Эдуард Зубов - Случайная любовь

– Вы так здорово плаваете! – заметил он и беспричинно почему-то рассмеялся.

Она с удивлением взглянула на него. Так с ней ещё никто не знакомился. Симпатичный юноша и явно не нахал.

– Чему смеетесь? Вовсе не смешно! – сказала она, поперхнулась водой и раскашлялась. – Чуть из-за вас не захлебнулась!

– А здесь не глубоко, – сказал Сережа, подплыв к девочке совсем близко. – Хотите, померю? – и улыбнулся. Обычно он трудно знакомился с девочками, не шли на язык слова, а с ней получалось не только легко, но и как-то весело.

Она, видимо, опасаясь ещё раз поперхнуться, ничего не сказала, лишь с любопытством и доброжелательно посмотрела на него.

Сережа вытянул над головой руки и столбиком пошел ко дну. На глубине его ноги обожгло холодом, но до дна он не достал. Выныривая, Сережа в воде открыл глаза, увидел силуэт девочки, которая продолжала плыть «по-собачьи» и, энергично работая руками и ногами, желая разглядеть с близкого расстояния каждую часть её тела, устремился за ней, но прогретая солнцем вода была не слишком прозрачной, она уже начинала «цвести», к тому же, поравнявшись с ней, уже нужно было, чтобы не задохнуться, выныривать, и ему ничего на этот раз не удалось разглядеть.

– Не достал, глубоко, – вынырнув в полутора метрах от неё, часто дыша всей грудью, сказал Сережа.

– А я думала, вы достанете, – ответила кокетливо она.

– Здесь середка, самая глубина, – Сережа проплыл несколько метров вперед и опять столбиком ушел под воду. До дна было метра три, и опять бьющая из родников вода опалила на глубине его тело. Коснувшись ногами дна, он согнул их в коленях, резко оттолкнулся и, как пробка из шампанского, вылетел, чуть ли не по грудь на поверхность

– Метра четыре с половиной, – игривым тоном заметил он.

– Нет, правда? – посмотрев на него блестящими, смеющимися глазами, спросила она.

– Два моих роста.

– О-о-о! А какой у вас рост?

– Метр семьдесят восемь. А у вас?

– Это вам интересно?

– Очень.

– Вы слишком любопытны. А почему вы не ныряете вниз головой?

– Как утка?

– Хотя бы.

– Могу и по-утиному. У меня по плаванию второй мужской разряд…

– Вон даже как!

– Сейчас достану дно, – сказал Сережа и тут же, бултыхнув ногами, нырнул по-утиному вниз головой.

Они уже проплыли середину реки. В этом месте глубина достигала чуть более двух метров, и Сережа без труда достиг дна, пошарив руками, нашел что-то твердое и вынырнул.

– Вот, – показывая ракушку, которая быстро прятала белое мясистое тело в твердую скорлупу, сказал он. – Казнить или помиловать?

– Отпустите, пусть живет.

Сережа развернулся и бросил ракушку на середину реки.

– Молодец! – прозвучало из её уст то ли в шутку, то ли всерьез, и Сереже на мгновение показалось с её стороны по отношению к нему еле уловимое высокомерие, но он не стал придавать этому значение; опять нырнул, на этот раз под неё, и широко раскрытыми глазами стал разглядывать прелести стройного девичьего тела.

– Что вы в воде делаете? – видимо, догадываясь, чем он занимается, спросила она.

– Просто ныряю.

– Если смотрите, то это вредно.

– Смотреть на вас?!

– Я серьезно.

Теперь она плыла «по-матросски», широко разводя вокруг себя руками, и он тоже перешел на этот стиль, а чтобы в такт с ней делать руками гребки, перестал работать ногами.

Когда он подплыл к ней ближе и развел руками по сторонам, их пальчики коснулись в воде друг друга. Искра пробежала. Она опять стала плыть «по-собачьи».

– Вставайте, здесь уже дно, – сказал он, по щиколотку увязая в прибрежном иле. Вода доходила ему до груди, волосы закрывали глаза, и он резким движением руки смахнул их на сторону.

Девочка, похлопывая руками по воде, так что по сторонам разлетались брызги, тоже встала на дно, и он внимательно вблизи посмотрел на неё.

