Юрий Каменецкий - Мелочи жизни

Сергей пристально посмотрел на жену.

— Что ты на это скажешь?

А что она может сказать... Пусть покричит. Глядишь, полегчает.

— Ну?! Что ты молчишь?! Маша пожала плечами.

— А что тут можно сказать...

— Теперь мне ясно, где ты по вечерам пропадаешь! Откуда у тебя деньги на шмотки!

Боже мой! Как ей все это надоело...

— Если тебе все ясно, что ты тоща от меня хочешь? — Маша села в кресло и отвернулась к окну.

— Что я хочу?! Ты что же, считаешь, что это в порядке вещей?! Завела себе любовника и... и... — Не находя слов от распирающего его негодования, Сергей вдруг замолчал.

— А чему ты удивляешься? Ты что, считаешь себя попрежнему главой семьи? Хозяином?

Меньше всего Сергей мог ожидать в этой ситуации, что Маша пойдет в атаку. Он все еще надеялся, что, увидев письмо, она рассмеется, расцелует его и объяснит, что это и не письмо вовсе, а какая-нибудь учебная игра по литературе. Какой-нибудь Тургенев или Гончаров. Что книжки читать надо. Так что же это... Всерьез?!

— Кто ты такой?! В чем ты мне муж, кроме печати в паспорте?

— То есть как это?

— Я не это имела в виду! Хотя и это тоже! На кого ты похож! Вечно небритый! Изо рта как из пепельницы несет! А одежда! Все как на клоуне висит... Даже галстук и тот по-человечески завязать не можешь! Красавец! Да с тобой не то что в постель, в кино пойти страшно. Особенно когда свет погасят!

— На себя посмотри.

— Правильно. И на меня смотреть страшно. Только по чьей вине? — Маша грустно посмотрела на свои руки. — Наждачная бумага... Тебе нравится, когда я тебя глажу? А это ведь ты раз и навсегда, с первого дня, еще семнадцать лет назад, сказал, что ни одной тарелки не вымоешь. Не мужское это дело. А уж стирать!..

— А он тебе стирает!..

— Он хоть себе стирает. И картошку меня носить не заставляет по семь кило. В одной руке. А в другой молоко. После двух часов в очереди. Молчишь? Ты всегда молчишь! Придешь с работы и в телевизор уткнешься! А он со мной говорит. Все время. Рассказывает, что в мире происходит. Что в искусстве. Мы с ним, между прочим, в театр ходим! И в музеи! Ты когда последний раз в музее был?! И цветы он мне дарит. Много цветов. Каждый день. Когда видимся...

— Ну почему обязательно надо было заводить любовника?! Неужели нельзя было со мной поговорить? Объясниться. Я же не знал, что ты... что тебя что-то не устраивает.

Маша истерично захохотала.

— Но ведь все всегда было так хорошо!

Сергей выкрикнул это так искренне. Неужели он действительно не понимал, что уже давно происходило между ними?

— Когда было? Когда? Ты вспомни, еще дети маленькими были... Ты хоть раз к ним ночью подходил? Может быть, ты их переодевал? Мыл? Недосыпал из-за них? Когда и что было хорошо?!

— А! Что с тобой говорить!..

— Конечно, что со мной говорить! На мне пахать надо. Я классное руководство бери. Я лишние часы бери. Я учеников бери. А его величество не может заниматься неинтересным ему делом.

— Я никогда тебя не заставлял столько работать.

— Не заставлял? Да? А на что мы жить будем? На твои инженерские с прибавкой? Или на пособие, которое тебе будут платить?! Тебя же со дня на день уволят!

— Ну допустим, меня пока наоборот повысили.

— Пять тысяч прибавили. Мы теперь машину купим.

— Все равно деньги.

— Лучше бы они тебе пообещали, что не уволят.

— Может, еще обойдется.

Это извечное «авось» больше всего раздражало ее в нем. Главное, хоть бы раз хоть что-нибудь, хоть как-нибудь обошлось...

— А ты что-нибудь сделал, чтобы обошлось? Ты в лучшем случае тост сегодня за это поднимешь. И все. А что праздновать будем, ни ты, ни я не знаем. Что? Что за семнадцать лет мы почему-то не развелись? Так я тебе скажу почему. Во-первых, квартиру разменивать лень. Во-вторых, суп, когда его сразу на всех варишь, — дешевле получается. Да еще привычка. И все. И весь праздник! И ты еще удивляешься, что у меня кто-то появился?! — Маша встала, направилась к двери.

— И что же теперь делать?

— Что хочешь!

— Что хочешь? — Сергей опешил. — Да ты понимаешь, что ты наделала? Семнадцать лет — и все псу под хвост!

— Ну почему. Просто семнадцать лет была одна жизнь — теперь будет другая.— Тебе все легко. А то, что дети теперь будут расти без отца или... Без матери?!

— А ты что? Собрался разводиться?

— А что ты прикажешь?!

— Я... Да ничего... Ну мог же ты не узнать об этом письме. И жил бы спокойно. Тебя же все устраивало. Я на разводе не настаиваю...

Она видела, что делала ему больно. Она сознательно издевалась над ним, но... удовольствия не получала. Ну когда же?.. Когда он не выдержит?! Ударит ее! Если он не может проявить себя ни в чем ином, может, хоть так... А он все месил и месил слова.

— Хочешь, пусть все остается как есть. — Маша расплылась в невинной улыбке.

— Что — все? И твой любовник?!

— А чем он тебе мешает-то, я не пойму. Как ты ничего не знал, так и не узнаешь.

— Ты что? С ума сошла? — Он даже присел.

— А что?! «Я был бы счастлив, если б целый полк был близок с ней, а я не знал об этом. Прощай покой. Прощай душевный мир». Отелло. Мавр. Книжки читать надо. Так что, если тебя гордость мучит, пожалуйста. Пожалуйста. Я скажу, что я с ним расстанусь. Что ты — следить будешь?.. Ну что? Ты удовлетворен?

И Маша решительно вышла из комнаты. Сергей растерянно огляделся по сторонам. Вскочил. Распахнул дверь.

— Проститутка!

Вернувшись в комнату, он растерянно подошел к окну. Обернулся. Со стены на него лукаво смотрели сын и дочь — фото сделанные на юге.

Он не знал, что делать. В кино в таких случаях принято собирать чемодан и уходить из дома. Он много раз видел, что обманутые мужья поступают именно так.

Бред! При чем тут кино?! Это же всерьез!.. Это происходит с ним, а не в каком-то вонючем кинотеатре!..

Не понимая зачем, не понимая, что будет дальше, Сергей залез на табурет, открыл верхнюю створку стенного шкафа и достал старый складной чемодан. Разложив его на кровати, он вынул из шкафа джинсы, свитер... Сначала быстро, а потом все медленнее и медленнее покидал вещи в чемодан и... остановился.

С силой отшвырнув кроссовки, он направился к двери. А по кухне разносился ароматный запах жарящихся котлет.

Не теряя времени, Маша изящными кружками нарезала и сразу укладывала веером на блюдо копченую колбасу. Обычно саркастически настроенная Юля с восторгом следила за матерью.

— Класс.

— Умеем, — довольная похвалой, улыбнулась Маша.

— Я в жизни так не научусь.

— Каждому свое. Зато я не научусь так шить, как ты.

— Умеем, — как мать гордо ответила Юля и тут же поинтересовалась: — Ты прочла?