Елена Ткач - Танец в ритме дождя

Но тогда что же это? – продолжала раздумывать Вера под успокаивающий перестук колес. – Предчувствие? Интуиция? Тайный знак? Она близко, эта женщина, она жива, она может возникнуть из небытия… Так? Не знаю. Ничего не знаю! Но чувствую, все это неспроста. Надо быть очень внимательной ко всему. И надо сделать все, чтобы уберечь наше чувство. Может, увезти его куда-нибудь… А куда? На море? Пошлость и гадость! У нас же есть сад – что еще нужно для счастья! Нет, никуда они не поедут. Ей еще по издательствам предстоит помотаться, у него грядет выставка. Три работы его отобрали!» – с гордостью подумала Вера, предвкушая Алешин триумф на одной из престижных осенних выставок в Доме художника на Крымском. Отбор проводили самые известные галеристы, они выбрали лучшие работы лучших московских художников, в том числе и самых маститых… А ведь у Алеши еще не было имени. И они тем не менее предпочли многим маститым его!

«Так, куда же мне? В Хлебный или в мастерскую? Если ошибусь, приеду, а там его нет, значит, все очень плохо… Значит, нарушено тайное хрупкое равновесие времени, отмеренного для счастья. Значит, что-то изменилось в движении времен, которые начнут отторгать их гармонию, противостоять ей и разрушать ее… Вот, идиотка, ты скорее сама накликаешь что-то дурное! – не выдержала Вера этого неясного томления духа, которое вконец извело ее. – Ну, что случилось? Портрет не похож? Так ведь это не фотография! Молочница поинтересовалась, муж ли мне Алеша? Так что из того, просто любопытная женщина… И все-то тебе неспроста, во всем-то ты видишь знаки… Ох, Верка, не впрок тебе быть счастливой! Другие только благодушней и безмятежней от этого делаются, а ты… все думаешь, думаешь, всю себя извела раздумьями этими… Гляди, не ровен час – засохнешь… – улыбнулась она. – Ну и глупая же ты баба! – отчего-то с истинным наслаждением протянула она про себя это простое русское слово: «баба». Ей от него словно теплее стало. Домашнее… – Хотя, – рассмеялась она, – не в свои сани…» Какая уж там «баба», когда, как выяснилось, принадлежала она к старинному дворянскому роду.

Да, порода сказывалась в ее чертах. И в манерах, и в жестах. И в помыслах. Вера изводила себя вечными раздумьями и порою от этого не давала покоя ни себе, ни другим. Она словно бы силилась заглянуть за край невидимого колодца… Посмотреть, что же там, в глубине… Тянулась, тянулась, вставала на цыпочки, но… Увидеть то, к чему ее так тянуло, ей было пока не дано. Несмотря на свою необыкновенно развитую интуицию и богатое воображение, она была человеком вполне земным. Просто она была Женщиной. С большой буквы. Хотя ей иногда казалось, что истинной правды в том, что она такое и какова вообще настоящая женщина, никто не знал… В том числе и она сама!

«Ну, решайся! – приказала себе Вера, глядя, как дернулась и поплыла платформа станции Маленковская – предпоследней остановки перед Москвой. – Нет, вряд ли он сейчас дома. Без меня… Что там делать? У него же работы уйма. Нет, скорее всего, он в мастерской. Туда и поеду. А если его там нет? Значит – ты проиграла. И все твое немыслимое счастье развеется, как туман…»

Вот так и решила и смешалась с пестрой толпой пассажиров, устремившихся к подземелью метро. А внутренний голос корил: «Ну что ты? Как ребенок, честное слово! Разве можно ставить любовь на карту: угадала – не угадала… Там он будет или не там… Как можно шутить такими вещами?..»

«Это не шутки, – отвечал голосу благоразумия другой, весь состоящий из интуитивных догадок и предощущений, – ему Вера особенно доверяла… – это вовсе не детская привычка загадывать, вроде того: сколько раз прокукует кукушка или успею я на этот автобус или нет… Это совсем другое. Невесть откуда посланное знание, что от этой моей поездки в Москву зависит все: быть или не быть мне с Алешкой!»

Да, в этом дождливом дне таилась возможность неожиданных крутых перемен, и Вера всем сердцем чувствовала это. Слишком тревожен был голос ее интуиции, он бил в набат, созывая спящих. А спящей доселе была она, Вера. Она растворилась в собственном счастье и утеряла бдительность: ей казалось, что так будет вечно! Что все ее битвы выиграны и больше не нужно бороться… Но кто мог бы ей объяснить, почему появление простой деревенской тетки с кошелкой Вера восприняла не иначе как явление гонца, несущего тревожную весть… Нет, это было выше ее понимания. И тем не менее это было именно так.

Гонец появился!

С замиранием сердца Вера вставила ключ в замочную скважину двери мастерской. Влетела в кухню, как испуганная птичка. И, сразу ослабев, без сил опустилась на стул. Слава Богу, она не ошиблась. Алеша был тут, в мастерской! Весь перепачканный краской, небритый, заросший… Значит, все хорошо и домыслы мучили ее понапрасну…

Увидев ее, он так просиял, что у Веры тотчас же отлегло от сердца… Его радость была такой открытой, такой непосредственной, он настолько не стыдился проявления своих чувств, что Вера в который раз сама себе позавидовала: каким редким для мужчины даром естественности обладал ее Алексей!

– Верка! Родная моя! Вот радость… Да как же ты? Я ж тебя только на будущей неделе ждал. Ох, хорошо-то как! – кинулся он целоваться, смешно вытягивая губы и растопыривая руки в краске, чтобы не испачкать. Потерся щекой о ее щеку, а потом, охнув, умчался в ванную – отмываться и бриться. Понял, что зарос острой, колючей щетиной.

– Ну вот теперь дай-ка мне обнять тебя наконец! – весело воскликнул Алексей и обнял так, что у нее все косточки хрустнули, но было вовсе не больно – было так здорово! Только в его сильных, с юности натренированных руках (Алеша занимался боксом) она впервые почувствовала, какое счастье быть слабой и не стесняться, а радоваться этой слабости. Потому что ее слабость наделяла его силу чертами бережной чуткости и благородства. Ее хрупкость и беззащитность были тем источником, который неизменно питал его силы, и духовные, и физические… Вера порой удивлялась, как, словно по мановению волшебной палочки, день ото дня прояснялось его лицо, как горели глаза и свет их становился все глубже, все проникновеннее, как после бурных ласк он, полный сил, кидался к мольберту или на кухню – готовить изысканный ужин, вечно придумывал что-нибудь вкусненькое, пока она приходила в себя… Казалось бы, обычно бывает наоборот. Но он, приникая к любимой, как к живительному источнику, превращался в былинного богатыря, припадающего к земле-матушке… И та неизменно одаривала его силушкой богатырской…

– Ты ела? Так, вижу – конечно же нет! Сейчас что-нибудь приготовлю. – Алеша метнулся к шкафчику, где у него всегда хранилось что-нибудь на закуску: фрукты, орешки, сладости, бутылочка вина… Сам он предпочитал виски. Не успев открыть створки шкафчика, он остановился как вкопанный, словно внезапно вспомнил о чем-то важном. А потом уже более ровным шагом вернулся к Вере на кухню. – Знаешь, ты пока отдохни, умойся – горячую воду еще не отключили…