Вера Ветковская - Птицы небесные

Начинается монолог.

— Ну, постойте еще, постойте, — говорит Москалев, блаженно потягиваясь. Чистая любовь студентов дает ему заряд бодрости и молодости. — Постойте, а я на вас посмотрю… Софья, надо худеть, ты видишь, какой поджарый у тебя педагог… Стае, по твоим глазам вижу, что ты припас замечательный, искрометный этюд. Наташка, не вздумай остричь свою косу. Я тебя принял только из-за косы, а не потому, что ты вопила, будто тебя за грудь кусает тарантул: «Я — Мерлин, Мерлин!..»

Наташа чувствовала, что некоторые студенты, особенно — студентки, ей завидуют. Как он ни старался ко всем относиться одинаково, было видно, что с Наташей Москалев связывает особые надежды.

…Пошли этюды, бытовые сценки, которые придумывали сами студенты, — Наташа в каждой из них преображалась с такой легкостью, точно у нее не было самой себя и в помине… Она была жалкой старухой, от которой ревнивая невестка прячет внучку, горемычной тоскующей бабушкой; она была разбитной стервой, лающейся с прорабом, точно век проработала на стройке; она была смешной санитаркой, пытающейся обольстить врача во время дежурства; неудачницей-поэтессой, за жалкие гроши читающей в какой-то районной библиотеке свои стихи, заикающейся и по-настоящему краснеющей от этой пытки; она изображала кошку, свернувшуюся клубком у батареи; перепуганного зайца; вальяжную, шумно отфыркивающуюся корову на летнем лугу; телефон с то и дело снимаемой невидимой рукой трубкой и говорящий на разные голоса… На спецдвижении она была самой ловкой и пластичной, на орфоэпии — самой догадливой, на занятиях по голосу все схватывала на лету.

Их общежитская комната оказалась самой дружной. Наташиными соседками были Софья, могучая девушка из Питера, которую весь курс дружно называл «мать», и покладистая, добрая Жанна, адыгейка из высокогорного аула Ассолохай. Кроме трех девушек, к комнате как бы оказался приписанным Слава Орловский, сразу признавший в Наташе даму своего сердца, самый юный на курсе паренек из деревни Хахели Калужской области. На него Софья, пользуясь его слабостью к Наташе, сразу же возложила массу мелких хозяйственных обязанностей — сбегать в магазин, начистить картошки, поставить чайник, починить радио, сдать в ремонт прохудившуюся обувь. Слава нес свои повинности с гордостью и радостью и ничего не требовал взамен, только бы почаще видеть своего кумира, Наташу…

Итак, Наташа шла по Москве. Улицы несли ее, как плавное течение реки. Виктор должен был ждать ее у памятника Пушкину в шесть часов вечера.

Ей чудилось, что сердце у нее в груди раскачивается, как колокол, и вся округа полна серебряным звоном. Она была не просто счастлива, она была влюблена, и ей казалось, что перемены коснулись не только ее души: весь мир преобразился и плыл к далеким звездам в океане невыразимой, напряженной музыки. С каждого облака соскальзывали что-то поющие голоса, каждое дерево, охваченное заревом осени, пело.

Вот и автобусная остановка.

Забор, за которым шло строительство, был оклеен объявлениями. «Снимем квартиру на любое время. Порядок гарантируем. Молодожены-москвичи». «Пропала сумка с важными документами, умоляю вернуть за любое вознаграждение». Детским почерком: «Пожалуйста, если увидите кошечку белую в черных носочках, позвоните Вене». «Слепому студенту требуется чтица». Нарядное объявление гласило, что продаются фирменные джинсы… Няню к ребенку двух лет; пожилую сиделку к старику… Фамильное серебро; полное собрание сочинений Бальзака; магнитофонные записи; натурщицу, знающую асаны хатха-йоги, — скульптору, оплата в зависимости от сложности поз; преподаватель вуза гарантирует поступление; коллекция марок; две двухкомнатные на трехкомнатную, выше пятого не предлагать. Студенты снимут… к инвалиду требуется… машинистка обучит…

Подошел автобус. И поплыл среди медленно осыпающегося, уходящего лета.

В автобус вошел старик в потертом пальто, у горла зашпиленном большой булавкой, в шапке-ушанке. Проходя мимо Наташи, наклонился и доверительно сообщил ей:

— Зайцем поеду.

На шпиле высотки на площади Восстания сидела птица, другая кружила над ней. И больше во всем небе не было ни птиц, ни облаков. Проехали мимо разных посольств. И вдруг старик-безбилетник, усевшийся рядом с Наташей, стянул с головы ушанку, привстал и громко, на весь автобус объявил:

— В этой церкви Александр Сергеевич Пушкин в 1831 году венчался с Натальей Николаевной Гончаровой. — И поклонился в сторону круглой, высокой церковки. И вдруг, не удержавшись, всхлипнул: — Какого человека убили!

Без десяти шесть. Сколько ни учила Катя Наталью — не смей приходить на свидание прежде, чем твой поклонник протомится в ожидании с полчаса, — она всегда оказывалась на месте раньше своих мальчиков.

Кто-то тронул ее за плечо. Симпатичная усатая физиономия, смоляной чуб.

— Тебе, что ли, Вовчик нужен? Вовчик — это я вот.

Наташа усмехнулась:

— Мне не нужен Вовчик.

— Ну, это дудки. Вовчик всем нужен… Вы просто еще не знаете, кто я такой… Значит, вы не Таня?

Наташа заозиралась по сторонам:

— Мне кажется, ваша Таня стоит вон там, слева… видите — девушка смотрит на часы?..

Вовчик живо подцепил Наташу под руку:

— Слушайте, выведите меня отсюда, будто я с вами… По телефону был такой голосок, а оказалась сущим крокодилом…

Наташа сердито выдернула руку:

— Послушайте! Я жду одного человека. Уходите сами…

Ладно. Не повезло. Но ты, если что, приходи ко мне в «Универмаг» на «Щелково». Если понадобится хорошая аппаратура… — вздохнул Вовчик.

Наташа уже не слушала его.

С той стороны площади, как будто не замечая потока машин, в черном длинном развевающемся плаще красной розой в руках к ней приближалась ее судьба, Виктор…

Репортаж был любимым жанром Кати. С интервью сложнее. Иной раз так намучаешься, пока вытянешь из своего подопечного нужную информацию. Или наоборот — попадется такой болтун, что не остановишь. Ведя репортаж с места события, все равно какого — поля жатвы или предприятия, она чувствовала себя в центре внимания и пьянела от власти над людьми. Люди и сопутствующие им обстоятельства были для нее всего лишь материалом. И от нее, Катерины Лавровой, зависело, в каком виде она их представит: в выигрышном или неприглядном.

Нет, конечно, очерки, аналитические статьи — не ее стезя. Репортер — вот кто она такая. Налететь как вихрь, ошеломить, озадачить, огорошить свежей сенсацией. Даже мечты о будущем репортерстве дурманили ее, как наркотик. Катя стояла у доски объявлений и вчитывалась в перечень спецкурсов и спецсеминаров. Долго не раздумывала — конечно, репортаж.