Тоненькая, среднего роста, с темными волосами, чуть-чуть вздернутым, но не курносым носом и широко расставленными темными глазами, она напоминала цветок на тонком стебле. Весь её облик говорил о том, что ей трудно относиться к жизни серьезно. Она была похожа на родник или ключ, где вода всегда журчит и искрится, как налитое в бокал шампанское, и Сереже страстно захотелось испить этот «напиток», быть пьяным от него.

И она, выходя из воды, скользнула взглядом по нему. «Какие нежные черты», – подметила она. Действительно, у него было тонко очерченное продолговатое смуглое лицо, решительное, но добродушное, с темно-серыми глазами, мгновенно отражавшими его мысли, и темно-русые волосы. Он был строен и подвижен.

– Я пошла, – сказала она, выйдя из воды на берег, и свойственной только ей походкой, покачивая станом, направилась к своему месту загорать.

«Какая правильная форма икр, бедер – очаровательно!» – отметил Сережа, в недоумении оставшись на берегу, не зная, то ли следовать ему за ней, то ли нет. Ему казалось, что его общество для неё приятно, и в то же время в её отношении к нему сквозила легкая пренебрежительность, словно ей он не пара. Ну, как же: она, судя по всему, избалованная вниманием мальчиков, элитная городская девочка, а он – она ещё не определилась, как к нему относиться. Уж очень он не походил на неотесанного деревенского парня.

«Но кто же тогда этот сдержанный стеснительный юноша?» – думала она.

Нет, навязываться ей он не будет. У него тоже есть гордость. Сережа, недовольный собой, нырнул с берега в реку и, вынырнув почти на середине, поплыл к своему месту.

Солнце скатывалось с небосклона, но все ещё продолжало палить нещадно. «При такой жаре она максимум выдержит полчаса и вновь полезет в воду, ну а я тут к ней и подплыву», – рассуждал Сережа, периодически посматривая на торчащие из травы пятки. «Чем она, интересно, сейчас занята? Читает какой-нибудь прихваченный с собой иллюстрированный журнал?»

Он разложил на душистой свежей мягкой траве принесенное с собой покрывало, лег на спину и, глядя на безоблачное небо, подумал: «Как чудесно! Плохо только, что я очень застенчив. Другой бы сейчас, не залезая за словом в карман, уже лежал бы в небрежной позе около неё, а я…»

А в это время девочка действительно открыла сентиментальный любовный роман. Её любимым занятием, и не без успеха, было влюбление в себя мальчиков, и она другой, тем более криминальной литературы, не читала. Она всего лишь пробежала глазами полстранички и, мечтая, положила голову на книжку.

«Странный мальчик», – подумала она, – и, наверно, не испорчен. Другой бы уж, докучая, прилип бы так, что от него было бы трудно отделаться, а этот…» Её самолюбие было чуточку уязвлено. Под впечатлением минуты ей даже захотелось покорить его.

Прошло полчаса, а она все ещё загорала. Сережа встал, прошелся вдоль берега. Неужели она заснула? Теперь не было видно из травы даже её пяток. «Может, подойти», – подумал он, но что-то его удерживало. Сближение, по его мнению, между девочкой и мальчиком должно было происходить не преднамеренно, а словно случайно. «А может она дожидается, пока я прыгну в реку, и тогда тоже направится к реке. Нет, скорее всего, я ей не интересен, а то бы уж она давно дала о себе знать. Впрочем, кто её знает!» – рассуждал Сережа, а затем, не выдержав, разбежался и с крутого берега, почти без брызг, вниз головой нырнул в реку. Ныряние с крутого берега ему понравилось. Оно снимало внутреннее напряжение. Чтобы еще раз нырнуть, он вылез на берег и увидел девочку, которая, балансируя руками, по колкой траве направлялась к реке.

Сережа разбежался, нырнул и быстро, словно преодолевая на соревнованиях стометровку, поплыл к ней. Проплыв метров сорок, он поднял голову. Девочка не купалась. Она сидела на берегу и смотрела на него. Сережа опустил голову в воду и, плывя по направлению к ней, ещё усерднее заработал руками.