассчитывал на подобное развитие событий. И у меня в голове все перемешалось. Не хотите ли пива?

Итак, он представился Питером, заявил себя поэтом и предложил Анне послушать его стихи. Анна постеснялась отказать поэту, хотя к тому моменту немного замерзла, поэтому предложила пройтись.

Пива Анна не любила. А еще, она не признавалась даже себе, что побаивалась молодых людей постоянно пьющих пиво. Хотя практически все ее сокурсники и сокурсницы грешили по этой части:

– Нет, пива я не хочу.

– Ну извините, больше ничего нет, – Питер зажигалкой открыл небольшую коричневую бутылку и пробка, прочертив в воздухе дугу, шлепнулась в снег.

– Очаровавшись попой… Послушайте, Петя, вы со всеми девушками так разговариваете? Или я – это приятное исключение. Так вот, на будущее, прежде чем пичкать незнакомку плохими стихами, выясните, чем она занимается.

– И чем Вы, Анна, занимаетесь? – спросил поэт, доставая из сумки очередную помятую папиросу.

– Но ведь я Вам намекала, когда цитировала Есенина, – Анна закашлялась, – простите, но от ваших сигарет дым, как от горящего овина.

– От «Неопалимого», – с кривой усмешкой проговорил Питер.

– О! Вы читали Набокова, и значит одно из двух, либо вы не безнадёжны, либо мы с вами коллеги по филологическому цеху, – предположила Анна.

– Второе верней, – Питер снял несуществующую шляпу, помахал ей в воздухе и раскланялся. – Позвольте представиться: студент четвертого курса литинститута, поэтический семинар. А вы где учитесь?

– МГУ, филфак.

– Ну, куда нам, с нашим свиным рылом, в ваш клан богатых и избранных…

Стихов он знал великое множество, он прямо-таки сыпал ими, как снежной крупой, которая, как назло зарядила ближе к вечеру. Поэт, казалось, совсем не чувствовал холода, он только достал из кармана поношенной куртки черную вязаную шапочку, натянул ее на голову и продолжил читать. Они прошли от Александровского сада до Храма Христа Спасителя и двинулись по Бульварному кольцу, миновали Гоголевский, Никитский, Тверской; поэт посинел, но читать не прекратил, он бесконечно курил страшно едкие сигареты, буквально прикуривал каждую следующую от окурка предыдущей. Анна замерзла, но прерывать поэта не решалась, на Страстном она робко предложила зайти куда-нибудь выпить чаю, Питер сделал вид, что не расслышал, а может быть, действительно был поглощен своей музой. Анне стало стыдно за свое бесчувствие, она набралась мужества и последовала за поэтом дальше. На Петровском ее мужество иссякло, на Рождественском дрожащим голосом она взмолилась о пощаде.

– Скоро будет метро, – пообещал Питер.

По Сретенскому Анна почти бежала, поэт едва поспевал за ней. Кажется, его тоже пробрало, и он предложил Анне поехать к нему в общежитие. Анна отнекивалась, поэт настаивал. Обещал горячий чай, вино и гениев.

– Ты знаешь, – Питер почему-то перешел на ты, видимо совместное блуждание по морозу сближает, – Серега – он гений, – бормотал поэт, – вот я ему скажу, он тебе почитает. Васька тоже гений, уже печатался. Он тебе подарит сборник со своими стихами. Ильюха – это вообще – сила, – он потрясал в воздухе сухим кулаком.

– Петя, я не могу, правда, завтра вставать рано, занятия с утра, бабушка будет волноваться, – стуча зубами, оправдывалась Анна.

– Ты много теряешь, – настаивал Питер.

– Мне очень жаль, но я вынуждена отказаться.

– А если это любовь?

Они, наконец, подошли к метро.

– Как-нибудь в другой раз, – пообещала она.

– Я позвоню.

– Хорошо, – Аня поспешно продиктовала поэту номер телефона.

Потом она жалела об этом, надо было сказать, что телефона нет, или соврать что-нибудь. Но Анна врать никогда не умела.

Питер еще долго преследовал ее своими звонками, и между ними происходили долгие мучительные объяснения.

С тех пор Анна стала осмотрительнее, прогулки по Александровскому саду пришлось прекратить, хотя она часто тосковала по своим тогдашним мечтам.