Доротея Уэбстер - Обретение любви

— О, я вижу, вы там у себя в Кентукки увлекаетесь Европой, — постаралась она его поддеть. — Может, на стене вашего кабинета тоже висит такой меч? И в перерывах между бейсбольными матчами вы снимаете его и делаете выпады?

— Нет, меча у меня нет, не угадали. Больше того — я не смотрю бейсбол, — печально покачивая головой, ответил он. — Но должен признаться: я смотрю хоккей и американский футбол. А Европа... Я бы не назвал это увлечением, нет. Мои предки были из Голландии. Когда половину семьи сожгли на кострах, оставшиеся бежали в Англию. Но и там они не нашли свободы и тогда отправились за океан. Мой дедушка много рассказывал мне об этом.

— Мне очень жаль, мистер Хаген, что мои предки так вели себя с вашими, — возведя глаза к потолку, со вздохом сказала она. — От имени всего рода Бриваль приношу вам свои исторические сожаления. — И, заметив его удивленный взгляд, объяснила: — Должна вам сказать, что я истинная католичка и к тому же отчасти испанка. Но я надеюсь, мы с вами не начнем здесь новые религиозные войны?

— Не раньше чем покончим с этим цыпленком, — заявил Хаген.

— Куропаткой, мистер Хаген, куропаткой! — поправила она его.

— Оставили бы вы в покое этого мистера, Камилла, — заметил он. — А то я, чего доброго, сочту, что у нас деловые переговоры.

— Ладно, обещаю, что отныне я забыла вашу фамилию, — ответила она.

Они опять на некоторое время замолчали, занятые едой, и вновь она залюбовалась точными движениями его рук. “Интересно, как он держит ими... штурвал или что там у них”, — подумала она. Она мысленно представила своего спутника в кабине самолета. Сначала она помещала его в кабину огромного “Боинга”, но, покачав головой, прогнала это видение — к Роберту Хагену оно не шло. Затем возник военный самолет — с этим получилось лучше. Но совсем на месте он выглядел в легком одномоторном самолетике. Сквозь стекло кабины он напряженно вглядывался вниз. Может, он искал терпящих бедствие?

— О чем вы задумались? — оторвал ее от размышлений голос Роберта. Она и не заметила, как мысленно стала называть американца по имени.

— Разумеется, о вас, — заявила она. — Представляла, как вы кружите над океаном, высматривая там какой-нибудь плот с оставшимися в живых пассажирами какого-нибудь судна.

Он покачал головой:

— Но ведь я не летчик. Конечно, я летаю, вожу самолет, но вообще-то я авиаконструктор. Если точнее — конструктор двигателей.

И, побуждаемый ее любопытством, он рассказал, что владелец здешнего небольшого авиазавода Дюпре задумал выпустить новый тип легкого самолета — на них сейчас большой спрос. А он, Хаген, недавно разработал новый, очень экономичный двигатель для таких самолетов. Они познакомились на авиасалоне в Лондоне, договорились, и вот теперь он приехал испытать свой двигатель в деле.

— Все это, разумеется, большая коммерческая тайна, — добавил он, — но мне почему-то кажется, что вам я могу ее доверить.

— Вы делаете большую ошибку, мистер Хаген, — покачав головой, заявила она. — А что если я являюсь агентом ваших конкурентов и нахожусь здесь, чтобы выведать вашу тайну?

— Вы не похожи на человека, который выведывает тайны, — отверг он ее версию. — Вы, конечно, человек скрытный, но... не хищный.

— О, а вы, оказывается, помимо всего, еще и психолог! — воскликнула она с неподдельным изумлением. — Так вы за мной следите? Пишете психологический портрет? И что там еще на этом портрете?

— Ну... вы привыкли рассчитывать только на себя, не надеетесь на чью-то помощь... Возможно, у вас было трудное детство, — задумчиво заговорил Роберт Хаген, глядя куда-то мимо нее в одну точку. — У вас есть чувство юмора... И еще, мне кажется, — закончил он, взглянув прямо ей в глаза, — мне кажется, что вы одиноки.

Слушая его, она уже приготовила в ответ какую-то шутку, но при его последних словах она почувствовала, что у нее сдавило горло. “Запрещенный прием, Роберт Хаген, — хотела она сказать. — Удар ниже пояса. Ведь мы только играли. А это уже не игра”. Но она не сказала этого. Чувствуя, что краснеет, она заметила, что с едой они, кажется, покончили и можно возвращаться в отель.

На улице он остановился, и она невольно тоже остановилась, повернувшись к нему.

— Кажется, я сказал то, что не следовало говорить, — глядя ей в глаза, сказал он. — Простите меня.

Впервые она видела его лицо так близко. Ее глаза находились на уровне его подбородка. Она видела небольшой белый шрам на виске, обветренные скулы и внимательные глаза, которые смотрели на нее виновато и ласково. Она не нашла, что ответить, и пожала плечами.

Несколько шагов они прошли молча. Потом он стал рассказывать о том, как выглядят окрестности городка сверху. Сегодня он дважды поднимался в воздух, проверяя работу двигателя. Вокруг городка холмы с виноградниками, чуть выше по течению Изера находится старинный замок, за которым начинается лес. Вдали видны отроги Альп. У него было сильное желание слетать туда, но работа есть работа. Он спросил, надолго ли она приехала. Она объяснила, что ей надо обучить девушек работать с новыми моделями. На это уйдет, по-видимому, дня два-три.

— Отлично! — воскликнул он. — Мы еще увидимся и даже сможем совершить прогулку по окрестностям. Я уже был во Франции, но никогда ничего не видел, кроме отелей и авиационных ангаров. Мне обязательно нужно побывать в том лесу, что я видел. Давайте съездим туда.

— Посмотрим, — уклончиво сказала она. Они уже дошли до отеля. Отдавая ключи, портье спросил ее, понравился ли ей ресторан. Она искренне заявила, что кухня превосходна и она вполне оценила мастерство, с которым была приготовлена куропатка.

— Мистер Хаген тоже остался весьма доволен, — добавила она лукаво. — Кажется, теперь он готов питаться только в этом ресторане.

Портье одобрительно покачал головой, но весь облик его выражал сильнейшее сомнение. Разве может американец оценить настоящую французскую кухню?

Поднимаясь со своим спутником по лестнице, она испытывала беспокойство. Сейчас американец будет напрашиваться в гости или приглашать к себе. Спать ей вовсе не хотелось, и она была не прочь еще поболтать — он интересный человек, этот Роберт Хаген. Но впускать его в номер вовсе не входило в ее намерения. Не то чтобы она была такая пуританка (к тому же она действительно не пуританка!), но ей почему-то не хотелось, чтобы американец подумал о ней лишнее.

Однако у дверей номера ее ждала еще одна неожиданность — кстати, не первая за этот вечер. Роберт Хаген подождал, пока она откроет дверь и впервые сверкнув знаменитой американской улыбкой, поблагодарил ее за прекрасный вечер и пожелал спокойной ночи. Она растерялась — все слова, которые она приготовила для сурового отпора, оказались не нужны, никто не собирался штурмовать ее крепость. Она не знала, что сказать. Конструктор еще раз улыбнулся на прощанье и шагнул к двери напротив.